Иван Ефремов - Сборник Туманность Андромеды

Сима поднялась, в свою очередь, и обдумывала трюк, встав на конец пружинящей доски. Все остальные уселись на дальнем конце бассейна. Чезаре, не сводивший глаз с Симы, следил за молодой женщиной, медленно покачивавшейся на ярком свету, точно статуэтка из черного дерева и светлой бронзы. Леа тихонько толкнула художника.

— Восхитительно, — шепнул Чезаре, — и в то же время линии ее фигуры кажутся мне какими-то диковатыми.

— Неправда! — шепнула Леа.

— Ну, не так выразился. Не дикими, а неожиданными, и от этого еще более красивыми. Именно так! Неожиданный изгиб тут, впадинка там…

— Наш Чезаре даже забыл прикинуть вайтлс, — заметила Сандра.

— Как бы не так! Давно установил: 34-24-40. При росте сто шестьдесят. Это оригинально!

Сима подпрыгнула, запрокинулась назад и, описав спираль, погрузилась в голубую воду. Сандра подмигнула Чезаре, а Леа послала воздушный поцелуй плывшей к ним Симе. Чезаре, пригнувшись к уху Даярама, что-то шептал ему, темпераментно жестикулируя.

— Они составляют заговор? — шутливо спросила Сима, выходя на желтый, нагретый солнцем камень, обрамлявший бассейн.

— Вовсе нет, — ответила Сандра, — я думаю, что они спорят, кому лепить вашу статую. Посмотрите только на их хищные лица: художники увидели добычу.

— Чезаре — никудышный скульптор, — засмеялась Леа, — но он отличный рисовальщик.

— Скажите им, что моя статуя уже стоит в Москве в Третьяковской картинной галерее… — Сима помедлила и, видя почтительное удивление, отразившееся на подвижных лицах итальянок, закончила: — …и сделана за двадцать лет до моего рождения.

Итальянки засмеялись, но Сима продолжала серьезно:

— Все находят, что я ее копия, а если повторяется похожий образ — это значит, что таких, как я, много.

— Тогда можно лишь позавидовать России! — воскликнула Сандра. — Но вы должны обязательно увидеть статую Тиллоттамы работы ее мужа.

— Женщины, может быть, достаточно охладились и нащебетались? — крикнул Чезаре. — Поедем обедать. Синьора Гирина, мы заедем за вашим мужем, и вы присоединитесь к нам?

Сима отказалась. После дневного перерыва она должна была поехать в знаменитую на всю Индию школу танцев.

Гирин встретил Симу в условленном месте на Марк-Драйв, у памятника рыбакам.

— Милый, поедем на океан!

— Там акулищи! Пакость!

— Возьмем в провожатые эту отчаянную пару, Чезаре и Леа. Они с ножами и в аквалангах. Кстати, у меня маленькая победа: я показывала нашу гимнастику в школе танцев, и теперь они пригласили меня выступить по телевизору. — Он поднял ее на руках.

— Иван, это нечестно! И неприлично, все смотрят!

— Ничего подобного, кругом нет ни души.

— Не по-рыцарски. Пользоваться силищей, бросать в воздух! Это унижение свободной женщины! Чувствуешь себя очень маленькой… Ты смеешься надо мной, ну-ка посмотри мне в глаза! Что-то у тебя есть, какая-то хвастушка.

— Угадала. Помнишь мою лекцию у художников? Мои соображения насчет красоты. Оказывается, они совпадают с древней мудростью Индии. Послушай, что отец говорит сыну:

«— Принеси мне из сада плод дерева ниагродхи.

— Вот он, господин.

— Разломи его.

— Разломил, господин.

— Что ты видишь там?

— Семена, такие мелкие, что почти невидимы.

— Разломи одно из них.

— Я сделал это, господин.

— Что ты видишь в нем?

— Ничего, господин!»

И сказал отец: «Мой сын, вот эта крохотная частица, которую ты не можешь даже воспринять, и есть существо гигантского дерева ниагродхи. Поверь мне, сын, здесь все, что есть в дереве, вся его красота и величие…» Написано это, зорюшка, еще до нашей эры в Чандогье Упанишад. Знай я раньше, обязательно привел бы этот пример, чтобы показать, где скрыто в человеке чувство прекрасного.

По предложению Ивернева чета Гириных поселилась в его маленьком коттедже. Из посольства прибыло требование, чтобы Ивернев отправился в Дели, как только будет в состоянии перенести полет. Освобождаясь от заседаний, Гирин бывал в просторной библиотеке общества по изучению Веданты.

По вечерам к Иверневу приходили итальянцы и Рамамурти с женой. Чезаре упросил Симу позировать для портрета. Через два дня Рамамурти тоже принес свою папку. Оба художника соревновались в быстроте и точности набросков. Леа и Сандра, чуть-чуть ревнуя к увлечению Симой, без конца расспрашивали Ивернева и Гирина о Советской стране. Капитан Каллегари больше слушал, покуривая, и время от времени подавал острые реплики, подстрекая людей к ожесточенным спорам.

Только на пятый день Гирин и Сима смогли урвать время для поездки на выставку, где стояла «Апсара» Рамамурти.

Остаток дня Гирин был молчалив настолько, что Сима обеспокоилась. Отвечая на ее расспросы, он разобрался в своем странном состоянии. Гирин вспомнил другую статую на такой же простой подставке, там, где состоялась его встреча с Симой. И с глухой тревогой он подумал о встреченных им прекрасных людях и их отношении к обществу. Анна — и ее трагическая судьба в старой деревне. Лидия Иванова — великолепная балерина и хороший человек. Сандра — и ее неудачная жизнь. Наконец, Тиллоттама. Хотя она спасена из гангстерской трущобы, но как-то ощущается нависшая над ней опасность. Пожалуй, Леа права. Даяраму не следует быть таким самоуверенным. Ему пора понять, что сам он — лишь очень слабая защита. Отрешиться от уединения и жить среди друзей в Дели. Идеи о роке, тяготеющем над всесторонне совершенными людьми, возникли уже очень давно. В Древней Элладе люди хорошо понимали, что доброта и красота, не используемые для себя, справедливый ум и поиски правды, — попытки жить по-иному, чем другие, подчиняющиеся угнетению или обманутые, ведут к мучительной жизни, а все эти качества, соединенные вместе, — к неизбежной и скорой гибели. На разных полюсах ойкумены — населенной земли — у индусов и греков — сочли, что боги не любят совершенства, не поняв простой истины, противоречия плохого общественного строя и подлинно хороших людей — провозвестников будущего человечества. В христианской Европе со времен легенд о справедливом короле Артуре считали, что идеальных рыцарей, таких как Галахэд, бог призывает к себе. Оттого всем людям свойственна грусть при встрече с красотой, оттого и бьются художники всех поколений и рас, чтобы сохранить прекрасное в вечных материалах.

Даярам уже совершил этот подвиг, его «Апсара», юная небесная нимфа, войдет в общечеловеческое искусство Земли. А живая Тиллоттама еще вдохновит людей не на одно произведение.

Но она полностью беззащитна. Ведь закон карает лишь после совершившегося. Иначе нельзя, это верно, и все же такое устройство мира дает все преимущества нападающему, как тигру перед травоядным.