Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

— Вы мне еще тут будете харчами перебирать, — Эней высвободил запястье из «браслета», достал из поясной сумки инъектор с «заморозкой» и уколол себя в правую руку.

Костю с Игорем втащили на полянку как тюки. При захвате били сильней, чем его вчера. Впрочем, Костю зато не сковали: обе пары наручников ушли на Цумэ.

— Это называется «пливли-пливли, а на березі всралися», — покачал головой Эней. — Совсем уж некошерно как-то, Ярослав Павлович… По закону вы не имеете права брать жертву при помощи охраны. А уж шантаж…

— Так ведь не я же собирался вас шантажировать, — Кошелев подошел и сел напротив. — Но раз уж так сложилось, и этот болван еще спит, я не могу упустить случай.

— Неужели вы так меня боитесь? Поломанного? После того, как на полдня загнали в ад и мотали по городу, как жучку?

— Ну, по городу, допустим, вы сами себя мотали, — возразил Кошелев. — Насчет ада интересно было бы послушать, но не сейчас. И предложение у меня к вам совсем не то, которого вы ждете. Я не спрашиваю вас, хотите ли вы стать старшим, господин Новицкий. Со всей очевидностью вы откажетесь. Я хотел бы знать совсем другое — хотите ли вы стать данпилом?

— Однако… — Эней не стал скрывать удивления. Он и предложения к инициации не очень-то ждал… — У вас что, в кармане чудо-волшебная палочка, которую уже полвека не может сварганить Аахен?

— В кармане, только не у меня, а у вас. Я же был фантастом, юноша. О чем другие просто запрещают себе думать — в том для меня никаких табу нет. Один ваш друг — данпил. Второй — православный священник. Как вы сняли Мансурова с поводка, я тоже разобрался. Головоломка складывается не просто — а очень просто.

— Простота в данном случае, — подал голос Цумэ, — хуже воровства. Чудеса по заказу не случаются. Допустим, вам удастся, держа пистолет у наших голов, заставить Андрея пойти на инициацию. Во-первых, внутри себя вы прекрасно знаете, что там умеют отличать вырванное согласие от настоящего. Андрей не станет старшим, он просто умрет. Но, хорошо, это узкое место удастся проскочить и Андрей при этом выживет. Вы думаете, экзорцизм будет возможен на месте? Черта лысого. Вспомните сами: после инициации будет кома суток на трое, и если он встанет — то первым делом кинется искать крови. И в этом состоянии он может просто убить экзорциста. Но даже если не убьет — это будет немножко другая личность. Которая может не захотеть возвращаться. Аахен через все это уже прошел. Там сидят старшие не тупее нас с вами. Магии нет. Вы слишком много читали и писали фэнтези.

— Я вообще много всего читал, молодой человек, — усмехнулся Кошелев. — Не только фэнтези. Этот символ на шее у вас, Андрей, что-нибудь значит? Лично для вас, я имею в виду?

— Положим, — кивнул Эней.

— И даже если бы я читал мало, — продолжал Кошелев, — я бы все равно чувствовал штучку, которая сейчас в кармане у этого цербера, — Кошелев кивнул на Стаса, — а раньше, видимо, принадлежала господину Неверову. Что у вас там, Святые Дары?

Костя, сидя привалившийся к дереву, поднял голову. Его видимо подташнивало, и симптомы сотрясения мозга были налицо. Он ничего не ответил, только длинно сплюнул в траву перед собой.

— Неужели ваша вера настолько слаба, Андрей? — спросил Кошелев.

— Вы себе даже не представляете. На одной только благодати и держится.

— А что, вы категорически не признаете принцип sola gratia? Мне вот даже сейчас в присутствии этих… реликвий… некомфортно. Мой симбионт чувствует себя неважно. Ваш едва ли будет исключением.

— Так почему бы вам не попробовать экзорцизм на себе?

— Потому что я вряд ли это переживу. А вы переживете. Мотивация у вас достаточно сильная — жизнь друзей. Нет, я не буду нарушать закон. Я просто уйду со своим людьми — и его нарушит Корбут. Кстати, вот и он.

— Про вовка промовка, — пробормотал Эней. — Что-то народная мудрость из меня сегодня прет, неспроста это…

Корбут и в обычное-то время выглядел как мечта барышни, обчитавшейся готико-эротических романов, но сегодня что-то совсем расстарался. Нет, длинный черный плащ с серебристой изнанкой, широкополая шляпа и темные очки были сугубо функциональны: световой день летом на севере долог. Но кардиган с «крылатыми» лацканами! Но белая рубашка с воротником «Багс Банни»! Но ботфорты, в конце концов!

Кошелев выразил свое отношение к этому триумфу дурного вкуса, слегка оттопырив нижнюю губу.

— Дмитрий Кириллович, — обратился он к новоприбывшему. — Какого, простите, рожна летучего, вы посягаете на мою добычу?

— Исключительно из опасений за вашу жизнь, — Корбут слегка поклонился. — Вы просто не знаете, насколько это опасный противник.

— Нет, сударь. Это вы не знаете, насколько опасным противником могу быть я. Рекомендую вам и вашим людям как можно скорее убраться отсюда.

— Позволю себе пренебречь вашей рекомендацией.

— Вот это… — Кошелев развернулся к Энею, — я и пытался объяснить одному нашему с вами, как я понимаю, общему и очень уважаемому знакомому. Он у нас человек старых правил и безнадежный совершенно идеалист. Он верит, что они обучаемы. Какое там обучаемы… ничего, кроме «я хочу» не понимают. Заставить их думать можно, только дубиной. И то это будет действовать, пока бьешь — и пару часов после. И люди не лучше, просто они от других зависят больше. И внушаемы.

— А сами-то вы что, полагаете себя иным? — Эней сделал к Кошелеву два шага и остановился на таком расстоянии, с которого еще шаг — и он мог бы положить вампиру на плечо руку.

А для удара с ноги расстояние было подходящим уже сейчас. Вот только одна проблема: нет смысла бить вампира с ноги, если ты не хочешь его отбросить. Нет, две проблемы. Ноги болят. Совершенно очугуневшие ноги кошмарно болят. Сколько километров он намотал по Питеру? Марафон будет? Дурак. Совсем дурак. Не сообразил. А тут посидел немножко и все проснулось.

— Сам я, — дергает ртом Кошелев, — хоть вижу, что происходит.

— Если вам неловко, мы можем покинуть поле зрения, — сказал Корбут. — Но ненадолго и недалеко, сами понимаете…

— Да уж пожалуйста… — усмехнулся Кошелев. — Зачем мне за вами потом далеко ходить?

— Вы тут, как я посмотрю, планируете нелегальную инициацию? — Корбут глянул на Энея поверх очков.

— Вполне легальную, у меня не исчерпана квота на этот год, — усмехнулся Кошелев. — А вам до вашей квоты еще расти и расти… голосистый вы наш.

— Не отвлекайтесь, — сказал Эней. — На повестке дня… то есть, ночи… у вас я.

— Вам, как я понимаю, эти недоумки не помешают? Хорошо.

Эней оценил диспозицию. Кошелев, Корбут, с Корбутом — четверо плюс Стас. Эней не знал, как оценить уровень этих четверых. Кен и Цумэ наверняка просто подыграли, позволили себя взять. Кену досталось по голове довольно крепко и его не боялись. Он сидел, опираясь спиной о ствол дерева — и ему не помешали переменить позицию. Цумэ стоял на коленях, наручники были перецеплены крест-накрест через анклеты — и как минимум два ствола, прикрытые одеждой были направлены ему в голову. Его, данпила, боялись всерьез. И правильно делали, в общем. От стандартных наручников он избавлялся за четыре минуты. Как бы ему эти четыре минуты обеспечить… Впрочем, Кошелев, кажется, не спешил нападать. Ему не хотелось устраивать цирк для глубоко презираемого им Корбута и его кабанов.