Феликс Дымов - Я+Я

Самое сложное, пожалуй, было пройти Киву — Кибервахтера, блокирующего вход после двадцати трех ноль-ноль. Училищное начальство так верило в Кивину непогрешимость, что начисто исключало возможность курсантских «самоволок». Разумеется, мы их не разубеждали.

Я поставил указательный палец против кнопки звонка и скосил глаза на Толика, распластавшегося вдоль ящика с аппаратурой, — лишь невообразимый Толькин рост и талант экспериментатора помогали нам использовать каприз электронной схемы.

— Готов! — сказал Толик, и я позвонил.

Отсчитав одному ему известный такт, Толик трахнул ногой так, что загудело все Кивино металлическое нутро, и тотчас нежно шлепнул ладонью. Под кожухом застрекотало, как у старинных часов перед боем, раздался двойной щелчок, и створки раздвинулись.

Фотоопознаватель — гроза нарушителей режима — сработал вхолостую.

— Очень чувствительное реле! — самодовольно воскликнул Толик, переступая невысокий комингс. — Опять завтра богу электроники Церу Сергеевичу бегать взад-вперед по вестибюлю, раскладывать платы Кивиных потрохов и причитать: «Диод его знает, отчего все время белые сигналы выдаются!» Обнявшись, мы двинулись вверх по лестнице, импровизируя на ходу:

Говорят, говорят, Что у Кивы решительный взгляд.

Говорят, говорят, Что попасть легче в ад, Чем сбежать на свидание в сад.

На четвертом этаже мы ткнули по разу друг друга кулаком в плечо и уже на цыпочках зашагали каждый к своему блоку: в училище придавали такое значение режиму, словно из нас готовили космопилотов, а не психоматематиков для связи с иными цивилизациями. Дойдя до своей двери, я осторожно нажал ручку с бронзовым набалдашником, В тамбур блока выходили три индивидуальные курсантские каюты и ванная комната. Я просочился к себе, не зажигая света, дабы не включить ненароком сигнализации на пульте ночного диспетчера. Холодная рубиновая точка с веселым тиканьем бежала по циферблату хронометра, показывающего 0 часов 39 минут — целый час уже я нарушаю режим третьекурсников. Расстегивая на ходу форменную куртку, пересек каюту. У стены подвигал рукой, чтоб опустить койку, — скобы не нашел. Забыл, когда и постель приготовил, подумал я, присаживаясь на тираклоновое ложе. Во всяком случае, поступил вполне… Добавить слово «разумно» не успел: тираклон затрепетал, и чей-то сонный голос проговорил:

— Но-но, полегче!

Наступило тягостное молчание.

Цифру 23 на косяке — номер моего блока — я помнил отлично.

Дверь каюты тоже не мог перепутать. Неужели ухитрился забраться не в свой корпус? Тогда не только меня надо признать идиотом, но и Толика? Да и здешнего Киву впридачу?

— Кто тут? — прозвучало из темноты.

Я зашарил по стене в поисках выключателя, но бра у койки зажглось раньше: на моем месте, полуприкрытый простыней, помаргивал со сна дюжий парень, бессмысленно мотал головой, щурился от внезапного света. Плечи его и торс можно было моделировать для статуи Геракла. А вот лицо мне не понравилось.

Широкий вздернутый нос, недвусмысленно говорящий о добродушии.

Meank|xhe беспокойные глаза. Крупный рот с узкими язвительными губами. Круто срубленный, с ямочкой посредине, подбородок.

Разрезанный волнистой русой прядью на две неравные части лоб. По всем правилам физиогномики, не лишенный благородных черт злодей.

Пока я беззастенчиво разглядывал неожиданного гостя, во мне родилось и продолжало усиливаться впечатление чего-то знакомого.

Не хватало решительного толчка, краешка воспоминания. Вот эта, например, не то царапина, не то складка на скуле. У кого-то я видел точно такую же. Правда, не над правой щекой, а над левой… Я машинально поднял руку, потрогал пальцем скулу.

— Шрам на роже, шрам на роже для мужчин всего дороже! — пропел незнакомец.

С недоумением и укором посмотрел я на наглеца. Забрался ночью в чужую каюту, занял чужую постель, а теперь ещё чужую песню распевает. В его устах она потеряла все свое остроумие. Нет, самозванца следовало проучить. И без промедления. Я сжал кулаки и сделал шаг вперед.

— Всякое действие равно противодействию, — знакомым голосом сказал незнакомец. — Второй закон Ньютона. Физика пятого класса, страница…

— Не надо страниц. Не люблю фокусов с угадыванием мыслей…

— Но это единственный способ узнать, о чем человек думает!

— …как сказала одна бабушка, разглядывая на свет цереброграмму спящего супруга.

— Внимание, детки! Передаем для вас юмор в коротких штанишках!

Это тоже попахивало плагиатом. Еще пытаясь балансировать на грани шутки, я торжественно продекламировал:

— Бить или не бить? Вот в чем вопрос!

— Попробуй! — хладнокровно предложил гость. Впрочем, гостем он себя не чувствовал. — Гипотезы проверяются экспериментом.

Одним движением он вымахнул на середину каюты. Койка мягко защелкнулась, прищемив между ложем и стеной край отброшенной простыни.

— Заранее белый флаг вывесил? — преувеличенно буднично спросил я.

— Отнюдь. Видали мы уже борцов невольного стиля!

Я чуть не споткнулся на ровном полу — он бьет меня моими собственными афоризмами. Неужели добрался до старенького карманного мнемографа, который последнее время валялся у меня гдето в нижнем ящике тумбочки? Принесло же гостенька на мою голову, а? И хоть бы мускул на лице дрогнул.

Зло меня, понимаешь, берет, еле сдерживаюсь при виде его обнаженного, пружинисто пригнутого, с плотным загаром тела — кстати, такой оттенок коже европейца придает только солнце экваториальной Африки, где и сам я провел последний месяц каникул.

Окончательно же меня сразила набедренная повязка, которую я своими руками самоотверженно сплел из искусственной соломки на таитянский манер — да я её с закрытыми глазами узнаю! Ну, держись, парень! Я не из тех, кто позволяет всякому врываться в каюту и напяливать на себя мои плавки!

Короткой мысленной волной прогреваю себя сверху донизу, разминаю и настораживаю мышцы. Стянутая с плеч куртка порхнула на экран, туфли улетели к дверям. Рывок мой стремителен и точен, но безрезультатен. Парень с безошибочной грацией делает полуверонику и, когда я проношусь мимо, захватывает болевым приемом кисть левой руки. Освобождаюсь падением через плечо и голову, перебрасываю его через себя. Он из мостика в двойном изгибе — «штопоре» — ловит мое бедро. Реагирую молниеносным поворотом на противника. И, сходу уйдя в задний кувырок, опрокидываю его в туше. Он выжимает стойку q захватом меня в ножницы ног. Отвечаю прыжком через него с опорой на руки. Ничья.