Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

— Нет, мне бы — наоборот, — Майя сделала глубокий вдох и все-таки пригубила стакан пива — высокий, тонкобокий, на пол-литра наверное.

— Наоборот — вон там, — Неверов показал на еще одну «графскую развалину» между соснами и берегом.

Внутри обнаружились все блага цивилизации, и даже сиденье с подогревом. Майя умылась, пожалела, что нечем подновить макияж — сумочка, как и весь прочий ее багаж — убыла с машиной, и некоторое время стояла у зеркала, вдох-выдох, вдох-выдох. Вернулась к костру.

— Простите, пентотал… — извиняющимся голосом сказала она.

Понимала, что извиняться пока не за что — желание вывалить перед этим Галахадиком все-все о любимом и единственном, чтобы тот понял наконец, какое у нее было замечательное чудовище — оно пребывало пока еще внутри, это желание, и наружу никак не прорвалось. Но Майя чувствовала, что в любой момент плотину может просто снести. Странно, то, чем ее накачивали тогда в СБ, такого эффекта не давало. Тут… такое ощущение, что растормозили едва ли не целевым назначением. Далеко продвинулась бытовая химия.

— Не пентотал. Другой препарат, более надежный и безопасный.

— Я все равно в них не разбираюсь. Просто боюсь, что из меня полезет каша. Но ваш наркотик, ваши последствия. Сам Габриэлян, — она села, прислонилась спиной к теплому камню, — думает, что родился таким. Там только в школе разобрались, в чем дело — полное отсутствие эмпатии, сострадания, жалости… равно страха и совести. Скорее всего, выключились тогда, чтобы защитить хозяина от сумасшествия — а обратно не включились. А потом он решил, что так удобнее — нервную энергию не тратить на эмоции. Отсюда, наверное, и интеллектуальная мощь — все туда ушло. Преподавателям и одноклассникам казалось, что он над ними издевается — а он был просто любопытен, понимаете? Он ставил над ними эксперименты. Смотрел, что получится. И искренне удивлялся, когда оказывалось, что разрушенные отношения обратно не сложить, как он бытовую технику собирал, посмотрев, что там внутри. Ему умом приходилось доходить до всего, чему другие дети обучаются… ну, как щенята и котята — сами по себе. Его, конечно, пытались бить — дети вообще любят травить странных, а он был, наверное, очень странным… В одиннадцать лет сломал старшекласснику челюсть — специально поставил такой удар, в книжке вычитал. Директору школы объяснил спокойно, что лучше один раз побить очень крепко самого сильного, чем все время драться с толпой слабых. Тоже в книжке вычитал, кстати. При этом учился на отлично, от первого класса до последнего.

— Социопат, — вполголоса сказал Эней.

— Да, это вы правильно попали. Он сам себя к социуму приучил. Приручил. В эмоциональной сфере для него есть целые массивы белых пятен — он меня и привлек в качестве эксперта по практической психологии. Он способен мгновенно просчитать сложнейшую интригу и выстроить контригру — но часто совершенно теряется, когда речь идет о мотивах. Например, он искренне не понимает, за что его ненавидят те, кому он еще ничего плохого сделать не успел — а главное, почему они готовы ради его головы обрушить кучу народу, включая себя самих. Он не понимает, как можно быть чудовищем, не зная об этом. Он-то знает, что чудовище, и полагает это очевидным для всех. Ведь он свою этическую систему выстроил с нуля, по хорошим книжкам и фильмам. Он знает, что у него нет ни стыда, ни совести — и его очень раздражают, чтобы не сказать — бесят люди, которые свой стыд и совесть разменяли на какие-то дешевые плюшки. Он раз за разом приходил ко мне за ответом на вопрос — как, как они могут и зачем они это делают? Я пыталась, как могла, ему объяснить. И после этих объяснений он, кажется, раздражался еще больше… Он очень не любит варков — но людей он не любит сильнее. Как вид. Вы, кстати, — Майя улыбнулась Энею, — ему чем-то понравились. А вот ваш друг-данпил — существенно меньше. Он подверг опасности жизнь Кесселя, а Кессель Габриэляну дорог как мало кто.

Майя знала, что у Энея травмировано лицо — большинство мимических мышц не действует. Но она не представляла, насколько выразительны могут быть в таких случаях глаза. Энея очень неприятно удивило, что он понравился Габриэляну.

— А что думает сам Кессель? — спросил он.

— А вот это одна из тех вещей, которых Габриэлян не понимает — что лучше умереть человеком, чем жить огрызком. Он ведь живет и находит свое состояние вполне удовлетворительным.

Эней помолчал, потом спросил:

— Он вас чем-то обидел?

Майя погрозила ему пальцем:

— Вы этот вопрос задали не от себя. Это вам подсказали. Причем… — она прищурилась, — подсказала женщина. Которая понимает, как можно ненавидеть мужчину. С какой разрушительной силой. Нет, сударыня. Он меня не обижал. Он никогда не обижает тех, кто не сделал ему крупной гадости — если это не по долгу службы и не нечаянно. Он бы и дальше держал меня при себе — я же говорю, драконы любят красивые и полезные вещи. Но стало слишком заметно, что он выделяет меня среди других, так что… он предпочел меня отправить к вам, и это лучшее, что он мог для меня сделать.

— Только поэтому?

— Нет, конечно! Он ничего не делает без задней мысли, а то и двух. Он утверждает, что родился без всякой задней мысли, но я и тут не до конца ему не верю. Он знает ваше отношение к контактам с СБ, Андрей — вы же четыре года назад, цитирую, метались по Европе как блуждающая пуля, — конец цитаты. Вполне естественно, что вы слегка нервничаете и ваше начальство слегка нервничает, не понимая, с кем оно имеет дело. А он заинтересован в том, чтобы вы не совершали лишних движений. Вот тут и появляюсь я. Подарочек. Посланница и послание в одном флаконе. Спрашивайте — отвечу, я не цыганка, я сербиянка, не обману, всю правду скажу… Действительно правду — он же хочет от меня именно этого.

— Эксперт по Габриэляну.

— Да. Габриэляновед. Точнее, габриэлянолог — учитывая, что я регулярно и с удовольствием занималась именно габриэляноложеством…

— Что-то стало холодать, — пробормотал Неверов.

С моря задул холодный ветер. Эней снял свой плащ, набросил Майе на плечи. Священник, высыпав в мангал остаток углей, плеснул на них растопкой.

— Осторожней, — сказал Эней, когда пламя взревело в железной коробке.

— Виноват, — Неверов аккуратно сложил бумажный мешок из-под угля и сунул его в карман.

Майя протянула руки к огню.

— Вы любите его? — спросил Эней напрямик

— Сэр рыцарь, — сказала Майя. — Я люблю его каждой частицей души и тела. По-моему, он не знает.

Он не знает. Когда Габриэлян рассказал ей про то, что случилось с Олегом, Майя спросила — а можно ли научить ее… вот этому. Вот этому отношению. Если мальчика удалось, за такое короткое время. «Такому — нет, — ответили ей. — Ты другой человек, тебе нужна другая модель, ее надо разрабатывать и ставить, и делать это должен посторонний. Не я. Я тебя люблю и у меня не получится». «Я тебя люблю». Он не лгал, в этом-то Майя научилась разбираться. Просто у людей любовь означает нечто, помимо сильной привязанности и желания добра.