Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

— Скажи мне, Олег, — мягко проговорил визави. — А что ты знаешь о группе «Тэнчу»? Ты вообще о ней слышал?

— Конечно слышал, — радостно сказал Олег. Это же здорово, когда ты можешь помочь приятному человеку. — Кто ж о ней не слышал-то?

…Он висел в воздухе, но не просто так, а дома, в коридоре, ведущем на кухню. Вообще-то в реальности такого коридора не было, а был совсем другой, но этот все равно был настоящим, даже лучше. Олег висел в воздухе — книжный шкаф справа, книжный шкаф слева — и когда ему было нужно что-то вспомнить, с полки выплывала книга, сама открывалась на нужной странице, и Олег читал ответ. Он мог читать до бесконечности, если другой запрос не разворачивал его к другой полке. Он не успевал увидеть, что случается с книгой, которую он перестал читать. Наверное, они как-то возвращаются на место — во всяком случае, рядом с ним всегда болталась только одна.

Габриэлян называл этот метод «дворцом памяти» — только в эпоху Возрождения им пользовались, чтобы сохранять настоящие воспоминания, а дома — немножко для другого.

При слове «Тэнчу» книги просто посыпались, открываясь на нужных страницах, на нужных статьях. Олег был почти благодарен — только медлил, не зная, с чего начать.

— Что ты знаешь о человеке, который убил господина Ильинского? Екатеринбургского смотрящего?

— А кто его убил? — Олег завис. Его тогда еще не было в группе, и информация о екатеринбургском деле у него была фрагментарной.

— Я думаю, что убил его либо Эней, либо Трюкач. Ты знаешь Энея? Трюкача?

— Эней Рим основал… и он парубок моторный. Парубок — это «холостяк», знаете? Bachelor. То есть, бакалавр. А еще у него с каллиграфией плохо.

— С каллиграфией?

— Ну да. Вы его каракули видали хоть раз? Обязательно или левая часть знака несоразмерна правой, или верхняя — нижней… Ну какая у них там в Трое каллиграфия? Смех один.

Лицо у человека в полосатом галстуке не меняется… но скулы все же ведет, кожа натянулась — расстроился?

— Действительно, довольно странно ждать от троянца владения каллиграфией, — добродушно улыбнулся мужичок. — Но вот мечом он умеет владеть, верно?

— Он, кажется, всем умеет, — вздохнул Олег, осознавая горько всю степень своей отдаленности от такого совершенства. — Всем, что стреляет, колет, рубит, режет. Бой барабанный, крики, скрежет… Гром пушек, топот, ржанье, стон…

Визави ударил его по щеке. Не со зла, а чтобы привести в чувство. Спасибо. Увлекся…

— Ничего, — покладисто сказал «доктор», вытирая что-то с ладони. Наверное, кровь и остатки стекловидного тела. Бедный. Мало того, что убили — так теперь и со мной возиться…

— И давно ваша группа поддерживает с ним контакт?

— Да где-то с год. Меня еще не было…

Удивился. Он, что, думал, я не отвечу? После екатеринбургского дела, когда каллиграфия эта кривая на полмира засветилась, причем по личной просьбе Габриэляна?

— А как они вышли друг на друга?

— Шишли-мышли-вышли вон… — Олег хотел сказать еще что-то, но визави схватил его за плечо и жестко встряхнул.

— Не отвлекайся, Олеженька. Как. Габриэлян. Впервые. Столкнулся. С группой «Тэнчу».

Как-то интересно он произносит «Тэнчу»… Почти как «Тяньчу»… Тянем-потянем, вытянуть не мо…

— Мышка за внучку, жучка за мясо… — книги висят перед лицом, качаются, пять версий, все разные, какую гостю пожаловать?

— Где это было?! — громыхнул «блин». — Когда?

— Когда тундра надела… — пропел Олег, — свой зеленый наряд.

— Место. Место и время. Сосредоточься, мальчик. Давай.

— Москва, — Олег устыдился того, что так долго морочил голову такому замечательному человеку. — «Морена»…

— Какая «Морена»?

— Ну «Морена»… не через у, а через о. — пояснил Олег. — Мурена тоже хорошо, но она рыба, а не богиня.

— Это какое-то место в Москве? Гостиница, ресторан, клуб?

— Это клуб. Был. Но сплыл.

— Как сплыл?

— В канализацию. Down the drain. Я не знаю, кто там кого сделал, честно. Кого-то наши, кого-то фукучё…

— Кто-кто?

— Фукуто, — Олег прыснул. — В пальто. То есть, фукучо. В пальчо. Буквально в переводе с японского — второй и длинный. Смешно, правда? Только он не длинный. Он среднего роста. Плечистый и крепкий. Ходит он в белой футболке и кепке. Знак ГТО на груди у него. Больше не знают о нем ничего…

Наверное, от последнего визави просто обалдел. Олег сам обалдел. Из каких дебрей габриэляновской библиотеки выплыло это четверостишие и как оно оказалось развернуто перед Олегом, если тот и названия книги-то не помнил, и заглянул-то в нее один раз и случайно…

А-а… это потому что ищут. Это оно с того начиналось. Пожарные ищут, милиция, все ищут и не могут найти. Вот и доктору в галстуке понадобился. А зачем?

— Фукутё — это Эней? — спросил визави.

— Так точно, вашесокобродие, — браво отрапортовал Олег. Галстук, галстук, где-то там в подсознании болтался какой-то галстук, вилял полосатым хвостом, как ядовитая морская змея, как мурена… Морена… Галстук и «Морена», вот оно!

— Он менеджера галстуком задушил, — радостно чирикнул Олег. — Не своим, конечно, у него нету. Менеджеровским. Наверное хороший галстук, дорогой. И прочный. Как у вас.

Олег икнул и глубокомысленно добавил:

— Был.

— А почему ты так уверен, что Эней — фукучо?

У него снова получилось как-то странно: почти фу-учжо…

— Потому что кёкучжо… — надо же, уже заразился, — кёкутё погиб. В Славе.

В дверь постучали.

— Я открою, — дернулся было Олег, но проволока не пустила.

— Я сам, — улыбнулся оппонент. Встал, подошел к двери. Дернул ручку на себя — и мгновенно сдвинулся в сторону, так, чтобы тот, кто появится из проёма, не мог его сразу увидеть. Он все-таки был профессионал.

Он был профессионал, но это совсем ему не помогло.

Обошлись без газа. Видно, решили не рисковать — и действует не сразу, и доктор заметить мог, и с неопентом еще как оно сочетается… не мысли: клочки, осколки мыслей, выстраивать так, чтобы возникал смысл — физическая работа, требующая усилий…

А ведь и секунды не прошло. Человек в проеме — крупный, широкоплечий, знакомый абрис, и пластика знакомая, не свои, но почти свои, стреляет от груди. Доктор с галстуком летят вперед на Олега. Нет, все же мимо, наискосок, неопент, расстояние не оценил и угол… не повезло доктору. Жив останется.

— Закрой глаза, — говорит Олегу от двери Константин Неверов, священник.

— Глаз, — поправляет его Олег. Последний глаз идущего к слепым человека. Одноглазый король… Кажется, у него получилось не сказать это вслух.

— Глаз, — соглашается Неверов. Что-то у него с голосом не то.

— Пленку не забудьте, — уже из темноты говорит Олег. Пленку, это чтобы тушку упаковать. Потому что кровь, лимфа, тканевый материал… в общем, следы.