Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

Майя взяла его за загривок и вернула в исходное положение.

— Сама вера в ад, — сказала она, осторожно нанося ему на спину заживляющий гель, — представляется мне изрядным неразумием. Я не верю, что бывают преступления, которые нужно наказывать вечными муками.

— Я тоже, — он с явной досадой щелкнул языком. — Но я позавчера туда чуть не загремел. Понимаешь, это не то, что Данте с таким смаком описывал… Это выбор, который делаешь ты сам. Сам. Слушай, я тебе дальше расскажу. Я думал, что когда потеряю сознание, все закончится. Леших с два — все тогда-то и началось. Поначалу как бы даже неплохо было: я стою на дороге, впереди горы и лес, сзади — степь, трава по плечи до самого горизонта. И небо… странное такое. Ты из-под воды поверхность когда-нибудь видела? Вот такое же, только цвета ртути. Я пошел в горы… и там стоял дом. Мой дом. Понимаешь?

Человек, у которого с детства не было дома, увидел то, что всегда хотел, но не мог себе позволить… Пожалуй, она понимала — и кивнула в подтверждение своих слов. А потом сообразила, что он не видит, и сказала:

— Да.

— Дверь открылась, и мне навстречу вышла Мэй… моя жена.

— Малгожата Ясира, — уточнила Майя.

— Малгожата, — он на секунду вжался лицом в подушку, потом поднял голову и продолжал: — На руках у нее был ребенок. Которого не было и не могло быть. Всех ее детей убили еще до того, как мы поженились. Навсегда. Но она сказала — дурачок, здесь же все возможно, и это именно наш с тобой ребенок… И я поверил. Потому что очень хотел поверить. И если бы ради того, чтоб остаться с ними, пришлось, поверить, что я мертв… Да я ведь почти поверил.

Ему явно было так же тяжело говорить, как Майе — слушать, но он продолжал, словно разматывая какой-то тугой узел:

— Когда я обнаружил себя на дороге, у меня в кармане был серебряный шарик. Ну, то есть, посеребренный стеклянный…

— Из «Саги» Кошелева, — уточнила Майя.

— Да. И я попробовал дать его поиграть ребенку… А того перекосило. Он закричал, завизжал, и Мэй тоже закричала на меня… Чтобы я выбросил этот шарик, что он грязный, проклятый, противный… И в какой-то момент я понял, что если выброшу его — то совершу страшное предательство. И что мои жена и ребенок — поддельные, потому что настоящие… Когда они увидели, что я это понял, они… бросились на меня. Тогда я и расцарапал себе лицо.

Мне, оказывается, очень повезло со Старковым, подумала Майя. Он таких штук не умел, слава кому бы то ни было…

Подождав, пока гель впитается, она принялась заклеивать швы тонким бумажным пластырем.

— И тут началось самое интересное. Я понял, что все-таки жив. Что я отбиваюсь от реальных людей, которых не за тех принимаю. И я… дал себя связать. И как только дал — появился этот… Ну, ты поняла. На этот раз в шкуре господина Ли, того самого, из Саратова. И начал возвращать мне саратовский должок. С процентами. Чтобы я или отдал ему этот шарик, или умер уже с концами.

— Примитивно как-то.

— Знаешь, по-моему этому деятелю мировая литература сильно польстила. Или вот у Игоря есть гипотеза, что он или оно пользуется… заемными ресурсами. Обращает против человека его же интеллект, тайные надежды, страхи, комплексы… Ну да, примитивно — но я и сам-то не особо сложная натура… Так что сработало наверняка. Я ведь даже… о помощи просить не решался, потому что…

— Потому что тебя не переставала мучить совесть по поводу этого убийцы, — сказала Майя. — А твой… покровитель… не вмешался?

— Вмешался, конечно. Костя появился и деятеля этого на пинках вынес. А потом обругал меня гордецом и лосем на паровом ходу, исповедовал и причастил. И тут я вернулся в сознание. На какое-то время. Потом снова заснул — просто заснул — и увидел такой сон: я иду по лесу вдоль ручья. Ну или речушки маленькой, метра в два шириной. Темно, но дорогу видно. С моей стороны — овраг, на том берегу — пологий склон холма, впереди свет, явно от костра. И я иду на этот свет, а в руке у меня опять — серебряный шарик. И вот я дохожу до источника света — там на склоне холма стоит машина с погашенными фарами, а у костра сидят мужчина и женщина. Она ему голову на плечо положила, дремлет. Он палкой в костре ворошит. Поднимает глаза и говорит: а мы тут мальчишку потеряли. Сидим вот, ждем, костер жжем, чтобы аккумуляторы не сажать. Шустрый паренек, самостоятельный такой — вы его случайно не видели? А я как раз сообразил, что видел, и совсем не случайно. И не знаю, что ответить. Ладно, говорит он, рано или поздно он нас найдет — а вот что это у вас в руке? Я ему шарик показываю. Он говорит — понятно. Знаете что, бросьте его, пожалуй, в воду. Бросьте, не бойтесь. И я понимаю, что верить ему — можно. Что он не поддельный. И бросаю шарик. Несколько секунд — ничего, а потом ниже по течению из воды встает Кошелев. На вид ему где-то под пятьдесят, как до инициации. Мужчина возле костра у него спрашивает — вы тут останетесь, с нами ждать или дальше пойдете? Тот отвечает: пожалуй, пойду. Тот, у костра, ему — да вы хоть обсушитесь, согрейтесь. А Кошелев — нет, на ходу и обсохну и согреюсь. Рукой мне не прощание махнул — и исчез в темноте. А я проснулся.

— Если не привлекать мистику, — сказала Майя, — то можно сказать, что твое подсознание наконец-то с самим собой договорилось. Но не привлекать мистику трудно хотя бы потому, что на Кошелева подействовал экзорцизм. Что я могу тебе сказать? По-моему, тебе пришлось выбирать из вполне поганых вариантов — и все обошлось лучше, чем могло бы.

— Но во что это встанет… нашему общему знакомому?

— Прошло уже больше двух дней. Ты наверняка получаешь от него сообщения. Не от него, так от группы.

— Да. Расследование поручено Королю.

— Ну все. После него никто никаких концов не найдет, — хотелось бы Майе иметь такую уверенность, какую она вложила в голос.

— Концы можно найти всегда или почти всегда — если знать, где искать. А я не исключаю варианта, что кое-кто знает. Понимаешь, когда этот… перец гонял меня по семи кругам Питера, он мне явился в образе догадайся, кого…

— Догадалась, — Майя накинула на Энея покрывало. — Но мне нравится гипотеза Игоря: он явился тебе в облике Габриэляна, потому что ты боишься Габриэляна и зависишь от него. Потому и боишься, что зависишь. Тебе страшно подумать, что было бы, если бы он начал играть против тебя.

— Страшно, — согласился Эней.

— Он не начнет. Ты ему зачем-то нужен. Вы ему нужны, и это надолго.

— Твои слова да Богу в уши.

Майя собрала обрывки бинтов, чтобы выбросить в утилизатор, набросила на Энея простынь.

— Что еще прикажет господин и повелитель?

— Планшетку, если тебе не трудно…

…Читать, как Король умело уводит следствие на кривые, глухие, окольные тропы, Энею было приятно и как профессионалу, и как объекту охоты. Ему давно хотелось посмотреть на следовательскую кухню изнутри, глазами полицейского, а не вора — и он был благодарен за предоставленную возможность.