Ц. Цыбиков - Слишком много колдунов

Аслан хотел что-то сказать, но закашлялся.

И тут Питер едва не закричал.

Гроб, саркофаг, монолит становился прозрачным! Он будто таял, одновременно сохраняя твёрдость и форму. Стало слышно, как чирикают птицы, жужжат насекомые, как ветер гладит траву — и как тихо, едва-едва, дышат люди на площади, глядя во все глаза, стараясь запомнить, запечатлеть.

Женщина, нет, девушка, — и девушка красоты удивительной. Правильные черты, длинные черные ресницы, светлые короткие волосы (в толпе слегка зашушукались), одежда из мягкой бежевой ткани. Она даже не лежала, а словно парила — саркофаг стал прозрачным весь.

Никто не помнил, сколько это длилось. Лишь когда монолит снова стал возвращать себе обычный вид, людей словно отпустило, они зашумели, заговорили. Старуха же долго-долго смотрела на лицо девушки, пока оно не скрылось за чёрным камнем.

— Красивая, зараза, — тихо произнесла она наконец.

Затем гордо вскинула голову и оглядела всех по очереди. Никто не произносил ни слова. Старуха неожиданно усмехнулась:

— Ну да и я по молодости не хуже была.

И вдруг на какую-то секунду за морщинами, за иссохшейся кожей, источенным лицом и скрюченными пальцами стали видны прямая спина, чёткий профиль, сильные красивые руки и живой, совершенно не старушечий взгляд.

Меньше секунды длилось наваждение.

— Ладно, попрощалась с ней, да и хватит, — сказала старуха Легри. — Вынимай свои грабли, парень, чего застыл.

— В общем, это одни и те же люди, братство Урании, — говорил Питер Аслану. Монолит уже погрузили в эвакуаторский мобиль, и они забрасывали туда оставшуюся мелочь. — В данном случае некий странник, имени которого она не помнит. Он дал Жану Легри неуязвимость и субурдов, и он же дал его жене мастерок, которым его можно было убить.

— Глупость какая-то, — сказал Аслан, умащивая тюк под сиденьем. — И имя она наверняка помнит. Надо было его вытрясти…

— Нет, не глупость, — ответил Питер. — Совсем не глупость.

— Глупость-глупость. Легри ведь мог спрятать мастерок, замуровать, в землю закопать.

— Чтоб какой-нибудь придурок случайно его нашёл?

— Откуда придурку знать, что это за штуковина и для чего?

— От братства, — ответил Питер. У него был вдохновенный вид. — Или от жены. Пойми, это универсальный принцип равновесия. Даёшь силу — дай и слабость.

— Слишком сложно, — сказал эвакуатор равнодушно. — Не для провинции Лангедок и вообще не для нашей жизни. Он ведь мог убить жену. И забрать мастерок. И вот тогда уж точно — никто бы и никогда.

Питер посмотрел на друга и, подняв палец, произнёс значительно:

— Но он этого не сделал.

Аслан отчётливо застонал и закинул последний узел в кабину мобиля.

— Братство Урании. Интересно, — сказал Питер. — У вас есть на них что-нибудь?

— Этого добра сейчас как грязи, — с неожиданным раздражением ответил эвакуатор. — Может, и есть. Братства, общества, службы, секты, конгрегации, гильдии…

Он покосился на Питера.

— …академии.

— Ну, эти, видимо, серьёзные ребята, в отличие от, — сказал Питер, пропустив мимо ушей выпад товарища и запрыгивая в кабину. — Насколько я понимаю, остальные мертвых поднимать не умеют.

— Это не самая большая пакость, — сказал Аслан, бросив ему на колени потрёпанную жёлтую тетрадь. — Он пришлых и путников травил чем-то таким, что никто сбежать не мог дальше пяти лье, чтоб работали на него. А если кто сбегал, то подыхал и превращался в субурда. Чем травил, где изготавливал, как это действует… Ничего не ясно.

— Прямо как у нас в Академии, — сказал Питер мрачно, разглядывая тетрадь. — Это что?

— Привет от Жана Легри, — сказал Аслан и тоже полез в кабину, на водительское место. Питер, прищурившись, посмотрел на него.

— Ты опять шантажировал обыском бедную старую женщину?

— Нечем мне больше шантажировать, — сказал Аслан, устраиваясь на сиденье. — Официально обыск состоялся. Ты, кстати, тоже там был. Если что.

Питер поднял брови.

— И? Геркулес?

— Да на кой чёрт он мне сдался, — сказал Аслан. — Тем более дезертир. Тем более раненый. Тащить его с собой…

— Ты его ранил?

— Нет, — с нажимом произнёс эвакуатор. — Люца убили, а ему всего лишь вывихнули руку. И, кажется, сильно разбили лицо.

Подумал и добавил:

— Возможно, выбили пару зубов и свернули нос. Да.

— А, — сказал Питер и открыл тетрадь.

— И палец, кажется, тоже вывихнули, — закончил эвакуатор, разглядывая свою ладонь. — Два или три.

— «Двенадцать курей отдал в уплату долга… соседу Лю…шу», — разобрал Питер первую строчку на первой странице.

— Да, дружище, — сказал Аслан. — «Курей»… Это научит нас управлять мертвецами, нет сомнений.

Питер невозмутимо сложил тетрадь в сумку.

— Кстати, — сказал Аслан, щелкая ручками на панели. — Колдовство, мертвяки, это понятно. Это, прямо скажем, не ново.

— То есть как это не ново, — возмутился Питер. — Кровообращения нет, в связи с отсутствием крови. Дыхания, видимо, тоже нет. Мышцы тем не менее работают, даже будучи разрезанными. Это, по-твоему, не ново? Что происходит в мире, если такое — не ново?

— Сочувствую твоему гневу, — ответил эвакуатор. — Кстати, займись этим. Как учёный. А я, как эвакуатор, буду о другом думать, — например, о том, что среди субурдов, что мы опознавали, не было ни одного женского трупа.

Питер наморщил лоб, вспоминая.

— Точно. Не было.

Аслан кивнул.

— Но женщины ведь тоже пропадали, — сказал Питер. — Ты об этом?

Его друг умостился в кресле получше, взглянул на него.

— Делаешь успехи, Пит. Да. Я именно об этом.

— Кто же это был, бабушка? — спросила Майя. Переодетые в чистое, они вышли к ограде проводить своих спасителей, но королевские эвакуаторы вместе с егерем и старостой были уже далеко. Труп чудовища, накрытый диковинной черной тканью, мокро блестевшей на солнце, двумя гигантскими горбами возвышался над подводами; чудная повозка была запряжена в них на манер лошади.

— Кто это был, ба? — нетерпеливо повторила Майя. И, замирая от ужаса, прошептала:

— Волк? Огромный говорящий волк?

Бабушка странно посмотрела на неё и ответила:

— Да, внученька. Волк. Огромный говорящий волк.

— А разве такие бывают?

— Как видишь, бывают.

Майя замолчала, видимо пытаясь уместить этот факт в своём десятилетнем мировоззрении.

А старуха подумала: она не помнит, и это хорошо.

— Повозка какая занятная… — как бы про себя пробормотала бабушка.

— Красивая! — сказала Майя. — Похожа на стрекозу или на рыбку, ба! Только большая!

Она уже забыла о чудовище.

— Да, наверное, спасли, — невпопад ответила старуха. — Пойдем-ка, внученька. Надо торопиться.