Игорь Росоховатский - Гость

- Слишком - это всегда плохо? - спросил полковник, меланхолически посасывая леденец. Он казался с виду совершенно спокойным, но его рука непроизвольно включала и выключала сигнал вызова на пульте.

- Мозг начал самопрограммироваться и на каком-то этапе научился применять в качестве исполнительных органов роботов, которые его обслуживали. Сейчас мы можем только догадываться, каким образом он полностью подчинил их себе, бодро проговорил Александр Николаевич, обманутый внешним спокойствием Тарнова. - Возможно даже, что он открыл какое-то неизвестное нам поле и посредством его посылал им сигналы-приказы...

Дверь кабинета полковника приоткрылась, в нее просунулась аккуратно причесанная на пробор голова. Беглый взгляд - и голова скрылась.

- Или использовал питающую его сложную аппаратуру...

Голова снова появилась в кабинете.

- Вам что, нечем заняться? - рявкнул Тарнов. - Я же предупреждал, чтобы нам не мешали!

- Вы же сами вызывали, - сказал дежурный и плотно прикрыл дверь.

Полковник посмотрел на свою руку и быстро убрал ее подальше от пульта.

- Простите, - сказал он закрытой двери. Повернулся к ученому: - И вы простите. Продолжайте, пожалуйста.

- Один из наших сотрудников допустил грубую... можно сказать, роковую ошибку. Он нарушил правила техники безопасности, забыл спрятать в биотерм и опечатать остаток синтезированного белка. Этим воспользовался супермозг. Он приказал роботам создать из этого материала для себя организм, внешне неотличимый от организма человека. То, что он создал именно такой организм, позволяет предполагать, что он собирался изучать людей, жить среди нас. И теперь он действует, а цели его нам неведомы...

- Ай да молодцы ученые! - сказал полковник. Щеки Александра Николаевича вспыхнули, будто ему влепили пощечину.

- А детище-то в лицо не узнать, - добавил Тарнов и сразу перешел на деловой тон: - Мозг знал о задачах, для которых его создавали?

- Частично. Считалось, что он еще недостаточно созрел для самостоятельно функционирования.

- Считалось?

Александр Николаевич покрутил головой, будто ему был тесен воротник:

- Мы постоянно... - сипло произнес ученый и не узнал своего голоса. Прокашлялся и повторил теперь уже обычным голосом: - ...постоянно держали его под контролем, замеряли все параметры...

Он понял, что говорит не то, и сумел перестроиться:

- Мы только начали по-настоящему программировать его. Программа безопасности человека задана ему в зачаточном состоянии. Это должно вызывать наибольшее беспокойство.

- Вы предполагаете, что он будет долго знакомиться с окружающей Средой?

- Он знал о внешнем мире очень мало. Человек для него - только один из объектов среды обитания.

Александр Николаевич наконец-то сумел поднять на полковника глаза. Сомневаясь, достаточно ли тот понял опасность, добавил:

- Как муравьи, черви, деревья, микробы...

- А разум человека? Разве он не примет его в расчет?

- Может быть, он уже выделил человека как наиболее интересный объект. Но ведь его мышление качественно отличается от нашего. И он может считаться с нами не больше, чем мы посчитались бы с человекообразными обезьянами, от которых произошли.

- И зверей, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове, продекламировал полковник, поеживаясь, и это не укрылось от Александра Николаевича.

- От него можно ожидать каких угодно действий. Вряд ли он будет враждебен нам. Скорей всего он станет относиться к нам как к экспериментальным объектам.

- Но ведь он уже немало знает о нас.

- Вы имеете в виду его путешествия? Полковнику почудился в словах ученого вызов, но он сдержал себя и спокойно сказал:

- И это тоже. Однако обобщенную информацию он мог почерпнуть и в другом месте.

- Библиотека?

- Он оставался в ней около трех часов. Как вы полагаете, сколько он успел прочесть и запомнить за это время?

- Не скажу точно, но, возможно, очень много. К сожалению, мы мало знаем о его избирательных способностях в отборе информации.

- Информация, заложенная в библиотечные книги, предназначается для людей... - задумчиво сказал полковник.

Они помолчали, думая об одном и том же.

- Какие же книги он успел прочесть, о каких эпохах, о каких людях? И какое впечатление у него осталось? Много бы я дал, чтобы узнать это...

- Мы можем высказать тысячи предположений! - В глазах полковника вспыхнули лукавые огоньки. - Нам остается только...

Александр Николаевич с надеждой взглянул на собеседника. Они услышали, как кто-то открыл наружную дверь из приемной и вошел в тамбур. Его остановил голос: "К полковнику сейчас нельзя".

Тарнов встал, направился к сейфу и на ходу закончил фразу:

- Поскорее найти его.

Александр Николаевич понял, что его слегка разыграли, и счел наилучшим поддержать шутку:

- Тем более что в его руках сейчас неплохой зооуголок.

- Вирусоуголок, - поправил ученого Тарнов ледяным тоном.

Полковник Тарнов и Александр Николаевич летели в Орел. Вместе с ними в кабине самолета находилось еще несколько человек: сотрудники полковника и заместитель Александра Николаевича по лаборатории Михаил Дмитриевич, невысокий, черноволосый, с ласковыми, немного печальными глазами. Полученное полковником Тарновым сообщение из Орла о случае с подростками и водителем автомобиля заставляло торопиться. Были приняты все меры страховки - к дому, где жила Алина Ивановна, стянуты подразделения милиции, через улицу, в доме напротив, у окон дежурили снайперы.

Когда сверхзвуковой самолет уже приземлился в Орле, Михаил Дмитриевич, молчавший всю дорогу, наклонился к Александру Николаевичу и тихо сказал:

- Что-то не нравится мне эта охота.

- Неудивительно. Уж больно "зверь" необычен, - с плохо скрытым раздражением ответил Александр Николаевич, вспоминая - в который раз! - что не кто иной, как Михаил Дмитриевич, был ярым поборником наибольшей свободы для супермозга.

- Охотилась лисица на волка, а волк - на медведя, - пожевав губами, проговорил Михаил Дмитриевич.

- Оставьте неуместные замечания. Это мы с вами выпустили его из клетки, сказал Александр Николаевич и не удержался: - Уж теперь-то он обрел полную свободу воли. Так что лучше не вмешиваться в действия милиции, когда они исправляют наши ошибки.

- Самое главное при исправлении ошибок - не наделать их больше.

- А я и не знал, что мой заместитель - остряк и философ, - Александр Николаевич уже начинал "дымиться".

Он никак не мог простить своему заместителю двух повестей, написанных (как справедливо подозревал Александр Николаевич) в рабочее время. И вообще он не понимал, почему такой блестящий ученый, умеющий широко и в то же время логично мыслить, растрачивает свое время на коллекционирование марок и бабочек, на придумывание парадоксальных формул и "созерцание потолка".