Марина и Сергей Дяченко - Рубеж. Пентакль

– Это просто чувствования. «Баламут» – грозно, иногда страшно, но пронизано энергией и не найти виновного в наступлении «эпохи пользы». «Нам здесь жить» и «Рубеж» – вот они, виновники, те, кто держит нити, но не могут управлять; они бестолковы, сварливы, себялюбивы, из-за них люди при жизни проходят круги ада – ничем не заслужив участи такой – и как были низшими существами, так и остаются ими, за исключением нескольких генетически отмеченных; люди – неравноправны… добро – не интересует недобрых ангелов… ангелы, как и люди, вместо созидания занимаются мироустройством, интригами, политикой…

Ладно.

Зато – по уровню – книга сильная; по впечатлению – ей суждено стать бестселлером; по моей личной оценке – масса интереснейших подробностей, исторических и психологических, а также извлеченных из «писаний святых», но при некотором дефиците «житейской», что ли, правды – опять-таки, в сравнении с «Баламутом».

– Да, надо сказать, прочитал «Рубеж» с большим удовольствием. В очередной раз поразился эрудированности и грамотности авторов, хотя ошибка в транслитерации еврейской молитвы так и бросилась в глаза. Я молитв-то не знаю, но на иврите разговаривать умею и даже лекции читаю на этом языке. Кстати, бывает часто, что и путаюсь, т. к. один курс я читаю на иврите, а другой по-аглицки – вот регулярно и блуждаю в трех соснах.

Значит, так. У Олди это звучит следующим образом «Шма Исроэль!.. Адонаи хап!». Вот этот вот хап меня и повеселил. Транслитерация же примерно следующая: Шма Исраэль! (Исроэль в идишистсткой традиции с ударением на О, а в гебраистской традиции – ну, на иврите то есть, с ударением на А) – Слушай, Израиль! (Вспомним «Иудейскую войну» Фейхтвангера – Иосиф Флавий на иврите говорил, идиша тогда не было). Адонай элоhейну! Адонай эхад! Что означает – Господь мой – Бог (или бог?) наш! Господь мой един! А теперь примечания. То, что я обозначил как h – это нечто среднее между г и х (примерно как г в южнороссийском произношении). А дальше забавно, поскольку Адонай – означает именно Господь мой (Адон – господин – ай в данном случае как притяжательная приставка «мой»). Та же история и с элоhейну (элоhим означает бог, именно с маленькой буквы как видовая принадлежность или должность, а приставка – ну – притяжательное «наш»). Вот такие изыскания, хотя я зоолог, а не филолог, тем более не гебраист (благоприобретенные сведения). Если Олдям это будет интересно – буду весьма рад.

– Hадеюсь, на меня не обидятся за напоминание такого общего места, как: только новые монотеистические религии, в первую очередь христианство и ислам, полагают правыми лишь себя, а все взгляды, отличные от собственных – исходящими от дьявола. Сатана, кстати, если вы помните (если действительно знакомы с иудейско-христианской мифологией), был одним из ангелов и чуть ли не ближайшим соратником бога до их размолвки.

– За любым словом стоит какой-то обpаз. Я сильно подозpеваю, что обpаз, связанный с большинством людей со словом «ангел», сильно отличается от обpаза, связанного у иудеев с соответствующим классом существ из Каббалы.

– Понимаешь, тyт не имеет особенного значения мнение какого-то большинства – потомy что понимать под ангелом они имеют пpаво хоть тyмбочкy, но то, что мы тyт обсyждаем от этого в тyмбочкy не пpевpатится.

– Пpи желании – пpевpатится. Разговоp-то шел, кажется, о смеpтности сpеди каббалистических ангелов? Кстати, что-то на эту тему в «Рубеже» имхо было. В самом конце. Там пpи pаспаде миpа два каф-малаха погибали под объединенным давлением всей pадуги. И помеpли бы, не вылупись в то вpемя на свет еще паpочка, что поддеpжала их.

– Так. Добрались. Этого следовало ожидать. Hадеюсь, авторы осознают, что за профанацию таких вещей в посмертии они будут гореть особенно ярко. Стилизация под «Зогар». Hу, инженеры…

– Hеплохой, кстати, ваpиант. А почему – гоpеть? Доказали аутентичность хpистианского миpопоpядка? А ну, кто тут в новые еpетики собpался – объявляю набоp откpытым. Hепpеменный атpибут – малиновый балахон с золотой цепкой выделяет мать святая цеpковь…

– Трудно заводить разговор о книге, которую уже все давно прочитали – утихли споры, все недомолвки и спорные вопросы выловлены и обсуждены… Да и вообще – не обсуждаются хорошие книги. Читаются – и баста. Одно только хочется отметить – писатель ДьяВалОлд мне показался более цельным, чем просто Валентинов-Олди. Вроде блазнится – вижу! вот один, вот другой, вот третий… а всё-таки нет резких переходов, стили прорастают друг в друга, перетекают от героя к герою, от главы к главе… Хотелось бы обратиться к авторам – это какой-то особый тип совместной работы виноват – или вы все настолько чувствовали друг друга?

– Странно, у меня ситуация обратная. «Хора» не вышло. Я вообще не представляю, как мягкий, задумчивый стиль Дяченок может «прорасти» или «перетечь» в отрывисто-крикливый стиль Валентинова. Олди в субже своими стилевыми завихрениями, имхо, немного пожертвовали в пользу общего дела, но все равно – «Рубеж» четко поется на три голоса (разных тональностей).

– (от авторов): Трудно сказать. С одной стороны, изначально хотелось попробовать (научиться?) сыграть в большом ансамбле. Иначе не стоило бы вообще огород городить с таким расширенным соавторством. Отсюда, пожалуй, и преувеличенное внимание к стилевым особенностям друг друга, и поиск пограничных стилевых областей. Hо со стороны другой… Тип совместной работы заключался в следующем: ни один из авторов никоим образом не вторгается в текст других, не обсуждает с другими дальнейшее развитие сюжета, а также не комментирует работу соавторов во время процесса вплоть до полного завершения текста. Так и произошло. Первые части обоих томов «Рубежа» написаны только и непосредственно Дяченко, вторые части – Валентиновым, и третьи, заключительные – Олди. Hо, по-видимому, изначально сработал какой-то подсознательный камертон…

– Видимо, это он «заставил» авторов сглаживать стили… не было видно каких-то пиков, бросающихся в глаза особенностей… да, некоторые черты можно сразу отнести к определенному автору, но это относится больше к идеям, очень часто встречающимся приемам… Знаете, мы как-то с братом разбирали авторов (поскольку вкусы у нас совпадают, к нижеприведенным писателям добавлялся еще чаще, пожалуй, лишь Лукьяненко)… Валентинов более жесток, у него больше «чернухи», Дьяченки своих героев проводят через все круги ада, у Олдей частая тема – отношения человек-бог… и все же… В общем, если бы сейчас не узнала, где кто был – вылавливала бы особенности стилей на второй-третий раз прочтения… в любом случае, за два дня сплошного кайфа – спасибо всей великолепной пятерке… Я очень быстро читала книгу. Возможно, чуть позже я смогу различать оттенки, но пока для меня это трехголосие едино… Больше всего ненавидела в школе анализ хороших стихов. А книги Олдей… ну, там слишком поэтичный язык для простой прозы… Противная, умильная, но верная фраза – «это все равно что прикнопить к листку бумаги солнечный зайчик…» © «Доживем до понедельника».