Евгений Гаркушев - Выше времени

— Где там, — горько усмехнулся бригадир. — И слушать меня не стал. В ближайшие две недели денег на шахте нет и не предвидится. А за две недели у Прохоровича гангрена начнется, ногу ампутируют.

— Сволочи, — без всякого энтузиазма заметил Миша Клецкин. — Когда надо человеку, и то денег не дадут. Прохоровичу шахта, наверное, больше двадцати пяти тонн должна?

— Да, пожалуй, — согласился бригадир. С марта месяца сколько прошло? Весна вся, лето… Сейчас — сентябрь. Даже по пять тысяч в месяц брать — заработал дед себе на операцию, на здоровую ногу. Но директор не дает. Им надо главного инженера в Австралию послать, на стажировку.

— Сволочи! — закричал вдруг в голос Пешков, мало заботясь, что его кто-то услышит. — Пусть объединение деньги выделит!

— Так объединение деньги и выделяет. Главному, — пояснил бригадир. — У него уже и загранпаспорт оформлен, и билеты куплены. На шахте денег нет. Для поездки они целевой кредит в банке взяли. И пока по нему не расплатимся, банк больше денег не даст. А в Австралию надо обязательно съездить. Чтобы главный наш на кенгурей посмотрел.

Бригадир смачно сплюнул на только что вымытый кафельный пол АБК [10] АБК — административно-бытовой комплекс, здание, в котором находятся помещения, в которых проводят наряды, кабинеты руководителей, ламповая, где выдают фонари и спецодежду для работы под землей, баня. шахты, чего никогда прежде себе не позволял.

— Кенгуров, — зачем-то поправил бригадира Клецкин.

— Сам знаю, что кенгуров! — рявкнул бригадир. — И прочих лемуров! В общем, считайте, если денег не будет — инвалид Прохорович.

— Давайте, может, скинемся? — предложил молчаливый Егоров. — Каждый рублей по пятьсот… Хотя у меня пятисот рублей нет. В буфете что возьму в счет зарплаты, тем семью и кормлю.

— У кого здесь деньги есть? — фыркнул бригадир. — Ну, я пару тысяч могу дать. Пенсию вовремя получаю. Да только Прохоровича это не спасет. А директор прямо говорит — и не просите. Из-за Прохоровича показатели упали. Он — нарушитель техники безопасности и трудовой дисциплины…

— Как это, не просите? — вмешался, наконец, и я. — Давайте сидячую забастовку у дверей директорского кабинета устроим! У него в сейфе тысяч пятьдесят лежит! Вон, машины двух барыг на стоянке стоят. Не с пустыми же руками они приехали? За углем, понятное дело!

Бригадир фыркнул.

— Ты, Никита, пойми — директор нам свои деньги давать не будет. Не нужны мы ему. И по закону он прав. Доктор тоже по закону обязан все бесплатно сделать. Да только по закону Прохорович без ноги останется… Наложит доктор гипс, и все, а гипс тут не поможет. Жизнь сегодня такая! Проклятая жизнь!

— Давайте, и правда, сядем! — поддержал меня Пешков. — Пусть хоть половину директор даст. Какие-то сбережения у Прохоровича должны быть…

— Сын у него без работы и дочь учительница, внуков трое, — вздохнул бригадир. — Вряд ли сбережения есть. Просить — просите, если надеетесь на что-то… И я с вами посижу…

Гурьбой повалили к директорскому кабинету. Испуганная секретарша выскочила нам навстречу.

— Что случилось? Зачем все идете? Куда?

— К директору, — буркнул Пешков.

— Прием в понедельник. После обеда. Записывайтесь.

— Нам срочно, — заявил я.

— У директора посетители. Потом — совещание.

— А мы сядем, и никуда не уйдем, — подал голос Клецкин откуда-то из-за спин товарищей.

— Как это вы сядете? Как это вы сядете? — задыхаясь от возмущения, запричитала секретарша. — Вы не можете сесть! Я милицию вызову!

— Мы порядок не нарушаем, — заявил помрачневший Пешкин.

— Вы ко мне пристаете! Пьяные! — заорала секретарша. — К директору нельзя! Поняли?! Мужичье!

— Да, мы мужики, — тихо согласился кто-то сзади. — Не то, что наш директор.

— Я вызываю охрану! — еще раз взвизгнула секретарша. — По-хорошему идите! На прием записывайтесь!

— Пойдемте, ребята, так мы ничего не выстоим, — предложил Петрович.

— Не здесь сядем — на выходе, — предложил Пешков. — Чтобы эта овца не верещала. Как директор домой поедет, поговорим с ним.

Пошли к выходу, хотя уже было ясно, что толку не будет. Если делаешь, делай до конца. Остановился, не выполнил то, что планировал — уже проиграл.

Часа полтора сидели. Кто-то курил, кто-то оглядывался по сторонам. Курить многие сейчас бросили — дорого.

Подъехал милицейский «газик» с мигалкой. Оттуда лениво вышли три милиционера. Связываться с нами они не хотели. Помнили прежние забастовки, когда ощетинившаяся толпа работяг могла порвать любого, кто скажет хоть слово против. Но все равно чувствовали себя хозяевами положения.

— Расходитесь, мужики, — предложил молодой лейтенант. — Чего вы тут собрались?

— А что, нельзя, что ли? — спросил Пешков.

— Пока порядок не нарушаете — можно. Будете нарушать — заберем. ОМОН вызовем — и в обезьянник. Директор ваш попросил разъяснительную работу провести…

Молодой лейтенант зря произнес последнюю фразу. Слишком многое она нам сказала. Выходит, знает Кандыбин о том, что мы здесь сидим. Знает, и боится из кабинета выйти… Бригада возмущенно загудела.

— Эй, что вы, что вы? — испугался лейтенант. — Давайте по-хорошему, мужики! Вы никого не трогаете, вас никто не трогает… Идите по домам. Не доводите до греха! Уволят вас еще…

— Кто на наше место пойдет? — спросил Анатолий Федорович, пожилой шахтер, почти того же возраста, что и Прохорович. — Ты, что ли? Нас он выгонит, других в шахту не загонит…

— Ну, у нас тоже работа не сахар, — отозвался немолодой сержант.

— Что ж ты тогда в шахту не идешь? — спросил Пешков. — У нас в бригаде места есть. И платят больше, чем у вас. Правда, левых доходов нет. Разве что в карманах угля вынесешь. Да и то, директорские холуи ловят…

Сержант нахмурился, но смолчал.

— Расходитесь, ребята, — подытожил лейтенант. — Ничего вы здесь не выстоите…

И тут на пороге появился директор. Не знаю, как получилось, но я оказался к нему ближе всего. И подошел почти первый. Меня опередила только какая-то разряженная, вся увешанная золотом дамочка, которая резко обошла нашу группу и пробилась к директору раньше всех.

— У нас важный вопрос, женщина, — сказал я, подумав почему-то, что она тоже просительница. — Не лезьте к директору первой, мы здесь уже три часа стоим!

— Да ты что, не узнал меня? — спросила дамочка.

— Не узнал, — ответил я. — А что? Должен?

— Я жена твоего директора! И нам домой пора. Посторонитесь.

— Ишь ты, царица Тамара, — фыркнул Пешков.

— Я бы попросил! — сразу окрысился в его сторону Кандыбин. — Мне с вами разговаривать не о чем! С Виктором Анатольевичем мы уже все решили!

— Нет, стой! — приказал я и схватил директора за рукав. — Ничего вы не решили!