Евгений Гаркушев - Выше времени

Вторая дверь «Кадиллака» открылась, и другой накачанный парень под локоток вывел из нее старушку почтенного возраста и вполне приличного вида. В руках старушка держала вместительную сумку — не иначе, с «черной кассой» группировки.

«Крестная мать», — мелькнула в голове Оли быстрая мысль. — «Надо у нее попросить, чтобы не трогали. У этих бандитов, конечно, не так, как у ментов — бывает, что и пронесет. Но могут и в гарем продать, и в публичном доме заставить работать. А это — не вольные хлеба…»

— Бабушка, отпусти нас, мы ничего плохого не замышляли! — закричала девушка, порываясь встать на колени. — Век тебя помнить будем!

— Совсем одурела, — хмыкнул парень, распахнул крышку багажника «Кадиллака» и, перехватив старушку поудобнее, засунул ее туда. — Меньше эйфорина жри, киска! Сама, что ли, в багажник хочешь?

— Не знаю, — пожала плечами Оля.

— Тогда полезай в машину. И бить мы тебя не будем.

На неприметной «девятке» цвета «папирус» с инжекторным двигателем мы заехали во двор того дома, где когда-то жила Юля Вавилова. Впрочем, почему жила? Она должна жить здесь и сейчас — ребята «пробили» адрес по нашей базе данных. В прошедшем времени можно говорить обо мне. Мы жили по соседству, когда я ходил в детский садик, в начальную школу. Потом переехали в пятикомнатную квартиру на Новопромышленной улице, потом отец построил особняк… И себе, и мне — на будущее. Но я в том особняке появляться не люблю. Мрачноватое место…

Полусгнившие деревянные сараи для угля по-прежнему торчали посреди двора. Несколько старых разлапистых тополей шелестели листьями на ветру. Во дворе сидел пожилой мужчина в ветхом пиджаке и измятых брюках. На ногах его были домашние тапочки без задников.

Когда-то таких мужиков было больше. Они забивали во дворе «козла», курили дешевые папиросы, судачили о жизни. Впрочем, судачили больше бабки. Мужики были степенны и предпочитали пустому трепу азартные игры. Сейчас стариков все меньше. Не каждый выдержит современную жизнь.

— Оставайтесь, — приказал я водителю и доверенному охраннику Сереже.

— Не положено, — буркнул Сергей.

— Да что там не положено? Я вырос здесь…

Распахнув дверцу, вышел во двор. Дед на лавочке вперился в меня острым взглядом. Сразу видно — этому палец в рот не клади. И под облаву не попадет, и с хулиганами договорится. Да и к пенсии подрабатывает что-то. Иначе был бы похудее, глаза блестели бы голодным блеском, да и лохмотья оказались бы грязнее…

— Здравствуйте, — приветствовал я его. — Юля Вавилова здесь живет?

Старик тонко хихикнул.

— О, к Юльке клиенты уже на дом приезжают! На крутых тачках, — прокомментировал он. — Дела в гору пошли. Нету ее дома.

— Какие клиенты? — напрягся я.

— Какие? — осклабился дед. — Она же проститутка. Днем — в институт, вечером — на проспект. Такая молодая, а уже проститутка… То ли дело, баба Валя из третьего подъезда, которой пятьдесят на днях исполнилось… Хорошо, Юлька хоть домой клиентов редко приводит, стыд имеет. У нее спокойно. А еще две шалавы, Оксанка и Катька из второго подъезда, вообще житья не дают… Что ни вечер, то у них гай-гуй идет.

— Прямо проститутка? — нахмурившись, спросил я. — Или просто гуляет?

— Да как тут гулять? Некогда гулять. Она девушка серьезная. Профессионалка. Ей жить на что-то надо. Девчонка одна обитает, мужа нет, любовника тоже, родители умерли давно. Кому она нужна? Где она еще заработает? Я так считаю, дело нужное… Институт закончит — может, в учителки пойдет. Или во врачихи. Не знаю, на кого она там учится…

Обойдя словоохотливого старика, я вошел в подъезд. Вот и дверь в квартиру Вавиловых… Давно я здесь не был. Дверь осталась такой же, какой была десять лет назад. Хлипкой, со старым замком, не единожды выбитым… Я разбежался, ударил в дверь плечом. Она распахнулась на удивление легко.

В квартире — почти ничего. Ни телевизора, ни холодильника, ни стиральной машины. Шкаф со старыми платьями, кровать с ветхим покрывалом. Розовый пластмассовый тазик на стене. Несколько книжек на простой деревянной полке. Старый альбом с фотографиями.

Снял его с полки, открыл. Вот еще школьные снимки. Вот и я. В четвертом классе. А вот, видно, последний снимок Юли. Большеротая девушка с удивленно-уставшим выражением лица, худыми коленками, небрежно уложенными волосами. Кто фотографировал? Друг, родственник? Кому она, на самом деле, нужна?

Разглядывая фотографию, я понял, что Юля мне совершенно безразлична, как девушка. Много у меня их было, гораздо лучшее нее. Но она совсем небезразлична мне, как человек. Как кусочек моей давней молодости. Беспечной, наивной и чистой. В горле словно застрял комок.

Сзади послышалось шарканье. В квартиру вошел дед, сидевший прежде на лавочке во дворе.

— Должна она тебе, что ли? — спросил он. — Дверь-то зачем выбивать? Нет в квартире ничего и никого, я бы тебе сказал…

— Дверь починят, — ответил я.

— Зачем? — удивился дед. — Все равно выбить каждый может. А домой она придет — на щеколду закроется. Щеколда понадежнее, чем замок.

— Увидит кто-то, что дверь открыта, зайдет, нагадит. Или костер на полу разведут. Ты что, алкашей наших не знаешь, или пацанов?

— Да, все может быть, — согласился дед.

— Не знаешь, где ее сейчас найти можно будет? — спросил я.

— А что ты мне за это дашь? — хитро прищурился старик.

— Что ты хочешь?

— Денег, — просто ответил ушлый сосед.

Я достал из внутреннего кармана бумажник, вынул из него три сотни. Большие это сейчас деньги или не очень? Я пока еще плохо ориентировался в рублях и местных ценах. Пообедать за три сотни, по-моему, можно…

Старик дрожащими руками схватил розовые бумажки.

— Не знаю, что она там набедокурила, — задыхающимся шепотом сообщил он. — А только сегодня ее с каким-то голым мужиком в черную машину затолкали и увезли куда-то. Там еще бабка в багажнике была.

— Что ты мелешь? — спросил я, борясь с головной болью. — Какая бабка в багажнике?

— Старуху в багажник засунули, их с мужиком — внутрь машины, и повезли. Наверное, не одному тебе задолжала.

— Прямо из квартиры взяли? — уточнил я.

— Нет, на проспекте. Я же говорил тебе — она дома редко работает.

— А голый мужик откуда взялся?

— Э, история отдельная, — протянул дед. — Я вышел за макаронами, и прогуляться. Смотрю — Юлька с мужиком болтает. А мужик голый почти. В рубахе, без штанов. Взгляд обалдевший. Наверное, эйфорина пережрал. Или паленое какое средство проглотил. Потом сговорились они, пошли куда-то. Тут их и повязали.

— Что за дичь, — вздохнул я. — Получше ничего придумать не мог?

— Правда! Правда! — истово воскликнул старичок. — Век воли не видать! Остановился черный членовоз, вышли двое крутых, бабку в багажник запихали, а этих внутрь посадили.