Николай Романецкий - Казаки-разбойники

- Стоп! - заорал Калинов. - Стоп!!!

И все исчезло. Перед глазами снова луг, догорающий костер, солнце, на горизонте далекий лес.

Калинов опустился на траву - так дрожали колени. Все остальные стояли. Неподвижными глазами смотрели в пространство. Молчали. Не знали, куда деть руки. Кто-то громко всхлипнул.

Калинов уставился в землю. Ему было нестерпимо стыдно.

- Да-а, - сказал Игорь Крылов дрожащим голосом. - Хотел бы я знать, чей это был интерес...

- И я, - сказал Клод. - Я бы ему выписал напоследок. От всей души...

- Я знаю, - выкрикнул знакомый голос.

Калинов поднял голову. Между ним и остальными стояла Джина. Лицо ее было искажено болью.

- Ты! - говорила она. - Ты!.. Я ненавижу тебя!.. Пр-ровокатор!

Она заплакала. Громко, по-детски, взахлеб.

- Ненавижу! - выкрикивала она сквозь рыдания. - Ненавижу!

Калинов встал. Он явственно почувствовал, как в одно мгновение между ним и остальными пролегла стена. Стена невидимая и непреодолимая. Пока непреодолимая...

- Простите меня, ребята, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - Я должен был это сделать...

Они молчали. Никто на него не смотрел. Как будто его здесь и не было. Никогда.

- Жизнь - это не детские игры, - говорил он. - Жизнь часто бьет по физиономии... И отнюдь не букетом цветов.

- Зачем? - растерянно спросил Клод. - Зачем все это? Вы думаете, мы не понимаем?

- Уходи! - крикнула Джина. - Уходи! У тебя душа старика!

Калинов пожал плечами.

Все-таки они молодцы, думал он. И ни в коем случае нельзя их бросать на произвол судьбы. Но разговаривать с ними надо на их языке. А для этого нужно опуститься до одного уровня с ними... Или подняться - не знаю, что уж будет правильнее. И я это сделаю.

Они молчали и смотрели на него. Только Джина не смотрела. Они закрыли ее от него стеной своих тел, и он слышал только ее плач. Они смотрели на него и молчали, и он понял, что его изгоняют. Как вчера Вампира. Потому что обманулись. Потому что он не оправдал доверия.

Неужели моя вина столь велика, что даже ты не простишь меня, спросил он мысленно Джину. И не удивился, когда вокруг помимо его желания стал стремительно сгущаться серый туман...

Когда он исчез, Джина заплакала еще громче и безутешней. Остальные растерянно смотрели на нее не зная, что делать. Только Вика ласково гладила Джину по голове.

- Не плачь, - приговаривала она. - Не плачь... Мы же выгнали его.

- Я люблю его! - Слова прорывались сквозь рыдания, падали как крупные капли грозового дождя. - Люблю его!

- И правильно, - приговаривала Вика. - И люби! Он еще не закостенел. Из него еще вполне можно вылепить человека. Так что люби на здоровье!

Но Калинов этого уже не слышал. Перед ним опять был пульт джамп-кабины с мигающим сигналом "Ваш индекс занят". А снаружи стояла Нонна Крылова. Она смотрела на него с надеждой и страхом.

- Все будет в порядке! - весело сказал он ей и подмигнул.

Он дождался, пока она поверила и улыбнулась ему. Тогда он улыбнулся ей в ответ и пошел прочь, насвистывая бравурный мотив.

- Нет, Алекс, вы были просто великолепны! Я давно уже не слыхал такой страстной речи!..

Калинов сидел на скамейке, а Паркер возвышался над ним, вскидывая в восторге руки и тряся лохматой головой.

- Чем же закончилось голосование? - спросил, волнуясь, Калинов, но Паркер словно его не слышал.

- Как вы схлестнулись с Нильсоном! - громыхал он. - Скажу прямо: я даже не ожидал от вас, обычно такого спокойного и выдержанного, столь бешеного темперамента!.. И когда вас удалили с заседания, добрая половина зала - не меньше - кричала: "Долой председателя!"

- Да ну их, в самом деле! - проворчал Калинов. - Не могут понять, что запретить проще всего... Разобраться труднее! Тем более, что сами во всем виноваты. Дети-то тут причем?

- Да уж, создали мы им жизнь! - сказал Паркер, усаживаясь на скамейку рядом с Калиновым.

- Вот лучшие из них и пытаются сбежать от такой жизни, - сказал Калинов. - Из тех же, кто не пытается, ничего и путного обычно не выходит. Так, щенки, которые привыкли ходить на поводке!

Паркер с интересом наблюдал за ним. Действительно, какой темперамент, какая порывистость! Что стало с Калиновым? Всего несколько дней с молодыми - и словно подменили человека.

- И ведь что интересно, - продолжал Калинов, - все это уже было.

- Как это было? - поразился Паркер.

- Да-да, было. Не совсем, конечно, так... Но нечто в этом же роде. Такая же утрата веры, и в результате дети начинали заниматься поисками заменителей. Возникло детское пьянство, распространялась наркомания... Ничему нас история не учит!

Он замолчал, сжав пальцы так, что они хрустнули. Молчал и Паркер.

- Так чем же все-таки закончилось голосование? - спросил Калинов.

- А чем же оно должно было кончиться? - Паркер снова вскочил на ноги и маятником заметался перед Калиновым. - Конечно же, ваше предложение победило! Слава богу, Совет состоит не из одних Нильсонов.

Калинов вдруг ощутил внутри пустоту. Ну вот и все, подумал он. Битва мнений окончена. Не надо больше готовить речей, подбирать аргументы и контраргументы. Фиктивный индекс не закроют! Победа!.. Только почему же мне так грустно?

Над городом повисло ласковое августовское солнце. По улицам сновали туда-сюда озабоченные сотрудники разных институтов, члены всяческих комиссий и советов, не замечающие ничего вокруг, кроме своей работы.

- Пойдемте к нам, Алекс, - сказал Паркер. - Нам тоже нужны психологи. С вами всегда чертовски приятно работать.

- К сожалению, ничего не выйдет, Дин, - ответил Калинов. - Полчаса назад я отправил в Комиссию просьбу вывести меня из состава Совета. Так что с психологией покончено...

Он вдруг замолчал. Паркеру показалось, что он напряженно прислушивается к чему-то внутри себя.

- Коллега! - возмущенно сказал Паркер. - Но ведь это похоже на бегство! Заварить такую кашу и... Кому же, как не вам, разгребать это болото?!

- Увы, Дин, - сказал Калинов, и было в его голосе что-то такое, что Паркер сразу понял: решение принято, и разубеждать Калинова бесполезно.

- Чем же вы собираетесь заниматься?

- Есть многое на свете, друг Горацио, - сказал Калинов, - что и не снилось нашим мудрецам... Разгребать болото можно и с другой стороны.

Теперь Паркер удивился твердости, которая прозвучала в голосе друга. Сказал - как отрезал! Ни капли сомнения.

- Не пора ли снимать дисивер, Алекс? - спросил Паркер. - Или вам понравилось ходить в семнадцатилетних юнцах?

- Саша! - раздался вдруг сзади девичий голос.

Паркер обернулся. На мостике через Фонтанку стояла та самая девушка, которую он видел в записи с рекордера. Принцесса в зеленом платье...

Калинов встал и протянул Паркеру руку. Тот крепко пожал ее.

- Прощайте, коллега! - сказал Калинов. - Желаю вам удачи! Будем чистить болото с противоположных сторон... Я снял дисивер еще вчера вечером.