Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

Эней молча сел на вросший в землю бетонный обломок.

…Там делалось тайное дело, царил чрезвычайный режим, там что-то гремело, гудело, послушное планам чужим, в осенней томительной хмари катился и лязгал металл, и запах цемента и гари над мокрой платформой витал. Но ярче других ощущений был явственный, родственный зов огромных пустых помещений, пакгаузов, складов, цехов — и утлый уют неуюта, служебной каморки уют, где спят, если будет минута, и чай обжигающий пьют…

Он не собирался пить чай с этим потрепанным лемуром. Он ждал объяснений.

— Насколько я понимаю, вы явились сюда по просьбе господина… Дубровского. Его дела обстоят несколько хуже, чем кажется. — В голосе лемура не было ни сочувствия, ни издевки. — Вашими друзьями не занялись всерьез только по одной причине. Ильинский, начальник местной СБ, крутит тур вальса с Омском о самоопределении вплоть до отделения. Ему не нужно никакое расследование. Даже успешное. Потому что любое системное расследование имеет шанс налететь на его собственные упражнения. Поэтому дело о «подземке» фактически отправили на запасные пути. Но прекратить его он тоже не может. Ваших людей продолжают допрашивать. И если кто-то сломается раньше, чем произойдет переворот, Ильинскому придется демонстрировать активность. Ему потребуется успех. А если кто-то запоет после переворота — то вас возьмет в оборот уже СБ Сибири. С сибирскими законами о коллективной ответственности.

«Эней, он не русский. Родной — скорее всего Новая Англия, — прошелестел за ухом голос Антона. — Портрет я взял, ищу».

Это был интересный кусок. У сети не было казачков, засланных в СБ, — слишком опасно и слишком хорош был отбор в «кадры». Кое-что можно было вычислить, но чуть ли не впервые Эней получал информацию непосредственно. И, похоже, верную.

В любом случае через четыре… нет, уже через три часа боевые группы и прикрытие закончат «большие маневры». Несколько десятков людей сменят имена, документы и растворятся в толпе. Жаль только екатеринбургской «вертушки», но ее уже не сохранить.

— Я понимаю, — продолжал Кессель, — что эвакуацию вы уже провели. Но они пустят частый бредень. Кого-то возьмут. Кто-то заговорит. В любом случае, они поймут, как вы работаете — а это очень много. До сих пор, вас защищала анонимность. Но когда нам стало ясно, что господин… Дубровский существует, мы нашли его за двое суток. В чужом городе. На практически враждебной территории.

Он вдруг сделал паузу — прислушался — и сказал:

— Зодиак сейчас идет через пути. Скажите вашему патеру, чтобы пропустил его.

И, наверное, даже не успел удивиться, потому что ему пришлось перекатиться вбок, чтобы суметь вовремя уйти от мгновенного росчерка клинка, нацеленного снести ему голову. Движения руки, выхватывающей из-под полы плаща катану-«затоичи», Кессель не увидел и уклонился только по звуку. Второй замах он встретил уже шпагой, лежа — на обе руки, с силой вытолкнув ее плашмя навстречу, и одновременно ударив Энея ногой. Эней отлетел на три шага, мягко пришел в стойку и снова атаковал, безупречным рубящим в голову. Клинки шпаги и катаны столкнулись ребро в ребро с глухим лязгом и искрами — это неправда, что они звенят, металл ударяется о металл не столь мелодично. Владелец старинной шпаги намного превосходил противника силой и был выше ростом, и владелец катаны опять отступил на пару шагов. Он атаковал, раз за разом отлетая прочь, и каждый раз на клинке шпаги оставалась глубокая зарубка — старая сталь не шла ни в какое сравнение с современной. Сила Кесселя здесь играла против него.

После третьей зарубки — она пришлась близко к гарде и была очень глубокой — Кессель сменил тактику. Но Эней, к его удивлению, отбил выпад, потом другой — потом пошел в атаку, и этот рубящий удар, опять в голову, опять с безупречной точностью, едва не достиг цели. Едва — это потому что Кесселя сшибли наземь, хорошенько подцепив под колено. Сверху обрушилось килограмм восемьдесят живой массы. Катана свистнула мимо и остановилась.

С Энеем произошла странная штука — противник его улетел куда-то в сторону и чьи-то совершенно посторонние, сложенные чашечкой руки поймали «затоичи» чуть ниже того места, где кончалась рукоять, поверх рук самого Энея, останавливая, гася удар. Он подался назад, всаживая неизвестному локоть в живот — и промахнулся, потерял равновесие, но все-таки сумел устоять на ногах и высвободиться из захвата.

Такого с ним еще не случалось. Чтобы кто-то мог перехватить его в разгар боя… такого еще не было.

Цумэ, убедившись, что еще одного удара не будет, выпустил Кесселя и одним плавным движением перетек в сторону, держа в поле зрения и мгновенно поднявшегося особиста, и новоприбывшего.

Новоприбывший, бизнесмен в светлом костюме, (как, как он прошел мимо Кена? а так и прошел, знакомый же) отряхнул руки, поправил очки. Судя по выражению лица, окружающая действительность вызывала у него крайнее омерзение.

— Восемь тысяч мышей и полевок, — сказал он, — Примерно столько вы только что распугали. И мне пришлось объясняться со стрелочником. Зачем все это было нужно?

Контактер внимательно осматривал лезвие шпаги.

— Интересная информация, — сказал он, — Оказывается, они действительно чувствуют священников.

Господин референт, которому совершенно нечего было делать посреди Екатеринбурга, прикрыл глаза.

— Святая вода в промышленных масштабах. Нельзя умным людям шутить в этом мире. Ну чай хоть цел? Господин Савин, это я писал господину Винтеру, но меня задержали в управлении.

— В промышленных масштабах не выйдет, господин референт, — хмыкнул Цумэ. — Благодать не ставится на поток.

Эней отступил на шаг, встав между бизнесменом и Цумэ. Видимого оружия при господине референте не было, кевларовый жилет его мелкокалиберная стрелялка не пробьет. Но у Цумэ бронежилета нет, а у «Синсэна» нет времени ждать, пока раненый Цумэ отоспится…

— Он не варк, — сказал в наушнике Цумэ.

Эней опустил катану. Пока они разговаривали и дрались, солнце успело окончательно сесть, настали уральские сумерки, когда видно все еще четко, но воздух кажется синим прозрачным стеклом и постепенно темнеет до ночной черноты.

— Приношу вам извинения, господин Кессель, — сказал Эней.

— Ничего страшного, — сказал Кессель. — Вы мне дали больше. А чай практически уже. Стрелков приглашать будем? Предупреждаю, кружки у меня только четыре.

Бизнесмен тем временем подтащил к костру еще два ящика, вытащил из кармана носовой платок, постелил, сел.

— Господин Савин, если это вас так беспокоит, я могу снять пиджак. И кстати, про девочку Нину. Если в «Лунный свет» еще поступит такой заказ, вы лучше сразу мне позвоните. Потому что именно на эту мерзость у меня карт-бланш. На территории европейской России, естественно