Филип Дик - Бегущий по лезвию бритвы

У входа стояла молодая женщина с фонарем в руке. Она была одета в мешковатый утепленный комбинезон, явно затруднявший движения.

— Здравствуйте, мистер Майерсон, — сказала она. — Вы меня помните? Я пришла к вам потому, что мне очень одиноко! Вы меня не пустите к себе? — Это была Энн Готорн. — Если я чем-то помешала вам, вы так и скажите. Тогда я зайду в другой раз — хорошо? — Голосок ее дрожал.

— Я смотрю, Марс вас потряс! — улыбнулся Барни.

— Я знаю, что это грех, — пробормотала Энн, — но я с первой же минуты прямо-таки возненавидела его! Я знаю, что лишения надо терпеть, и, поверьте, я пытаюсь смирять себя. Но у меня ничегошеньки не выходит! — Она подняла фонарь над головой. — Посмотрите вокруг! Вы видите?! Теперь у меня осталось одно-единственное желание — поскорее вернуться на Землю! Теперь я уже никого не хочу обращать в истинную веру. Я вижу, что здешним людям все это просто не нужно! Я хочу побыстрее улететь отсюда! Понимаете, мистер Майерсон, улететь! — С минуту помолчав, она печально добавила: — Понимаю всю нелепость мечты… Поэтому-то и пришла к вам.

Барни взял ее за руку и повел вниз, в ту комнату, которая с этого дня стала его новым домом.

— А где ваши соседи?

— Вышли.

— Наружу? — изумилась Энн, но в тот же миг Барни открыл дверь в кают-компанию, и девушка все поняла.

— Вон вы что имеете в виду! А почему же вы не отправились вместе со всеми? — Она закрыла дверь и наморщила свой лобик. — Вы меня просто поражаете. Я бы сделала это с радостью. Мне просто необходимо, иначе я сойду с ума! А вы вон каким непробиваемым оказались. Вам все нипочем!

— Думаю, на то существуют вполне определенные причины. Мое присутствие здесь куда более осмысленно.

— Ну да! В чем-чем, а уж в этом-то вы точно не правы! — Энн сняла неудобный комбинезон и, присев на диван, стала наблюдать, как Барни варит кофе. — Кстати говоря, в моей норе — а это всего в полумиле отсюда — весь народ отправился туда же, куда и ваши соседи. Скажите мне, мистер Майерсон, стали бы вы искать меня или нет?

— Разумеется, стал бы! — Он нашел в буфете безобразные пластиковые чашки и блюдца, поставил их на складной столик и придвинул складные стулья. — Вероятно, — задумчиво произнес он, — на Марсе Бога нет. Вместе с Террой мы оставили…

— Чушь! — воскликнула Энн, вскочив на ноги.

— Успокойтесь, мисс Готорн. Просто мне вдруг захотелось немного позлить вас. И только. Кстати, что вы сами думаете по этому поводу?

— Он всюду, ибо Он вездесущ! Он существует даже здесь! — Она обвела взглядом груду чемоданов и коробок. — Я смотрю, вы взяли с собой только самое необходимое… Что до меня, то мой багаж все еще в пути. Я отправила его тихой скоростью — на грузовике.

Энн увидела на полу стопку книг и принялась с интересом изучать названия.

— О подражании Христу, — пробормотала она изумленно. — Оказывается, вы, ко всему прочему, еще и Фому Кемпийского читаете! Я очень за вас рада — это великая книга!

— Я ее купил, — смущенно заметил Барни. — Но так ни разу еще и не открывал…

— А вы попробуйте!

Она открыла книгу наугад и прочла вслух: «Знай, и малое велико, ибо даровано Им; то же, что люди привыкли почитать презренным, знак особой Его благодати».

— Прямо о нас, верно? Эта жалкая жизнь в норах. Господи, почему все так? Почему через какое-то время мы не можем вернуться назад?

Барни покачал головой.

— Колония по определению должна быть чем-то постоянным. Вспомните об острове Роанок [26] Роанок — островок у берегов Северной Каролины; первые поселения основаны в 1585 году, первая английская колония в Северной Америке; к 1591 году островок совершенно опустел. (Прим. пер.) . Помните?

— Да, я понимаю, о чем вы, — кивнула Энн Готорн. — И все же я предпочла бы, чтобы Марс был большим Роаноком, все население которого разошлось по домам.

— Только для того, чтобы изжариться на медленном огне.

— Разве мы не можем проэволюционировать, как это делают богатые люди? Можно охватить Э-терапией всех — от мала до велика! — Она решительно отложила книгу Фомы Кемпийского в сторону. — Честно говоря, мне совсем не хотелось бы покрываться хитиновым панцирем! По мне, так уж лучше умереть! Скажите, мистер Майерсон, есть ли из этой ситуации хоть какой-то выход? Вы, наверное, знаете, что в соответствии с учением неохристиан все мы являемся путниками в чужой, чуждой нам земле! Теперь мы видим это и воочию: Земля изменилась настолько, что назвать ее своей ни у кою язык не поворачивается. Об этом я вообще молчу. Марс нашим никогда не будет! Что из этого следует, спросите вы? А вот что! Мы утратили свой мир! У нас больше нет дома!

— Н-да… Но ведь помимо прочего существуют и наркотики, так сказать, трансляторы. Я говорю о Кэн-Ди и Чу-Зи.

— У вас они есть?

— Нет.

Она вздохнула.

— Делать нечего. Придется возвращаться к Фоме Кемпийскому.

Книгу, однако, Энн так и не взяла. Девушка стояла, погрузившись в тягостные раздумья.

— Мистер Майерсон, а хотите, я вам скажу, что будет дальше? Или лучше так: Барни. Я не обращу в христианство ни единого человека. Обращать буду совсем не я — обращать будут меня. Главным для меня станут все эти Чу-Зи и Кэн-Ди и вообще все то, что позволяет как-то уйти от реальности. Например, секс. Марсианские колонисты настолько неразборчивы в связях, что спят со всеми подряд. Вы представляете? Со временем я стану такой же. Да что там стану! Я готова к этому уже и сейчас! Единственное, что мне мешает, — брезгливость. Меня от всего прямо тошнит! Барни, скажите честно — вы видели, что представляет собой эта планета?

— Да.

Его здешние пейзажи ничуть не удручали. В свое время он пересмотрел массу учебных фильмов об освоении Аляски и Антарктиды, из которых, помимо прочего, вынес и зримый образ фронтира. Чертополох, кучи мусора, ржавеющая техника. Здесь то же самое — фронтир, ни дать ни взять.

Энн Готорн оглянулась на дверь и тихо сказала:

— Я хотела поговорить с вами о ваших соседях и об их комплекте. Что будет, если мы похитим у них фигурку Крошки Пэт и разобьем ее на мелкие кусочки?

— Ничего не будет. Они останутся там же, где лежат, — ответил Барни. Этот факт был установлен исследователями совсем недавно. После трансляции необходимость в опорном комплекте отпадала. — Но почему вы спрашиваете меня об этом? — Вопрос предполагал наличие у задававшей известных садистских наклонностей, что никак не сочеталось с образом милой юной христианки.

— Считайте, что я — иконоборец! Я борюсь с идолами, где бы и когда бы я их ни встречала! Я скажу вам сейчас одну серьезную вещь, вы только не смейтесь. Крошка Пэт и Уолт — идолы! Самые настоящие идолы! — Немного помолчав, она продолжила: — Честно говоря, я завидую им. Религиозные чувства здесь ни при чем. Самая обычная жестокость… если уж я не могу присоединиться к ним.