Лариса Петровичева - Следы на воде

Иногда, когда работы было чересчур много, лица посетителей сливались в лепешку, а музыка — в низкий гул почти на грани болевого порога, Алине казалось, что все, происходившее с ней осенью и зимой, только снилось, а на самом деле она просто сбежала из дому, получив злосчастную двойку по географии и разнос от мамы на глазах у всех. В это верилось очень легко, тем более, что высшие силы, похоже, не заглядывали в клуб «Зодиак».

Алина усомнилась в своей истории только однажды, когда у стойки мелькнул человек, очень похожий на Исцелителя. Она кинулась к нему, едва не разроняв стаканы с подноса и сбив кого-то с ног (в спину ее хлестнуло короткое «сука!»), по посетитель, выпив свою стопку, буквально растаял в мятущемся свете клуба, и через несколько минут Алина уже была убеждена в том, что ей померещилось. А в зале сразу стало холоднее и накуренней.

С клубом Алина рассталась через две недели, когда весна окончательно вступила в свои права, а в головы котам и мужчинам вдарили гормоны.

Промоутер Егор Перейма почувствовал силу весны в полной мере, когда вдруг понял, что всю зиму провертелся как белка в колесе, приглашая самых молодых артистов и, выражаясь языком местной желтой прессы, «замучивая (от слова „мутить“) нехилые вечерины», которые принесли немало зеленых американских денег мадам Хасавовой и ему лично. И вот вам пожалуйста — март идет вовсю, жизнь бьет ключом, а у него, знаменитого дамского угодника и любителя женщин, нет ни супруги, ни любовницы, ни временной подруги. Однако Егор переживал недолго — искомое обнаружилось прямо на рабочем месте.

Конечно, девке далеко было до Памелы Андерсон, но Егор никогда не считал смазливое личико чем-то важным, поминая анекдот про Люсю и мешок. Зато изящество и гибкость, несомненно, присущие молодой официантке, давно входили в число ценимых промоутером достоинств, а в имени «Анна» на бэджике девчонки Егору померещилось что-то благородное. Он испытывал нечто вроде пиетета перед теми чертами характера, которых не имел сам.

Егор был большой чистоплюй, и ему не нравилось, что официантка, имеющая дело с едой и напитками, моет по утрам сортир. Впрочем, кто сказал, что у поваров чистые руки? И не ему указывать Асият на необходимость разделения труда — эти «чебуреки» и не подозревают о том, что на свете существуют правила личной гигиены, а задницу нужно вытирать, и никакая СЭС им в этом не авторитет.

Егор подловил Анну на кухне, когда наплыв клиентов спал, и она получила возможность сделать передышку и поесть. В плане кормежки Хасавова была щедра по-восточному: официанты ели отменный обед из трех блюд. Промоутер прошел среди плит и разделочных столов, отирая пот по-простому, рукавом пиджака — на кухне было жарко, как в сауне или адском пекле — и приблизился к девчонке, поедавшей котлету. Она (Анна, конечно, не котлета) вскинула голову и взглянула на Егора с изумлением.

— Привет, — сказал он, усевшись на ближайший табурет. — Как жизнь молодая?

Официантка нахмурилась, понимая, что промоутеры не подходят к разносчикам снеди просто так. Егор поспешил придать лицу совершенно невинное выражение.

— Нормально, — промолвила Анна. Егор чувствовал ее напряжение и мысленно улыбнулся. Ему не нравились женщины, похожие на яблоки, которые падают прежде, чем тряхнут дерево.

Но и большого сопротивления он не любил тоже.

— Какие планы? — поинтересовался Егор. — Чем вообще занимаешься?

— Учусь, — ответила Анна и демонстративно, давая понять, что разговор окончен, стала смотреть в сторону, туда, где повар Колюшка, успешно косивший под гея, мастерил суши.

Егор притворился, что не понимает намеков.

— Может, встретимся как-нибудь? Познакомимся поближе? — предложил он и словно ненароком накрыл руку девушки своей — совершенно невинный жест. Анна вспыхнула, отняла руку и отрывисто что-то пробормотав, убежала в зал.

«Психопатка», — думал Егор, сидя уже в своем кабинете и набирая мэйл директору группы «Непара». Он чувствовал досаду и одновременно какой-то странный задор с изрядной примесью гнева: тоже, всякая малолетняя дрянь будет строить из себя, подумаешь, невинность воплощенная. Однако же бабу хотелось до невозможности, и, разобравшись через пару часов с делами, Егор решил взять крепость с боем.

Когда он вышел в коридор, часы на стене показывали половину пятого утра. Пока Егор смотрел, ноль сменился на единицу — четыре тридцать один. Промоутер зевнул — надо бы завязывать с привычкой работать по ночам, словно какой-нибудь великий ученый — и направился к женскому туалету.

Как и следовало ожидать, в клубе остались только самые стойкие бездельники, числом пятеро, но, поскольку «Зодиак» работал до последнего посетителя, им никто не намекал, что уже пора баиньки. Егор осмотрелся (мало ли кто приметит, что промоутер идет в дамскую комнату и потянул на себя дверь со схематически обозначенной женской фигурой.

Анна, естественно, была на месте, чистила ершиком унитаз, напевая — надо же! — что-то себе под нос. Появление Егора она заметила только тогда, когда он, подошед сзади, взял ее за ляжку.

Разумеется, она взвизгнула. Разумеется, Егор зажал ее рот другой рукой.

— Тихо, — шепнул он. — Тихо, не кричи, все будет нормально.

Анна тряслась, как осиновый листочек, ей было страшно. На Егорову руку потекли ее слезы. Я дерьмо, вдруг подумал он, но мысль настолько была чужой для самолюбивой натуры Егора, что тот ее даже не почувствовал.

— Тихо, — повторил он, — Все будет путем, не обижу.

Анна всхлипывала. Егор развернул ее к себе, несколько мгновений рассматривал фарфорово бледное личико, стоявшее, казалось, из одних только широко распахнутых глаз с огромным расплывшимся от ужаса зрачком и предложил спокойно и очень ласково:

— Ну что, пойдем?

Дальнейшие события заставили Егора впоследствии включить в свой Кодекс Холостяка еще одну заповедь: «Не хватай за задницу девку, у которой…» Асият Хасавова любила экономить, поддерживая отечественного производителя, и для чистки туалетов закупались не новинки, а старые проверенные средства.

В руке у Анны была бутылка «Белизны» — простенькой жидкости для чистки, дезинфекции и отбеливания, и добрая половина большой бутылки выплеснулась девушкой в лица промоутера, а острая коленка в ту же секунду ударила его в самое деликатное место.

Егор заорал, чувствуя, как жидкость разъедает глаза и кожу на лице, которую он дважды в неделю холил в салоне красоты. Анна оттолкнула его и выбежала в коридор, а Егор с диким ревом, ударяясь о стены, кинулся к раковинам, беспомощно стуча по фаянсу в поисках крана. То, что он знал о воздействии кислоты на незащищенные участки тела, вселило в него натуральную панику. Сучка, сучка, сучка! поймать и разорвать на кусочки!