(Алексрома) Ромаданов - Плоть, прах и ветер

- Подождем еще? - насмешливо спросил я у обескураженного своим проколом следователя.

Он молчал, просматривая документы из моего досье. Очевидно, он готовился к розыгрышу запасного варианта.

- С какого времени вы страдаете маниакально-депрессивной паранойей? - неожиданно спросил он, не поднимая головы от бумаг.

Интересный поворот дела! Оказывается, я психически болен... Может, подыграть? Не такая уж плохая идея. По крайней мере, меня тогда если и будут пытать, то не сильно: по Дополнительному протоколу к Гуагской конвенции об обращении с правонарушителями применение допросов с пристрастием третьей степени к психически неполноценным лицам запрещается. В обычных случаях контрразведке, конечно, наплевать на этот закон, но я все-таки не рядовой подследственный, а столичный Инспектор.

- С Года Лошади, - ответил я, принимая игру.

- Поточнее, пожалуйста, - нахмурился он.

- Если быть абсолютно точным, то с Года Огненной Лошади, - уточнил я.

- А по нашим сведениям - со времени выпускных экзаменов в Интернате.

- Все правильно, - охотно согласился я, - это как раз был Год Огненной Лошади по киитайскому календарю.

- Проверим.

Следователь сделал пометку в блокноте, а затем показал мне походный компьютер, который у меня изъяли при обыске.

- Что это? - спросил он.

- Мини-компьютер, - ответил я, не находя смысла врать по пустякам.

- А по-моему, это обычный микро-калькулятор, - посмотрел он на меня так, словно и сам поверил в мою психическую ненормальность.

Я не стал спорить: к чему мне доказывать, что я замаскировал компьютер под калькулятор?

- Почему присоска со шнуром? - продолжал допытываться он.

- Что? Что с чем?

- Шнур с присоской, - поправился он. - Зачем?

- Присоединять к голове.

Следователь прилепил присоску себе ко лбу.

- Для чего? - продолжал он допрос.

- Чтобы подключиться к записывателю мыслей.

- У вас во лбу записыватель мыслей?

- Не во лбу, а над левым ухом.

Он оторвал присоску от лба и приставил к волосам - она упала.

- Не держится, - констатировал он. - И давно у вас эта фантазия?

Ха-ха, все верно: раз присоска на его голове не держится, значит ЗМ в моей голове - фантазия!

- С тех пор, как я стал писать в уме книги, - признался я. - Что вижу, о том и пишу.

- Хм... Но вы по своей службе сталкиваетесь с секретными сведениями. Вы что же, доверяете этому "записывателю" государственные тайны?

- Я зашифровываю информацию.

- Интересно, как это работает... Давайте проверим. Что вы видите? - он показал мне палец. - Только честно!

Я выключил ЗМ и честно сказал ему, что я вижу.

- Ответ верный... Но вы не зашифровали его! - сказал он.

- Вы просили ответить честно, поэтому я не мог зашифровать. Любой шифр - это попытка скрыть правду. Я дал вам правдивый ответ, но отключил при этом записыватель, чтобы не нарушить конспирацию.

- Как вы докажете, что выключили записыватель?

- Я не смогу вам доказать, что я его выключил, потому что вы не верите в то, что он у меня есть.

Следователь озадаченно помолчал.

- Вернемся к вашей болезни, - вдумчиво сказал он. Расскажите о своей мании преследования.

- Я о ней ничего не знаю, - признался я. - Меня никто не преследует, кроме вас.

- Зато вы преследуете мифического доктора Морта.

Слово "мифический" меня сильно порадовало: если следствие отрицает существование Морта, то формально меня не в чем обвинить, кроме хулиганской выходки с Чузом, за которую никто меня всерьез наказывать не будет. Однако пусть меня продержат под арестом хотя бы несколько дней, тогда я смогу оправдать невыполнение приказа тем, что мне помешала контрразведка. Надо следователю бросить кость, чтобы он в меня опять вцепился, но не очень сильно...

- Морт замучил моего любимого дядю, - я попытался выдавить из себя слезу, но глаза лишь слегка повлажнели.

- Дядю? - скривился он в раздраженной улыбке.

- Да, моего любимого дядюшку.

- Откуда вам это известно?

Лицо следователся стало наливаться кровью: ему крайне не нравилось, что я над ним издеваюсь.

- От своей любимой тетушки, - подмигнул я ему.

- Прекратите валять дурака! - взорвался он, наконец-то выкатывая из-под век свои застоявшиеся шары.

- Я вас не валял, - рассмеялся я ему в лицо.

На него вдруг нашел нервный приступ - он затряс во все стороны головой и гортанно заорал, срывая голос:

- Живьем закопаю!!!

На крик вбежала охрана и крепко схватила меня за бока.

- И кто из нас сумасшедший? - пожал я плечами, когда меня выводили.

"Наконец-то я высплюсь!" - радовался я по дороге в камеру. Когда меня заперли в "одиночку", я вгляделся в полутьму: нары, естественно, были подняты и заперты на замок. Но не на того напали! Я позвал надзирателя и потребовал немедленно опустить их во исполнение пункта два раздела пять части три Женеевской конвенции о гуманном обращении с заключенными. Надзиратель выпучил рачьи глаза. Несомненно, он слышал об этом впервые.

- Ну, что стоишь, дружок? - спросил я.

Мой нахальный тон впечатлил его: он непроизвольно подтянулся, как перед начальством.

- Я доложу о вашей просьбе, - сказал он.

- И незамедлительно! - наставил я его.

Сидеть было не на чем, стоять - тоскливо. Я стал мерять шагами камеру, стараясь ни о чем не думать: раз-два-три-чертыре-поворот... раз-два-три-четыре-пять-поворот... раз-два-три-четыре-поворот...

Через четверть часа вернулся надзиратель и, ни слова не говоря, отпер нары. Плюхнувшись на них, я почувствовал себя самым счастливым человеком на Земмле: что может быть слаще спокойного сна после двух бессонных ночей! Тотчас, с ходу, мне стал сниться радужный сон...

Я сижу на дощатой веранде, утопающей в молодой весенней зелени и душистых цветах акации. Только что прошел дождь, воздух свеж и напоен мягким вечерним солнцем. Я не один, а в радостно-возбужденной компании. Мы пьем чай с сушками и обсуждаем какие-то события. Я еще не понял, какие именно, но уже ясно, что раньше эти события нам казались страшными, а теперь они вызывают смех, как занятные приключения. Я поочередно всматриваюсь в лица и вспоминаю имена и клички: Лана, Главный, Игор, Референтка, Следователь, Чуз, Аллина...

- Когда я в самом начале давал Вальту задание, у меня ужасно зачесалась макушка, - вспоминает Главный, - но я не мог почесаться: я боялся, что он решит, будто я чем-то озадачен!

Все рассмеялись, и я тоже захохотал. Мне на самом деле показалось это смешным, особенно когда я вспомнил серьезное лицо Главного в тот момент.

- А я чуть на самом деле не наделал в штаны, когда Вальт грозился меня пристрелить в тундре! - хохочет Чуз.

- Какой мы были прекрасной парой, какие страсти кипели! - озорно подмигивает мне Лана.

- Я ужасно ревновала, хоть это и было крайне глупо, - с улыбкой вздыхает Лина.