Коллектив авторов - Млечный Путь №2 (2) 2012

В прошлый раз мы прошли через парадный вход, у которого дежурил Патрик. Любопытно, ему выходной день, то есть ночь, полагается? И кто его тогда подменяет? Но сейчас мне не предстояло с ним встретиться.

Черный ход, как рассказывал доктор Штейнберг, по ночам запирался, я была не в курсе, что у них там, замок или задвижка, но в любом случае Либби дала понять, что дверь будет открыта.

Звонка на задней двери не было, пришлось стучать. Либби открыла незамедлительно. Свет здесь был потушен, и Либби держала в руках керосиновую лампу. Мы двинулись по коридору. От лампы струился желтоватый свет, разрезавший окружающий мрак. Если б сейчас было лето, этот свет наверняка приманил бы мошкару. Но сейчас осень…

– Здесь нашли Бекке? – Я остановилась.

– Наверное. Это ж было до моего прихода. И что ты здесь собираешься найти?

– Да… если и было что, то давно убрали.

Лестница. Не парадная, как тогда, а боковая. Если вдуматься, сколько бы я ни прочитала, о здании я знаю очень мало. А верить надо тому, что видишь собственными глазами. Я видела лишь коридоры и круглую гостиную. А помимо палат здесь есть врачебные кабинеты, процедурные, комнаты сестер и санитаров и хозяйственные помещения. И разгадка мошенничества… ладно, убийств, может скрываться везде.

Либби толкнула дверь, пропуская меня вперед, сама осталась в коридоре.

Лампа под зеленым абажуром с фестончатой бахромой горела на письменном столе, освещая картонные папки с документами, сложенные аккуратной стопкой, бархатные гардины, золотые корешки книг, рядами теснившихся на полках, и человека в кресле.

Только это был не доктор Штейнберг.

– Здравствуйте, барышня Тайрон.

– Здравствуйте, профессор.

– Вы как будто не удивлены.

– Нисколько. О нет, не думайте, сестра Декс не проболталась.

– Тогда как вы догадались?

– Когда обнаружила, что калитка не заперта. Не думаю, что по нынешним обстоятельствам в вашей клинике проявляют такую небрежность.

– И вы все равно пошли дальше?

– Разумеется.

– Вы так любопытны? Или просто упрямы?

– И то, и другое. Кроме того, по мне так лучше, что вы все знаете.

– Почему же вы сразу мне не рассказали, зачем здесь появились?

– Я предпочла бы, чтоб это сделал доктор Штейнберг.

Иначе бы выглядело так, будто я его выдаю начальству. Нет уж, пусть лучше сам признается. К тому же врач скорее прислушается к своему коллеге, чем к посторонней девице, тем более репортерше.

Эти соображения я Сеголену не выкладывала. Если такой умный, сам догадается.

– Вы не боитесь?

– Что вы меня выставите со скандалом? Это издержки нашей работы. А приказать санитарам меня побить – как-то не в вашем духе.

О том, что у меня в сумке револьвер, а в кармане кастет, я тоже не стала говорить. Кстати, они и в прошлый раз там были.

– Не в моем. Но я могу подать на вас в суд. Или на вашу газету. За диффамацию.

– Да? Я не опубликовала ни строчки против вас и вашей клиники. И даже не написала.

– Так вы не намерены публиковать скандальную статью против моих методов лечения?

– Я намерена узнать, кто стоит за событиями, приведшими к смерти двух пациентов. И вы должны быть заинтересованы в этом больше всех.

– А вам не приходило в голову, что преступник – это я? – Он усмехнулся. – Ваши собратья по перу, науськанные моими научными противниками, именуют меня шарлатаном. И готовы обвинить во всем, вплоть до убийств.

– Полно, профессор. Я не разбираюсь в медицине. Зато неплохо разбираюсь в шарлатанах. Вы не из их числа.

– Вот как? Это лестно. Кстати, можете сесть.

Вообще-то, даме стоило бы предложить сесть сразу. Ну да бог с ними, с джентльменскими манерами, видывали мы и похуже.

– Так зачем вы все-таки пришли, Хелен Тайрон?

– Господин Ламорис не стал обращаться в полицию, насколько мне известно.

Он кивнул.

– И меня это огорчает, – продолжала я. – Не потому что я желаю зла вам и вашей клинике. Но полиция, возможно, нашла бы злоумышленника. А так он остается на свободе. Здесь я вижу два варианта. Он достиг своей цели и при том не понес наказания. Либо он – или она – будет продолжать свою деятельность и вредить клинике. И то, и другое плохо.

– Так что же, по-вашему, следует предпринять?

– Найти преступника самим. И у вас лично, профессор, для этого больше возможностей, чем у меня или доктора Штейнберга. Может, больше, чем у полиции.

– Каким образом? Я врач, исследователь, а не сыщик.

– Именно. Я не бывала на ваших публичных сеансах, но знаю о них, а также читала ваши статьи. Вы используете гипноз как метод лечения. Причем доказываете, что это не следствие действия магнетического флюида, как уверяют магнетизеры, а просто внушение.

– Верно. Опыты Шарко и Бернгейма также доказывают…

Я перебила его, понимая, что, если профессор сядет на любимого конька, его не остановить.

– Даже ваши противники признают, что вы очень сильный гипнотизер. Так что же вам мешает применить свой дар, чтобы выявить преступника?

– Вы понимаете, что говорите, молодая дама? Вы хотите, чтоб я нарушил врачебную этику?

– При чем здесь врачебная этика? Я же не уговариваю вас вредить больным с помощью гипноза. А вот поспрошать персонал и не дать возможность солгать вам – почему бы нет? Это никому не повредит, а только принесет пользу.

– Роль змеи-искусительницы вам совсем не идет. Ступайте и не пытайтесь больше проникнуть в клинику (величественно так, прямо «иди и не греши»). Тогда я не стану подавать в суд.

– Кстати о суде. Ламорис ведь может потребовать через суд денежной компенсации.

– Идите, я сказал! Вас проводят.

Либби и доктор Штейнберг дожидались за дверью. Вид у обоих был виноватый.

– Ты ведь не сердишься? – сладким голосом пропела моя школьная подруга.

– Ну что ты, – искренне ответила я.

– Вы очень добры, – сказал доктор.

Он ошибался. Я совсем не добра. Просто при моей работе привыкаешь не обольщаться насчет окружающих и относиться к ним снисходительно.

– Понимаете, я не мог обманывать профессора…

– Не стоит оправдываться. Идемте, – на лестнице я спросила: – Вы ведь слышали, что я говорила профессору?

– Да. По правде говоря, Ламорис грозил судебным иском, и профессор этого опасается. Дело даже не в том, что ему придется заплатить, а в том, что труд жизни профессора будет дискредитирован, и мы лишимся пациентов.

– Я не об этом, доктор. Я о возможности использовать гипноз. Профессор прислушается к вам. Подумайте об этом, когда Ламорис заявится вновь. Не исключено, что именно он измыслил интригу, чтоб избавиться от жены, да еще и обогатиться за ваш счет.