Олег Таругин - Дорога домой

Дождавшись, когда Кулькин выберется на своем драндулете из русла реки со смешным названием Носов, они любезно предложили сложить оружие и проехаться с ними в городок Аранос. Понятное дело, Александр имел на сей счет собственное мнение, которое и пришлось навязать аборигенам, умершим легко и быстро и оставившим в наследство диверсанту новенький джип и все свое снаряжение. А главное, они оставили ему свежую воду в фабричной упаковке.

Менять машину Александр не стал, только слил горючку и забрал все, что могло пригодиться в странствиях. Трупы затащил в их же собственную машину и плотно закрыл дверцы, чтобы ни один зверь до них не добрался. Злости и ненависти к ним старлей не испытывал, просто парням не повезло оказаться на пути у возвращающегося домой советского диверсанта, вот и все….

На третьи сутки пути и этого Росинанта пришлось бросить. Сначала закипел радиатор, затем что-то подозрительно застучало в коробке передач.

– Боливар не вынесет двоих, – грустно констатировал Кулькин и, выйдя из машины, погладил ее по ободранному в песках боку. – Что же ты так, дружище?

«Лендровер» ничего не ответил, только печально просипел радиатором через сорванную пробку. Вздохнув, старлей пересчитал фляги, слил в свободный бутылек воду из радиатора и лег спать. До ночи было еще далеко, а тащиться по пустыне под лютым солнцем – верный способ самоубийства. Поскольку до берега, по его скромным прикидкам, оставалось еще километров пятьдесят с гаком. Вот только насчет величины гака были сомнения… впрочем, ладно, время пока еще оставалось.

С наступлением темноты он нагрузился водой и побрел вперед по плотному слежавшемуся песку в холодной безоблачной ночи под насквозь простреленным серебряными пулями звезд бархатом черного африканского неба. Никакая, даже самая лютая тренировка, и в Каракумах, и в Гоби, не могла подготовить Кулькина к невероятно суровой пустыне Берега Скелетов. Здесь, в самой свирепой к жизни пустыне планеты, ему открылись многие чудеса – и безобразно вывернутое растение, состоящее из одних листьев, с рассветом скручивающееся в комок, и невесть чем или кем питающиеся комары, и даже слоны. Впервые увидев невозмутимо бредущее куда-то стадо, старлей решил было, что это уже все, аллес, спекся Саша Кулькин, бредить начал. Но, тщательно ощупав следы на песке и в темноте вляпавшись в свежий навоз, он громко и отчетливо высказал все, что с этого момента думает о слонах, жирафах и прочих представителях фауны Южной Африки. Внимая чарующим звукам русского мата, стих даже ветер, будто потрясенный словотворчеством старшего лейтенанта. Слоны, похоже, тоже услышали и прочувствовали – в ночной пустыне звуки далеко разносятся – и больше на глаза не попадались. Вообще.

Зато попадались следы человека, вернее, его останки. И даже не одного: в предрассветном сумраке он наткнулся на иссушенные жарким солнцем доски и выбеленные кости. Как и почему погиб небольшой караван, уже никто не мог поведать, но в ящиках, громоздившихся в полузанесенном песком фургоне, лежали новехонькие карабины Маузера «98К» и цинки с патронами калибром в 7,92 миллиметра. Тут же обнаружился истлевший мешок, из которого высыпались тускло-желтые монеты с незнакомым профилем на аверсе. Равнодушно сдвинув их носком ботинка, Кулькин продолжил поиски. И ему повезло – в самом дальнем углу занесенной песком рухнувшей палатки он нашел большую флягу и, задумчиво хмыкнув, отвинтил пробку. Вода, неизвестно когда налитая, оказалась на удивление годной. За прошедшее время больше половины, конечно, испарилось, но литра два самой драгоценной на планете жидкости осталось. Фляга оказалась серебряной, это Саша определил просто, срезав остатки кожаной оплетки и ковырнув металл ножом. Поколебавшись, он все-таки оставил ее там, где она лежала, забрав только воду. Подумав, старлей выстрелил в воздух одним патроном, отдавая почести погибшим на неведомой ему войне. Они не смогли выполнить свой долг, но помогли ему выжить. Да и вообще – мертвые сраму не имут…

…На пересечении двадцать пятой широты и Атлантического океана лежит не ведомая никому, кроме составителей лоций, бухточка. В этой-то бухточке и подобрала небритого заросшего человека, правильно ответившего на пароль, четырехместная резиновая лодка с атомохода «Светлоярский комсомолец» Северного флота СССР. Для окончательной идентификации незнакомцем было добавлено в адрес мичмана несколько сложносочиненных изысков, несомненно, обогативших его филологию, если бы, конечно, оные слова можно было записать. Но, увы, бумага обладает способностью гореть и даже самовоспламеняться от стыда. А на подводной лодке открытого огня разводить нельзя.

Задание было выполнено, щетина сбрита, душ принят. Впереди оставались долгие недели подводного похода, составление множества рапортов и сладкие мечты о битье морды лица некого капитана Ершова.

Разумеется, мечты так и остались мечтами.

А еще осталась намертво вплавленная палящим африканским солнцем в неведомо какие структуры человеческого мозга память о том, как хрустела выгоревшая трава под рубчатой подошвой прыжкового ботинка.

Память о молодости…

Россия, г. Ангарск, недалекое будущее

(все еще продолжение)

Спать старые товарищи разошлись лишь под утро, когда выходящее на восток окно подернулось робким розовым проблеском грядущего рассвета. Впрочем, «разошлись» – это, конечно, сильно сказано. Поскольку гостиная была занята в полном соответствии со своим названием, генералы просто разложили – кстати, впервые за два десятилетия! – диван, для чего пришлось сдвинуть в сторону компьютерный стол, и улеглись на излишне узком для двоих здоровых мужиков ложе. Кулькин с удовольствием лег бы и просто на полу, чай не зима, но не хотелось тревожить гостей поисками дополнительных спальных принадлежностей. Да и лень было.

Компьютер больше не выключали – по просьбе Алекса, так и не объяснившего, для чего именно. Единственное, что сделал Александр Юрьевич перед тем, как ненадолго придавить подушку, – пошире распахнул окно, поскольку накурили они изрядно. Будильник не ставил: прошлая жизнь, несмотря на двухдесятилетний «простой», приучила его вставать строго в заданный час, и пока что внутренний будильник его ни разу не подводил.

Проснувшись, Александр Юрьевич несколько секунд лежал с закрытыми глазами, в ускоренном темпе прокручивая в мозгу вчерашние события. Между прочим, весьма полезная привычка, также пришедшая из прошлой жизни. Необходимости вспоминать, где он находится и что происходило вчера, не было. Мозг, несмотря на неумолимые, увы, годы и выпитый вчера алкоголь, пока что – тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! – работал, как швейцарские часы. А еще сегодня ночью ему снилась Африка – такое случалось нечасто, раз в несколько лет. Впрочем, что означает сей факт и означает ли что-то, Александр Юрьевич так за все годы и не разобрался…