Эдгар Берроуз - Марсианские империи

— Как?

— Принеси мне веревку и прочный крюк. Сможешь?

— Длинную веревку?

— Примерно двадцать футов.

— Когда?

— Тогда, когда ты сможешь их принести, но когда не будет опасения, что тебя обнаружат, и желательно до полуночи.

— Принесу, — обещала девушка. — А сейчас я пойду.

Я поверил ей. Другого выхода не было, и я разрешил ей уйти. Когда она ушла, я отыскал тяжелый брус и припер им дверь изнутри, затем сел и стал ждать.

Медленно тянулись долгие часы. Я постоянно спрашивал себя, не напрасно ли я доверился Уле? Что я знаю о ней? Почему она должна помогать мне? Может быть, она уже готовит нападение на меня? Наверное, у нее есть любимый среди воинов, ведь она красива.

Она окажет ему большую услугу, если укажет место моего укрытия и позволит захватить меня и получить награду.

После полудня я услышал в коридоре шаги — это были первые звуки после ухода Улы.

Я был уверен, что идут воины, чтобы захватить меня, и решил, что дорого им это будет стоить. И вот я стоял у двери, держа наготове длинный меч, но шаги стали удаляться; по-видимому, кто-то прошел по направлению к лестнице, по которой я поднялся из темного коридора, ведущего к моей камере.

Вскоре я услышал, что они возвращаются. Возбужденно разговаривали несколько человек, но через толстую дверь я не смог разобрать слов. Когда их шаги стихли, я облегченно вздохнул, моя уверенность в Уле окрепла.

Наступила ночь. Во многих окнах замка засветились огни. Почему не возвращается Ула? Неужели она не нашла крюка и веревку? Или ее задержало что-то?

Вскоре за дверью раздался звук, хотя я не слышал, чтобы кто-то приближался. Было понятно, что нажимают на дверь, пытаясь войти. Я прижал ухо к двери и услышал голос:

— Открой, это я, Ула!

Велико было мое облегчение, когда я открыл дверь и впустил рабыню. В комнате было совсем темно, и мы не видели друг друга.

— Ты думал, что я не вернусь, Джон Картер? — спросила она.

— Признаюсь, сомневался, — ответил я. — А ты достала то, что я просил?

— Да, держи.

Я почувствовал в своей руке веревку и крюк.

— Отлично! — воскликнул я, — Может быть, тебе известно что-нибудь, что помогло бы мне и джеддаре бежать?

— Нет, — ответила она, — ничего, что могло бы помочь тебе; наоборот, я узнала такое, что делает для тебя более трудным бегство из замка, если оно вообще возможно, в чем я сомневаюсь.

— Что же это?

— Узнали о твоем побеге из камеры. Воин, который отнес тебе еду, не вернулся. Когда за ним пошли другие, они нашли его в твоей камере связанным и с заткнутым ртом.

— Я слышал, когда они проходили мимо двери после полудня. Странно, что они не обыскали эту комнату.

— Они думают, что ты ушел не в этом направлении, — объяснила девушка. — Они обыскивают сейчас другую часть замка.

— Но, очевидно, они придут и сюда?

— Да, — сказала она, — постепенно они обыщут все комнаты в замке, но на это потребуется много времени.

— Ты хорошо сделала, Ула, предупредив меня, — сказал я. — Мне жаль, что я ничего не могу предложить тебе, кроме своей благодарности.

— Я рада, — ответила она. — Нет ничего, чего бы я ни сделала, чтобы помочь тебе и своей джеддаре.

— Спасибо и на этом, ты больше ничем не можешь помочь. Теперь тебе лучше идти, прежде чем они найдут тебя со мной.

— Ты уверен, что я больше не могу ничего сделать?

— Ничего, Ула.

Я открыл дверь, и она вышла.

— Прощай. Удачи тебе, Джон Картер, — прошептала она, когда я закрывал за ней дверь.

Я сразу подошел к окну. Снаружи было очень темно. Я хотел подождать до полуночи, когда замок уснет, чтобы попытаться осуществить свой план спасения Озары, но, узнав, что замок обыскивают, решил действовать немедленно.

Прочно привязав один конец веревки к крюку, я сел на подоконник и высунулся наружу. Зажав веревку в левой руке, которой я держался за раму, я взял в правую руку крюк, свободно свесив веревку из окна, я примерно оценил расстояние до окна надо мной. Трудно было рассчитывать на удачный бросок из такого положения, поэтому я встал на подоконник. Это на несколько футов приблизило меня к цели и позволило действовать свободнее.

От первого броска очень многое зависело: я боялся, что если промахнусь, то скрежет металлического крюка о стены башни может привлечь внимание стражи.

Несколько минут я стоял, примериваясь к расстоянию и готовясь к броску. Почувствовав, наконец, уверенность, я бросил крюк наверх, пытаясь выполнить бросок с наиболее возможной точностью.

Я не видел подоконника над собой, так как из комнаты падал лишь слабый свет. Я видел только, как блеснул в этом свете крюк, слышал, как он с металлическим лязгом ударился о подоконник, потом я потянул за веревку. Крюк зацепился.

Я сильнее потянул за веревку. Крюк по-прежнему держался. Я еще немного подождал, проверяя, не привлек ли я внимания Озары или еще кого-нибудь в комнате. Ничто не нарушало молчания, и я повис в темноте над землей.

Поднимался я очень осторожно, так как не знал, насколько прочно держится крюк в подоконнике. Расстояние было небольшое, но, казалось, прошла вечность, прежде чем мои руки коснулись подоконника.

Вначале я дотянулся до него пальцами одной руки, потом подтянулся и схватился другой рукой. Я медленно поднялся, пока мои глаза не оказались на уровне подоконника. Передо мной была тускло освещенная комната, по-видимому, пустая. Я подтянулся выше и оперся о подоконник коленом, по-прежнему стараясь не выдергивать крюк.

Когда наконец я влез в комнату, втащив за собой крюк, чтобы он не упал к основанию башни, я увидел, что комната не пуста. С постели в противоположном углу встала женщина. Она смотрела на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Это была Озара. Я подумал, что она закричит.

Поднеся палец к губам, я предупредил:

— Тише, Озара! Я пришел спасти тебя!

— Джон Картер!

Она выдохнула мое имя так тихо, что его нельзя было услышать за дверью. Потом подошла и обвила руками мою шею.

— Идем, — сказал я, — нам нужно немедленно уходить. Не разговаривай, нас могут услышать.

Подведя ее к окну, я обвязал веревку вокруг ее талии.

— Я спущу тебя в окно комнаты внизу, — прошептал я. — Как только окажешься внутри, отвяжи веревку.

Она кивнула, и я начал спускать ее. Веревка вскоре ослабла, и я понял, что Озара достигла подоконника. Я подождал, пока она отвяжет веревку, затем закрепил крюк в подоконнике, и быстро спустился. Я не хотел оставлять крюк и веревку, так как они сразу указали бы на помещение внизу, где мы находились, а я не знал, долго ли нам придется скрываться здесь.

Мягко, как только было возможно, я высвободил крюк и подхватил его, прежде чем он ударился о стену башни. Когда я проник в комнату, Озара подошла ко мне и положила руки мне на грудь. Она дрожала, дрожал и ее голос, когда она заговорила: