Владислав Романов - Замок с превращениями

Он пробыл полдня на работе и жутко устал от болтовни своей тещи. Он и раньше с трудом ее переносил. Теща часами висела на телефоне, жила на нем, обсуждая такие подробности, от которых у Петухова волосы становились дыбом. Хорошо поставленный голос Ксении Егоровны доставал его даже в туалете, вот почему, едва он услышал несколько глуховатых реплик неизвестной, как тотчас вздрогнул и безошибочно определил, кому они принадлежат. Через два часа он уже лез на стенку, и сослуживцы посоветовали ему сходить к врачу и вырвать больной зуб.

Просидев два часа в очереди к терапевту и узнав, что опасным преступником, в кого была влюблена баронесса Эльжбета, является тренер по плаванию Азарий Федорович Крюков, который жаждет почему-то завладеть благосклонностью Маши, Петухов вошел в кабинет Сырцова Ольгерда Семеновича. Ольгерд Семенович пил чай с бутербродами за соседним столом, листая новый номер журнала "Огонек". Сырцову уже давно стукнуло семьдесят, но он вследствие своей субтильности и тщедушности выглядел на пятьдесят три, а поскольку врачей в Копьевске не хватало, он по-прежнему практиковал. В войну он служил фельдшером в учебно-истребительном батальоне под Ташкентом, который готовил летчиков. И так как часть считалась военной, он получил зеленые корочки участника ВОВ (Великой Отечественной войны) и каждое Девятое мая требовал себе подарок от коллектива на тридцать рублей.

Посидев минут пять, Петухов кашлянул. Сырцов оторвался от статьи о взяточниках Узбекистана и кивнул Ниночке.

- На что жалуетесь? - спросила Ниночка.

- У меня в голове... шумит... - промямлил Петухов.

- Температура есть?.. - спросила чисто риторически Ниночка, беря и встряхивая градусник. - Поставьте и посидите там!.. - она указала на стул за стеклянным медицинским шкафом.

- Но у меня нет температуры, - проговорил Петухов.

- Нет так нет, - равнодушно сказала Ниночка, - я должна убедиться! Посидите там!.. - она снова указала на стул за шкафом.

Петухов сел за шкаф. Ниночка вытащила новый номер "Бурды", который ей достали в обмен на пять упаковок "Тазепама".

- ...Я всегда считала, что моей дочери не повезло, - говорила Ксения Егоровна. - Зять мой казался мне человеком скучным и неинтересным, не было в нем огня, романтики, страсти, если хотите, того, к чему привыкла я, живя с мужем... А теперь я думаю, что это зятю не повезло... Он-то как раз занимается интересной работой, а дочь превратилась с годами в обыкновенную мещанку: вещи, продукты - вот что ее по-настоящему волнует. Даже не верится, что это моя дочь!.. Не пойти ли нам на пруд?.. Прогуляемся...

Вздох, скрип кресла, шлепанье босых ног по полу.

- Пойдемте!.. - отозвалась Эльжбета.

- Вы что, заснули?! - Ниночка в упор смотрела на него. - Я вас раза четыре окликнула!..

- Извините, я не слышал... - пробормотал Петухов.

- Вам плохо?! - сменив гнев на милость спросила Ниночка, и Сырцов оторвался от "Огонька".

- Нет-нет, я просто задумался, - сказал Петухов.

- Температура у нас нормальная, - посмотрев на градусник, сказала Ниночка. - Может быть, переутомились?..

- Наверное, - пробормотал Петухов.

Чем больше он вслушивался в разговоры тещи и Эльжбеты, тем яснее понимал, что это никакое не отклонение в мозгу.

- Разденьтесь, вас послушают, - сказала Ниночка.

Петухов разделся, и Сырцов, оторвавшись от "Огонька", взялся за фонендоскоп. Он прослушивал Петухова минут пять. Морщился, заставлял не дышать. Даже Ниночка удивилась столь долгому прослушиванию.

- Н-да... - изрек Сырцов, вытер пот и сел на стул.

Посидев, Ольгерд Семенович вдруг сказал:

- Ложитесь!..

Петухов покорно лег. Сырцов снова стал его прослушивать. Причем мембрану фонендоскопа он пододвинул к шее и долго держал ее там.

- О чем они говорят?.. - догадавшись, спросил Петухов, потому что разговор тещи с Эльжбетой теперь весь утекал в звукоуловитель фонендоскопа и голоса слышались отдаленно, неразборчиво.

- О родах, - ответил Сырцов. - Что?! - тут же переспросил он и покраснел. - Что вы себе позволяете?! - взвизгнул Ольгерд Семенович. - Я ветеран войны и труда!..

- Я же не говорю, что вы подслушиваете, - заметил Петухов. - Я сам дал вам послушать, потому что... - Петухов осекся, взглянул на Ниночку, которая не понимала, о чем идет речь. - У меня целый день сегодня так, я работать не могу!..

- Может быть, вы приемник проглотили?! - заинтересовался Сырцов. Японцы, знаете ли, сейчас делают такие маленькие...

- Это моя теща, - мрачно сказал Петухов.

- Теща? А где она?.. - не понял Сырцов.

- Умерла... Два года назад... - вздохнул Петухов.

Сырцов несколько секунд удивленно смотрел на Петухова.

- Н-да... - пожевал воздух губами Сырцов. - Ниночка, выпишите ему бюллетень, - попросил Ольгерд Семенович. - Мы попробуем заглушить враждебные голоса антибиотиками!..

- А какой диагноз?! - ничего не понимая, спросила Ниночка.

- ОРЗ, - твердо сказал Сырцов.

Глава 7

В ней много веселого, забавного и, впрочем, серьезного

Надо сказать, что все те же разговоры слышала и Маша, которая после ухода отца тоже выпила целую чашку этого густого чая. Оставшуюся заварку она по совету бабушки вылила в ее любимый старый кактус, пожелтевший уже с боков, вымыла заварной чайник с мылом, сполоснула и заварила грузинский, номер 36. И буквально через пятнадцать минут включились голоса, но, в отличие от Петухова, Маша легким усилием воли могла убавлять звук и даже выключать его полностью и также прибавлять, словно радиоприемник находился у нее внутри. Это ее порадовало, и она, послушав разговор об Азриэле-Крюкове, вспомнила о сказках, нашла в шкафу старую книгу народных немецких сказок, села читать. В книжке было две сказки: "Волшебные зеркала" и "Замок с превращениями". Первая сказка была покороче, и она стала читать ее. В ней рассказывалось о мрачном грюнвальдском замке, где каждый, кто попадал в него, находил огромное количество зеркал. Но стоило лишь взглянуть на себя в зеркало, как человек мгновенно превращался в каменное изваяние, и таких странных скульптур в замке было великое множество. Оживлять их умел лишь владелец этого замка, злой Маг и чародей Азриэль фон Креукс, и ему доставляло удовольствие оживить кого-нибудь из гостей, чтобы поужинать с ним вместе, послушать рассказы пришельца и развеяться от одиночества. Иногда он оживлял красивых девушек, заставляя их проводить с ним жаркие ночи, а если кто-то из них не соглашался, он отправлял строптивых в подземелье, к своим крысам, где проводил чудовищные опыты. Эта сказка-повесть оказалась такой страшной, что Маша, не дочитав ее, отложила в сторону. Впрочем, пора было собираться в школу.

Занятия заканчивались, пошла последняя неделя, потом отработка, и два месяца можно было "побалдеть", как любил выражаться обалдуй Мыльников. Он ходил постоянно с разорванным карманом, и поскольку сидел позади Маши, то вечно к ней приставал. Самое излюбленное его приставание заключалось в том, чтобы шандарахнуть Машу электрическим током. Мыльников был просто напичкан электричеством, искры из него так и летели, и физичка Блудова всегда подзаряжала от него свой аккумулятор для слухового аппарата. У нее имелся специальный электроуловитель для этих целей, который она сама сконструировала, но запатентовать его отказывалась, потому что надо было заполнить кучу бумаг и принести сто справок, одну даже от психиатра. Поэтому Блудова собирала электричество ради спортивного интереса. Вызывала Мыльникова, спрашивала домашнее задание, которое он, естественно, не знал, ставила ему двойку и включала электроуловитель, за несколько секунд набирая нужные ей три вольта.