Иван Зотов - Волшебное озеро

Виктор же посмотрел на бизнесмена очень серьезно, почти сердито. Он всегда презирал людей, считающих, что все в мире имеет цену в валюте.

— У меня нет такого оборудования, это во-первых. Во-вторых, нет там никакого обогревателя.

— Зря вы так однозначно. Что-то ведь озеро нагревает. К тому же, я предлагаю реальные деньги.

— Воду нагревает подземный источник, — зло сказал Виктор. — И ваши деньги здесь ничего не изменят.

Петьков метнул на Виктора злой взгляд и махнул рукой рулевому. Белый катер отошел от берега и стал медленно бороздить озеро зигзагами. Репортерша Мария как раз вышла на берег и спешно куталась в пальто. Виктор с наслаждением наблюдал, как она, подпрыгивая на месте, прятала свои стройные ножки в брюки-клеш. Потом не спеша подошел. Она поздоровалась, мило улыбаясь.

— Вот вандалы, — грустно заметила Мария, глядя на разграбленную надпись. — Ничего хорошего сделать нельзя. Если это хорошее из цветмета — стащат тут же. — Она подняла руки и, сложив их «рамкой», посмотрела сквозь них на надпись. — Это непременно нужно снять. Сходим за камерой?

Виктор пожал плечами и двинулся вслед за репортершей.

— Все равно эта надпись уже не понадобится.

— Это почему же? — удивилась Мария.

— На дне гейзер, и скоро будет землетрясение.

— Вот оно что. Конец еще одной красивой сказке?

— Может да, а может и нет, — загадочно улыбнулся метеоролог.

— В смысле?

— Не для интервью. — При этих словах лицо Марии приобрело страдальческое выражение. — Есть странная закономерность в поведении температур. О ней уже давно говорили, но я подтвердил это экспериментально. — Заявил Виктор не без гордости и поправил очки на носу. — Правда, есть одно исключение, которое меня беспокоит.

— Статистическая ошибка, возможно?

— Маловероятно. Слишком четко, слишком длинный период. Три дня назад с одиннадцати до тринадцати. Мы тогда как раз чествовали озеро, а озеро тем временем остывало.

Вдруг Виктор остановился как вкопанный.

— В чем дело? — испугалась Мария.

— Просто еще одно странное совпадение, — проговорил метеоролог медленно. — Помнишь деда Измаила?

— Такого и забыть?

— Он говорил о ментальном управлении своим «калорифиром», преобразовании силы мысли в энергию.

— И еще много бредил. И что?

— В «доме» у него холодно. На улице холодно. Озеро теплое. Так?

— Так.

— А вот в тот день он зашел в обогреваемый шатер и… исключение из закономерности. Ты понимаешь, что это значит?

— Что это поразительное совпадение?

— Быть может. Либо так, либо его обогреватель действительно есть и работает.

Мария скептически хмыкнула. В Викторе произошла перемена: его глаза загорелись живым огнем, он тяжело и возбужденно задышал, выдыхая облачка белого пара, руки запустил под шапку, где они нервно взъерошивали волосы, мысли понеслись вдаль галопом.

— Погоди отрицать. Вероятность любого события отлична от нуля. Он ведь изобретатель. Он и пришел-то тогда только чтобы попросить немного никеля для завершения «телепортира».

— Шел бы в пункт приема металлов, — заметила Мария. — Судя по тому, как здесь быстро разворовывают цветмет… Виктор, что с тобой.

Виктор так и уронил челюсть.

— Буква!

— Что буква?

— Она из никель-хрома.

Взгляд Марии застыл в одной точке. На несколько секунд опустилось молчание. Оба осознавали смысл сказанного.

— Я за камерой, — Мария красной молнией метнулась к трейлерам репортеров.

— Я за дедом, — крикнул Виктор и побежал, не разбирая дороги, в направлении села Ровного.

Вотчина изобретателя встретила Виктора незапертой калиткой, раскрытым настежь сараем, тлеющими углями в домине и счастливым лицом мальчика Паши.

— Где он? — спросил Виктор, ни на секунду не сомневаясь, что Паша поймет, о ком речь.

— Ну и дед! Ну, голова! — восторженно воскликнул парнишка. — Я же говорил, что он голова. Головища!

В сарай влетела Мария, на ходу снимая крышечку с объектива камеры.

— Где он? — повторил вопрос Виктор.

Мария нацелила объектив на мальчика. Оба замерли в ожидании, хотя Виктор уже догадывался, какой будет ответ.

— Там, — Паша показал на крышу сарая. — Надел свой телепортир, попрощался и пщ-щ-щ-щ! Задымился и пропал. Обещал вернуться и забрать всех на звезды.

Виктор с Марией сидели на лавочке возле дома-сарая великого инвентера и смотрели в сумеречное небо, в котором одна за другой проступали бледные далекие звезды.

— О чем думаешь? — спросила Мария.

— Вернется ли дед Измаил. А ты?

— О том, как прекрасны звезды, — она вздохнула. Ее рука плавно скользнула в руку метеоролога. — Ты правда думаешь, что он улетел туда?

— Ну, вернуться он может не только со звезд, но и из соседнего села. — Мария тихо засмеялась в свободную руку. — Но я не исключаю никакой возможности. Быть может там, где бы он сейчас не находился, ему так понравится, что он не захочет возвращаться.

Виктор почувствовал, как голова Марии легла на его плечо. Над горизонтом догорало зарево заката. В домах загорались окна. На село опускался вечер. Такой чудный январский вечер.

Через три дня Марфу Федосеевну Каминскую выписали из больницы. Первоначальный диагноз — цирроз печени не подтвердился. Каминская тут же объявила, что в том заслуга чудодейственной воды и Его благословения. Тем самым, сама того не зная, она стала основательницей «культа воды» села Ровного, впоследствии разросшегося на всю Калининградскую область.

После таинственного исчезновения Измаила Георгиевича Серлинского, так называемое «Волшебное озеро» стало остывать в среднем на три градуса в день и вскоре замерзло.

После визита к психиатру, Павел Истоминов перестал рассказывать о якобы виденном им растворении Измаила Георгиевича в воздухе. Стал замкнут и нелюдим.

Осенью того же года, Виктор Викторович Крюшевиц вернулся в село Ровное с командой водолазов и сам лично нырял в озеро. На экспедицию он потратил все деньги, откладываемые на квартиру. Самой значимой его находкой стал наконечник монгольского копья, безвозмездно сданный Виктором в местный музей. Остальные найденные предметы были ржавым металлоломом, каждый из кусков которого в равной степени мог оказаться обломком обогревателя. Когда Виктор вернулся, он обнаружил записку от своей невесты Марии о том, что она уходит от него к геофизику А. Лашманову, который, по ее словам, «не гоняется за химерами».

Измаил Григорьевич вернулся через тридцать лет. В селе о нем давно забыли и приняли за бродягу, коих много развелось в последнее время. Тем более что выглядел старик лет на пятьдесят и ничего не помнил о своей прошлой жизни. Только вечерами он смотрел на клонящуюся к горизонту звезду и грустил, сам не зная отчего.