Олег Таругин - Дорога домой

Делать было нечего, оставалось разве что снова улечься в ненавистную криогенную ячейку и ждать. Впрочем, как, с присущей ему мрачной прямотой, пошутил про себя Каприс, имелось еще два выхода: либо застрелиться, благо пистолет в наличии имелся, либо пойти по пятам недоброй памяти помощника капитана и надраться в доску, как не раз случалось на военной службе. Кстати, это мысль. Хоть какое-то занятие вместо унылого ничегонеделанья и никому не нужных пространных размышлений. Жаль, фонарь практически сдох – иди знай, где этот идиот оставил ту канистру, с которой все началось… и которой закончилось. Ужравшемуся до полного изумления Бургасу вполне достало б пьяного ума еще и припрятать драгоценную емкость куда подальше. Да и бродить, придерживаясь за стены, по накренившейся градусов под двадцать пять палубе не особенно и хотелось.

И в этот момент по корпусу что-то проскрежетало, раз, другой, и со стороны внешнего шлюза раздалась серия ритмичных ударов. Три – два – три. И снова в той же последовательности. Встрепенувшийся судмех улыбнулся, хоть в кромешной тьме отсека этого никто не мог увидеть. Что ж, понятно: ему подают сигнал самым простым что ни на есть способом, со всей дури лупя чем-то металлическим по броне внешней обшивки. Значит, нужно подать сигнал в ответ. Например, так: два – три – два. «Я – жив».

Включив фонарь – слабенький желтоватый луч не столько освещал дорогу, сколько немного размывал плотную, словно загустевшие чернила, тьму – Каприс двинулся знакомой до последнего сантиметра дорогой.

Томительное ожидание закончилось. Причем судмех вкладывал в это понятие не только время, проведенное на борту после ухода товарищей, но и долгие годы, проведенные в анабиозе. История дальнего рудовоза с бортовым номером «405» и его экипажа вышла на новую орбиту…

…От помощи спасателей судовой механик решительно отказался. Никогда не бывавшему на Терре уроженцу далекой провинциальной планеты отчего-то казалось чрезвычайно важным самому ступить на поверхность легендарной прародины человечества. Пусть даже и расположенной в параллельной пространственно-временной реальности.

Пошатываясь от избытка кислорода и щуря отвыкшие от дневного света слезящиеся глаза, Каприс остановился на краю рампы внешнего шлюза. Десятком сантиметров ниже обреза люка плескалась бликующая на солнце гладь огромного озера – подняться выше рудовоз уже не успел, повезло, что хоть палубу не залило. Кто-то из спасателей протянул судмеху солнцезащитные очки, ничуть не отличавшиеся от тех, что носили терряне в своих мирах и своем времени. Благодарно кивнув, Каприс нацепил их, получив возможность более-менее нормально видеть.

Неширокий песчаный пляж упирался в рослые разлапистые сосны начинавшейся прямо на побережье тайги. Над головой бескрайним куполом раскинулось безоблачное (о чем недавно столь сожалел Кулькин) небо. А у самого края воды замерли три фигурки – экипаж «четыреста пятого». Капитан Олгмар поднял руку и помахал механику, Олин с Алексиным повторили его жест, и бывший десантник внезапно ощутил сковавший горло короткий спазм. Неужели он успел по ним соскучиться?! Ведь прошло не столь и много времени. Хотя, какая разница? Это был его экипаж; люди, бок о бок с которыми он пережил самое удивительное приключение своей жизни.

Олгмар что-то прокричал, однако судмех ничего не расслышал за шумом тарахтящего на берегу агрегата, от которого тянулись к самому урезу воды кабели. Ну, это-то понятно, на первое время они решили дать энергию, вырабатываемую чем-то вроде генератора, работающего от примитивного двигателя внутреннего сгорания, недаром он так грохочет и дымит. Что ж, вполне логично, до портативных химических реакторов на Земле пока не додумались, до передвижных термоядерных – тем более. Впрочем, теперь – Каприс сознательно выделил в мыслях это самое «теперь» – им недолго осталось ждать, терряне с искином помогут. Впрочем, Алекс ведь тоже террянин? Хотя, как знать, он-то себя именно здесь личностью осознал, на Земле. Глядишь, и совсем «остаться» решит.

Меж тем один из людей, помогавших вскрыть шлюзовой створ, обратился к нему, старательно выговаривая объединенные в короткие предложения слова, словно разговаривал с иностранцем, плохо знавшим местный язык:

– Механик Каприс? Капитан спасательной службы Чекодаев. Приветствую вас на нашей планете. Вы не против остаться на борту до налаживания подачи на судно энергии? Надеюсь, это не займет много времени. Нам нужна ваша помощь. Если вы плохо себя чувствуете или голодны, мы немедленно организуем медицинскую помощь и питание.

– Спасибо, – с улыбкой ответил тот на вполне сносном, спасибо искину, русском языке. – Ничего не нужно, прекрасно себя чувствую. Вы можете говорить… – он все-таки на миг замялся, подбирая необходимое слово, – более бегло, я пойму. За последнее время я неплохо изучил ваш язык, капитан Чекодаев.

Собеседник белозубо усмехнулся в ответ:

– Что ж, прекрасно. Кстати, вовсе не обязательно обращаться ко мне именно так. Не знаю, как принято в вашей стране… ну, то есть, в вашем мире, но можно просто – «товарищ капитан». А еще лучше по имени. Михаил, – капитан протянул ладонь.

– Каприс, – пожал его руку механик. – Впрочем, вы в курсе.

– Ага, – весело ответил тот. – Разрешите подняться на борт вверенного вам судна?

И, не дожидаясь ответа, одним незаметным отточенным движением перешагнул с пришвартованной к корпусу лодки прямо внутрь шлюза.

«Силен, – мысленно одобрил Каприс. – Грамотно двигается, плавненько так, ни одного лишнего движения. А ведь палуба не просто наклонена, но еще и мокрая. Спасатель он, как же! Свой ты, капитан, свой, или спецназ, или космодесант. Ну, в смысле, просто десант, «воздушный», как его здесь называют».

– Так, значит, никаких пожеланий?

– Сначала дело. Я волнуюсь за сохранность бортового компьютера, его блоки памяти и базы данных. Корабль безопасен, все внутренние переборки раздраены, доступ воздуха есть ко всем помещениям. Вот только дифферент на корму значительный, ходить сложно, а внутри темнотища, так что вы поосторожней. А пожелания? Когда наладим подачу энергии, вот тогда и пожелания будут. Не поверите, Михаил, больше всего на свете мне хочется самой обычной яичницы с салом, яиц, эдак, штук из пяти, и холодной водки, – и, поймав удивленный взгляд Чекодаева, несколько смущенно пояснил:

– Ну, у нас эти блюда называются иначе, но пока оставалась энергия, я смотрел ваши фильмы и телепередачи. Внешне похоже, полагаю, что и на вкус тоже. Вряд ли в параллельных реальностях куры перестали нестись, а свиньи – давать сало. Ну, а водка – она во всей галактике водка.