Михаил Рашевский - Ускоряющийся

«Откуда у меня взялся хот-дог? Тьфу ты ну ты. Чудеса в решете. Тыры-пыры, ё-маё, японский городовой», — с полминуты почертыхавшись таким образом, Дима прикончил хот-дог и пошагал дальше.

«А какова скорость снаряда? Тысяча километров в час? Или сто? Надо в Интернете посмотреть будет. Но всё равно! Я перемещаюсь с такой скоростью, что человек меня не видит! Не, ну надо же! Ну это вообще! Это… капец ваще! Кстати, а почему вообще со мной всё это?»

И вновь кто-то в него чуть не встрял, вновь проклятия в спину.

«Когда началось? Сегодня. Что сегодня произошло со мной такого?.. Да ничего, вроде. А вчера?.. Дубина! Что недавно с тобой произошло? Ты грохнулся затылком о край ванны, да так, что чуть мозги не расплескал по кафелю. Сотрясение мозга, может, там что-то щёлкнуло не в том направлении — и нате, распишитесь. Сколько там процентов его, сотрясённого, работает? Сколько возможностей в нём ещё скрыто? Пусть говорят, мол, что работает почти весь и ограничение лишь в одновременной работе определённых его участков, пусть. Как иначе, как не вскрытием запертых участков, объяснить вот это вот явление: я могу двигаться быстрее обычного человека! Как иначе?! Не, ребята, это вам не хухры-мухры. Это вам не каляськи-маляськи. И даже не дабади-дубади-думц… О чём я вообще?

Ах, да. Ускоряюсь. А как? И — насколько?»

Дима выбрал закоулок попустынней, Опасливо прислушался: не сидит ли там местная гопота, не ждёт ли случайных прохожих? Да нет, вроде, тихо. Свернул в него.

«Ну-ка, попробуем».

Охлопал карманы: все ли заперты на молнии? А то вдруг будет бежать, выпадет что-то — ищи-свищи его потом. Натянул поглубже шерстяную шапчонку, глубоко вздохнул и посмотрел с переулка на улицу. Настроился на горящую неоном вывеску какого-то кафе.

«Я хочу быстро добежать туда, — медленно проговорил он про себя. — Я хочу… Блин, а как я вообще узнаю, что ускорился? Эмм… Да фиг его… Я хочу быстро… Та ну, блажь какая-то. Может, у меня вообще сдвиг по фазе происходит. Ото долбанулся в ванной головой — с тех пор и мерещится, что я двигаюсь быстрее. Какое-нибудь спонтанное защемление зрительного нерва. Где-нибудь в паху. Доктор Хаус, где вы шляетесь? Мне тут эмэртэ с вэкапэбэ проверить надо. Чушь какую-то несу. Я хочу быстро… А мож я того, таки умер? И это мой предсмертный сон? Я хочу… Писать хочу! Не, ну а чо, судя по запаху, да и вон какой-то мужик явно сюда заворачивает».

— ПА-БАМММ!!! — чуть ли не над ухом рявкнула автомобильная сирена. Видать, кто-то хотел из боковой улочки выехать, а тут посреди неё застыл толстый мужичок и что-то никуда двигаться не хочет. Какого водитель не включил фары — это Дима додумать не успел. С позорным взвизгом он подпрыгнул от страха и что было сил сиганул на тротуар.

— М-м-м-м, — звучала медленно приближающаяся машина.

— М-м-м-м, — вторил кто-то ей с улицы.

Дима затравлено оглянулся — и увидел, как давече завернувший в подворотню мужик застыл на месте. А, нет, не застыл, а медленно, очень медленно делает шаг.

Вот оно, вот же оно вновь! Получилось! Он хотел двигаться как можно быстрее, чтобы не попасть под колёса подкравшегося автомобиля — и у него получилось! Без подготовки, взрывным эффектом, враз! А когда настраивался, то постоянно следил за тем, что у него внутри происходит — и потому ничего не получалось.

«Это ещё придёт, этому ещё предстоит учиться, тренировать в себе. Но вот оно, вот же оно! Я — убыстрён, а они — замедлены! И я это сделал, находясь в твёрдом уме и в… как её… светлой памяти! Да? Да! Мне не кажется? Ущипнём себя за руку… Ещё раз, боягуз! С-с-с, всё, всё, верю, точно взаправду. Хо! Хо-хо! Прикольно-то как! Офигинистиццки! Ябадабадуууу! Что бы ещё такого крикнуть? Спартак чемпион! Ха! Всегда хотел крикнуть, да что-то боязно было. Опа! Ну-ка. Я люблю девок!! Ой, какой кайф, ты смотри, еле двигаются, а волосы летят как на ветру. Уи-и-и-и! Кайф! Кайф! Политики — твари! Никто не бежит меня хватать? Никто, никто тут вообще не двигается, кроме меня!»

Дима выбежал из боковой улочки и шёл по тротуару, иногда выбегая на дорогу и огибая людей и машины. Сердце его колотилось, гулко стуча кровотоком в ушах. Айтишник раскраснелся от возбуждения и открываемых и, конечно, ещё не обдуманных перспектив. От адреналина и просто хорошего настроения Дима шёл с прискоком, шалил и озорничал. Заглядывал в лица людей, ерошил разлетающиеся волосы у девушек, отпускал пенделя машинам, припаркованным на тротуаре. Люди двигались словно в очень замедленной съёмке, было заметно, как колышутся их мышцы, как медленно при разговоре меняется мимика лица и направление движения зрачка глаз.

«Интересно, это предел? Это максимальная скорость, на которую я могу убыстрится? — подумал Дима, и тут же решил поставить эксперимент: — А попробую-ка я ускориться до предела, скажем так. А давай! Но — как это делать? Как вообще я ускорился и что нужно для того, чтобы ещё быстрее… жить?»

И вдруг Дима понял, как. Вернее, он решил, что знает, как. Неоднократно, даже не однотысячекратно ему приходилось в метро или просто на улице, в идущей толпе кого-то обгонять. Вот он движется со скоростью толпы, а вот, когда заметил просвет в рядах впереди идущих людей, его тело устремляется в эту прореху. Независимо от него и его мыслей. На автомате. Просто ноги начали двигаться быстрее, глаза — смотреть ещё дальше, уже посчитав выбранную прореху — пройденным этапом. И так далее. Вот и сейчас — возникла мысль — если поступить так же, если, желая двигаться быстрее, внезапно ускориться, то вполне себе возможен вариант, что таки да, что именно так и надо делать.

Сказано — сделано. Он сосредоточился на мотоциклисте, который на относительно свободном отрезке дороги развил немаленькую скорость. В «ускоренном мире» Димы он словно ехал на велосипеде. Ни своей, ни его скорости айтишник не знал, но предполагал, что мотоциклист за короткое время разгоняется километров на сто-сто двадцать в час. Значит, если его попытаться догнать и вообще — перегнать, то это даст представление, с какой скоростью может двигаться Дима вообще. А дальше можно будет и иную цель ставить, та, что ещё порезвее. Самолёт, например!

Сказано — сделано-2. Бегать Дима не любил, более того — долго и не мог. Вес у него был превышен, причём изрядно. На колени этот повышенный вес давил так же изрядно. Короткие пробежки, как, например, к автобусу или вот через дорогу — он ещё мог себе позволить, а бегать периодически и много — нет, не мог. И впадлу, и уставал быстро, и вообще — сухожилия у колен начинали ныть и печь, появлялась одышка, он быстро уставал. Ходить — да, любил, и в день мог пройти много, а вот бегать — увольте. Тем не менее, за мотоциклом он припустил.

А ничего и не изменилось. Как удалялась пусть не с такой скоростью, как в реале, но всё же больше пешеходной, двухколёсная «самобеглая коляска», так и продолжала удаляться. И как ни напрягался Дима, а догнать её не смог. Разве что не отстать. Он быстро запыхался, устал, взмок. А на улице ведь — не май месяц. Запарился, расстегнул куртку. Перевёл дух.