Марина и Сергей Дяченко - Рубеж. Пентакль

– Разбойных действий? Это каких еще разбойных действий?!

– Ты мне москаля не крути, пейсатая морда! Думаешь, не знаем? Все знаем! И Хведир-писарчук нам все рассказал, и зрадника вашего мы тут прихватили, Гриня Чумака, с невестой его краденой! Знатно вы на свадьбе у девки погуляли, нечего сказать!

– А не брешешь, сотник? Ежели и впрямь не брешешь, может, пан и велит открыть!

Юдка уже издевался в открытую.

Но и у сотника, видать, тоже было на уме нечто свое, потому как, вместо того, чтобы обложить «клятого жида» сверху донизу черкасским загибом, Логин продолжил переговоры.

– Я – брехун? Я, боевой сотник, – брехун?! Да я после с твоей спины велю ремней нарезать! Гринь, сучья твоя рожа! Иди, подтверди ему!

– Пан Юдка… пан Юдка, я им всю правду рассказал! И про село, и про Оксану… И про те слова, что вы Ярине Логиновне, дочке пана сотника, через меня, иудину душу, передать велели! Все сказал, как на духу! Сдавались бы вы лучше, пан Юдка, а? Живы б остались… и братик мой… живой бы…

Вьюга играла слабым, заискивающим криком Чумака, как кот с мышью.

Попустит, попустит, и снова – лапой…

– Сдаться, говоришь? Ну, то зацному пану, не мне решать. Ждите. Эй, вы слышите там? – жди-и-ите! Пойду, скажу ему.

– Долго ждать не станем! – рявкнул снизу Логин. – Вышло ваше время, христопродавцы, все как есть вышло! Ежели через три минуты не откроете да не вернете мне мою Яринку в целости-сохранности – взорвем ворота к чортовой матери и вашу бесовскую ватагу вщент порубаем!

– А пороха у вас достанет – ворота взорвать? – миролюбиво поинтересовался пан Юдка, меньше всего собиравшийся тащиться к пану Станиславу за ответом.

Ответ Мацапуры он знал заранее.

– Достанет! И не таковских взрывали! – злорадно взвилось откуда-то сбоку.

Логин не замедлил подхватить:

– О! Слыхал?! То беглый москаль-пушкарь, Дмитро Гром, чудодей по минам да подкопам! Он что хошь на воздух подымет: замок, церкву, Столп Вавилонский – один бес! Ему ваши ворота разнести – что комара прихлопнуть. Верно вам Чумак сказал: кидайте зброю да сдавайтесь… Шмалько, ты куда?!! Стой, старый дурень! Стой!

– Да я, пане сотнику, только погляну, что там у них! Больно той жид храбрый! Мало ли… у меня веревка с гаком-тризубом…

– Да куда, дидька лысого тебе в печенки… Хлопцы, назад! Назад, я сказал!

Все происходит быстрей быстрого.

Над стеной возникает сразу несколько голов в косматых шапках – и тут же справа и слева от нас вьюгу раскалывают огненные вспышки.

Громыхает раз, другой, третий.

Стена чиста.

– Ондрий! Есаул, хай тебе грець! Живой?!

– Та живой я, пан сотник, что старому хрену сделается? А вот Свербигуз пораненный… и Нестеренко… стрелили Нестеренку-то!..

– Нестеренку убили?! Ну, все, вражье семя! Молитесь! Давай, Дмитро!

Замок подпрыгнул. С беззвучным запредельным звоном – упругой волной грохота разом заложило уши. Посыпались, разлетаясь осколками, стекла. На месте ворот вспух огненный клубок, вверх взлетела мерзлая земля вперемешку со снегом, обломки дерева…

Мигом позже нам с Рио показалось, что «чудодей по минам да подкопам» зря бахвалился – ворота покосились, но все же остались на месте. Однако в следующее мгновение тяжелые створки с треском распахнулись под напором хлынувших на приступ черкасов, и стало ясно, что беглый Дмитро таки знал свое дело: взрывом ворота приподняло с петель и вырвало из пазов тяжеленный брус, запиравший их изнутри. Сработано было действительно мастерски – другой бы только зря истратил огненное зелье.

Ответный грохот, навстречу казакам ударяют снопы огня – сердюки с установленной у крыльца чортопхайки дали залп из гаковниц.

Из бойниц – беспорядочная пальба.

Кто-то, вскрикнув, падает.

– Вниз, пан Рио. Наш черед.

Мелькают под ногами узкие ступеньки. Надворный сотник по дороге гасит редкие свечи, и в западном крыле воцаряется тьма. Сердюки внизу поспешно запирают тяжелую входную дверь за успевшими заскочить внутрь товарищами – теми, что стреляли из установленных на чортопхайке гаковниц.

– Руби двери!

– Келепы! Келепы давай!

Это снаружи. Приглушенная пальба. Дверь содрогается, но пока держится.

– Сними того, сверху!..

– Станьте по сторонам, чтоб шальной пулей не зацепило, – спокойно распоряжается Юдка. – Они небось, когда дверь вынесут, сразу палить начнут. А мы погодим, пока они пистоли да булдымки разрядят, и как сунутся – в ответ.

Мы отступаем назад. Становимся за колонну, непонятно зачем установленную прямо посреди широкого холла. Позади нас – лестница на второй этаж. Именно ее нам предстоит держать. И в случае чего – отступать тоже туда. К зале, где сейчас, подобно атакующим черкасам, ломятся в «Багряные Врата» Сале Кеваль и пан Мацапура-Коложанский.

Я уже не пытаюсь разделить, где мои мысли, а где – Рио.

Сейчас они у нас общие.

– У нас в Умани кантор был, – ни с того ни с сего говорит Юдка, глядя в пол. – Кантор Лева… его все так и звали: кантор Лева. В синагоге не пел, жил прямо на кладбище. Все на могиле сына сидел. Или внука, не помню уже… Отец говорил: он Леву, кроме как стариком, и не знал. Дед то же самое говорил. Как похороны, Лева явится и «кадеш» поет – хочешь, не хочешь, а плачешь. Денег никогда не брал… ему уж после тайком подбрасывали. Наши говорили, его гайдамаки три раза убивали…

– А у меня коллекция была, – невпопад отвечает герой. – Линзы шлифованные… их – сапогом…

– Зачем?

– Низачем. Просто так…

Гулкий удар.

Треск распахивающейся двери.

– Факелы! Хлопцы, факелы запаливай!

Снаружи в холл вслед за снежной пургой врываются, мечутся на ветру блики пламени – кто-то из черкасов успел зажечь факел.

В дверном проеме одна за другой сверкают вспышки, дробно бьют выстрелы; град пуль мечется по стенам, две или три звонко щелкают в колонну, за которой притаились мы.

Пора!

Я отдаю Рио все, что могу, все, что имел и получил от Рудого Панька, с трудом сдерживаясь, чтобы не оставить чуток про запас.

…и подтолкнуть в горячке боя под руку этого Заклятого с Запретом на убийство… подтолкнуть, самую малость…

Нельзя!

Или все-таки…

Стрельба на миг смолкает, в двери разом ломится толпа черкасов, за их спинами пляшет пламя уже многих факелов – навстречу, справа и слева, бьют ответные выстрелы.

В упор.

Кто-то валится навзничь. Звон стали, крики. В дверях – свалка.

Надворный сотник слегка придерживает за плечо рванувшегося было вперед Рио.

– Не время, пан герой. Потерпите немного. Пусть выпустят все заряды; пусть войдут внутрь. Тогда самый цимес и начнется…

– Но там же… наши люди! Они погибнут!

– Нашим людям так и так конец. Да и нам, видать, тоже. Успеете в пекло, пан Рио. Туда еще никто не опаздывал.