Владимир Аренев - Конец света с вариациями (сборник)

– Да, – согласился он самым невинным тоном, на который был способен. – Например, Стип-Выдумщик.

– Не только Стип, а еще и…

Старик начал было перечислять героев своей юности, но вдруг сообразил, к чему клонит хозяин, и сразу напрягся:

– А при чем здесь Выдумщик?

– А при том, – жестко ответил Вазил, – что ты единственный остался в живых из всех, кто ходил вместе с ним к Заброшенному Храму. И только ты можешь показать мне дорогу туда.

Торговец на секунду опустил голову, а когда снова поднял ее, в нем уже трудно было узнать утомленного скитаниями старика.

– А если я не хочу показывать ее тебе? – звонким, но все-таки чуть дребезжащим голосом произнес он, особо выделяя последнее слово.

Но и Вазил впервые с начала разговора сбросил маску и превратился в настоящего хранителя Белогорского очага – властного, решительного, сознающего собственное превосходство. Такого, каким бедняга Легконог его прежде никогда не видел.

– А у тебя нет другого выхода, Микал. Я заставлю тебя рассказать все, что ты знаешь.

Старик засопел, сжал кулаки и, казалось, готов был броситься в драку. Однако даже в таком состоянии не мог не понимать, что не справится с противником.

– И ты не боишься нарушить обычай? – задыхаясь от ярости, спросил он. – Посмеешь поднять руку на тор…

Издевательский хохот помешал ему договорить.

Нет, все-таки эти бродяги до старости остаются наивными мальчишками. Наверное, оттого никто и не поверил в свое время рассказам Стипа. Никто, кроме Вазила-Неслуха.

– Чудак! – хранитель с трудом сдерживал смех. – Кого сейчас волнуют старые обычаи? Ты же сам только что говорил, что люди теперь беспокоятся только за себя. Никто и не заметит твоего исчезновения. Но ведь до этого не дойдет, не правда ли? Настоящий торговец не упустит возможности заключить выгодную сделку. Так что называй свою цену и отдавай товар, пока я не раздумал за него платить.

Он уже знал, что победил, и видел, что Микал тоже это понимает. Оставалось лишь дождаться, когда мысль о поражении дозреет в голове упрямого старика и склонит ее к земле. Но тот сопротивлялся из последних сил.

– А если цена окажется слишком высокой?

– Не окажется, – уверенно возразил Вазил. – Ты ведь наверняка хочешь уйти отсюда живым и здоровым, и поэтому не станешь просить лишнего.

Торговец обреченно вздохнул.

– Нет, не хочу. Куда мне идти, Вазил? И зачем? Даже старому бродяге, вроде меня, теперь трудно прожить в Пустошах. Уж лучше я останусь в твоем очаге. Поклянись, что не прогонишь меня и позволишь умереть своей смертью – от старости, а не от изнурительной работы или голода – и я, так уж и быть, открою тебе тайну. Но поклянись такой клятвой, которую даже ты не решишься нарушить. Клянись Силой, пока еще не покинувшей твой очаг.

В другое время хранитель, может быть, и порадовался бы унижению давнего соперника. Но сейчас даже это не было важно. Только бы узнать дорогу к Храму, а уж потом… Потом случится еще много важного. Или не случится, и тогда Вазилу станет безразлично, кто это там умирает на соседней койке. Потому что ему самому не для чего будет жить.

– Хорошо, Микал, – слова с трудом отлипали от языка хранителя. – Я клянусь. Силой. Пусть она оставит меня в то же мгновенье, как только я нарушу свое обещание.

Он помолчал немного, надеясь, что Сила откликнется, как это нередко случалось раньше в подобных случаях, подтвердит, что слышала и приняла договор. Но она молчала. Похоже, и у нее теперь не было сил на такие глупости. Или она просто понимала, как понимал и Вазил, что долго блюсти клятву не понадобится.

– Все, торговец, сделка состоялась. А теперь – говори!

– Но зачем тебе нужен Храм? Когда-то вы все лишь потешались над нашими рассказами, а теперь вдруг одумались. Почему?

Микал цеплялся за любые отговорки, и хранитель вдруг отчетливо понял, что эта тайна – единственное, что осталось важного в жизни бродяги, что придавало ей какую-то ценность, смысл, просто поддерживала эту жизнь. Жестоко отбирать у старика последнее. Но ведь Вазил не для себя старается! Не может он из-за жалости к одному погубить всех.

– Не твоего ума дело, – отрезал хранитель. – Рассказывай!

– Да ты ведь все равно не дойдешь!

– С таким проводником, как ты – дойду. Или пошлю кого-нибудь вместо себя. Хотя бы сына.

– Но ты хотя бы объясни, что собираешься делать в Храме.

Что ж, пожалуй, об этом ему можно рассказать. Крохотное утешение за утрату великой тайны. Ладно, пусть слушает:

– Я хочу вернуть людям надежду, – торжественно заявил хранитель. – Хочу, чтобы Сила оставалась в мире всегда. И я знаю, как этого добиться.

Теперь уже рассмеялся торговец. Но совсем не так, как ранее сам Вазил. В голосе старика не было ни мощи, ни уверенности. Надежды в нем не было. Только усталость и горечь.

– Как добиться? Помолиться Создателю, чтобы он вернул Силу? Ты думаешь, Стип не пробовал? Он, может, потому и помер так рано, что убедился: Создатель, даже если он и существовал когда-то, если это он даровал нам Силу и помог прогнать тех, кто жил здесь до нас, давно уже ушел из этого мира. А теперь и Сила отправляется за ним следом. И ты думаешь, что твоя молитва ее остановит? Мы ведь даже не знаем, какими словами следует обращаться к Создателю!

– Это ты не знаешь, а я знаю! – хранитель не смог удержаться от хвастовства. Должен же хоть кто-нибудь оценить проделанный им труд. – Пока ты бесцельно бродил по Пустошам, я готовился к разговору с Создателем. Иногда даже пренебрегая повседневными заботами очага. Напрасно ты думаешь, что я не поверил Стипу. Поверил и запомнил его рассказ слово в слово. И про загадочные надписи на стенах Храма – тоже запомнил. Даже попросил Выдумщика начертить на песке несколько таких знаков. А потом долгие годы выискивал или выменивал у торговцев старые черепки и таблички с этими значками. Немного их сохранилось среди руин, и почти все они перебрались в мои руки. И теперь я могу прочесть их. Могу даже говорить на их языке.

– Но это же язык Бывших! – удивленно прошептал старик. – Разве можно на нем обращаться к Создателю?

– А ты думаешь, Бывшие не поклонялись Создателю? – насмешливо поинтересовался Вазил. – Кто же тогда, по-твоему, построил Храм? Он сам? Нет, те, кто жили здесь до нас, чтили Создателя ничуть не меньше нашего. И он их до поры до времени защищал. Ты ведь видел руины и можешь представить, какими они были до того, как стали руинами. Скажи, разве построишь такое за одну человеческую жизнь? Или даже за десять жизней. Но потом Бывшие все-таки чем-то провинились перед Создателем. И он своим дыханием сдул их из этого мира. А на освободившееся место пришли мы. Разве не так?

Старик потрясенно молчал. Похоже, такие соображения никогда прежде не приходили ему в голову. Ну и пусть себе думает, может, хоть теперь до чего-нибудь додумается. Ведь эти глупые мальчишки – даже Стип, у которого, в отличие от спутников, хватило дерзости на то, чтобы облазить весь Храм – так и не поняли тогда, что именно они нашли. Догадывались, что это очень важно, но объяснить – даже самим себе – не могли. И повзрослев, все одно не поумнели. А Вазил сразу понял. И не успокоился, пока не вытянул из Выдумщика все, что тот видел, запомнил, подумал или просто почувствовал, находясь в Храме. А потом точно так же выпытывал у стариков древние легенды, тщательно отделял правду от вымысла, пока, наконец, все эти обрывки не сложились в единое целое.