Игорь Росоховатский - Законы лидерства

Я готов был поклясться, что, когда заходил сюда раньше, прута в клетке не было.

- Посмотрите, пожалуйста, Петр Петрович.

На банане виден был желобок явно искусственного происхождения, а в нем несколько капель сизой жидкости. Врач еще раз понюхал банан и брезгливо поморщился.

- Хлорофос, - сказал он. - Несколько дней назад им здесь выводили тараканов. Допустим, были нарушены правила безопасности. Но как он попал в таком количестве в банан под кожуру? И что это за желобок?

Дверь вивария открылась, пропустив нескольких людей. Первым к врачу, слегка переваливаясь, подошел заместитель директора института Евгений Степанович. Его полное розовощекое лицо выглядело встревоженным. За Евгением Степановичем следовал заведующий виварием, высокий прихрамывающий старик с густой гривой волос, и научный сотрудник из отдела ферментов.

Меня оттерли и на некоторое время оставили в покое. Я достал платок и вытер вспотевший лоб. Вспоминались странные шаги, свист и дребезжанье... Выходит, не почудилось. Но ведь в виварии никого не было. И кому понадобилось отравлять Тома? Чертовщина какая-то...

Больше всего я боялся, чтобы в эти минуты не появилась Таня и не попала под град вопросов. О своем двусмысленном положении я как-то не думал, пока Евгений Степанович не обратился ко мне:

- Почему оказались здесь вы, Петр Петрович? Где дежурная лаборантка?

- У нее кто-то заболел, - забормотал я. - А кто должен был дежурить? спросил Евгений Степанович и, услышав ответ, многозначительно улыбнулся уголками губ. Он умел, ничего не говоря, улыбаться так, что собеседнику хотелось провалиться сквозь землю.

- Как только она появится, попросите ее ко мне, - сказал он и пошел к выходу.

Санитары убрали труп Тома из клетки, врач остался осматривать обезьян. Я подошел к клетке Опала. Мой подопытный шимп в отличие от остальных обитателей вивария почти не проявлял признаков беспокойства. Он лакомился яблоком из своих запасов. Опал представлял для меня постоянный источник огорчений. После введения полигена Л его реакции почему-то не усилились, как я предполагал, а затормозились, умственная деятельность ослабла. Тупость этого существа стала беспредельной. А ведь я выбирал его, еще детеныша, для опытов - по объективным показателям анатомического строения, физиологии: правильная форма черепа, широкая грудная клетка, крепкая мускулатура... И полиген сработал - об этом свидетельствовали показания энцефалографа, анализы крови, лимфы, секреторных жидкостей, появление на шее более темной шерсти - так называемого "кружевного воротничка". Некоторый всплеск умственной деятельности наблюдался у него только в первый год после введения полигена. Затем наступил кризис, произошел пока необъяснимый парадокс энцефалограф по-прежнему показывал активизацию работы мозга, а я наблюдал притупление умственной деятельности, замедленность реакций. На уроках "языка жестов" Опал почти не отвечал на вопросы, самые несложные задания выполнял хуже контрольных обезьян, которым не вводили полиген Л. Я даже сомневался, можно ли его теперь переводить к самкам вместо Тома. Сможет ли он выполнять функции лидера - вожака и защитника - даже в небольшой группе самок? Однако выбора у меня не было... К тому же необходимо завершить опыты и проверить, как проявит себя полиген Л во втором поколении шимпанзе. Оставалась слабая надежда. Но понадобится время, годы... А моя диссертация?.. Оставалось только горько улыбнуться своим мыслям...

Внезапно Опал насторожился, приподнялся...

За моей спиной послышались шаги, и я вздрогнул. Они в точности напоминали те, что я слышал совсем недавно, из манипуляционной.

Я резко обернулся. К клетке в своем засаленном синем халате подходил дядя Вася. На его губах блуждала всегдашняя полусонная улыбка, а из распаха халата высовывались черные волосы, которыми густо поросла впалая грудь. Он поздоровался и хотел было уйти, но я подошел к нему вплотную:

- Вы еще не закончили работы?

- Как не закончить? Я уходил, но меня вызвали. Сказали - надо прибрать тут. Жалко Тома... - Улыбка медленно, как бы нехотя слиняла с его желтого, в складках, изжеванного лица. Он исподлобья посмотрел на меня воспаленными глазами: - Как это с ним такое стряслось?

Я намеренно насупил брови, спросил, не скрывая подозрения: - Откуда вас вызвали? Где вы были? - В общаге, где ж еще? В преферанс с коллегами резались. Я точно знал, что он врет хотя бы в одном: для преферанса у его "коллег" не хватало извилин. Резались с дружками в "дурака". Между прочим, он никогда не употреблял слова "дружки". Всегда "коллеги". Оно у него осталось с прежних времен, когда он еще был, как утверждали, лучшим препаратором института. Сколько лет назад? Почему он опустился? Я поймал себя на мысли, что никогда раньше этим не интересовался. А сейчас вспомнил. Почему?

Присматриваясь к нему, я отметил небритую щетину на впалых щеках, запутавшиеся - в волосах стружки. А ведь он всего лет на десять старше меня.

- Я вам не надобен? Можно идти? А то мне еще поилки проверять...

- Это вы травили тараканов здесь? - А кто ж еще? У меня квалификация, хихикнул он. - Где вы держали хлорофос? - Вон в том зеленом бачке, я ж его и красил, и надпись белилами вывел согласно инструкции. Чтобы, случаем, не спутать с чем другим...

Я задал еще несколько вопросов. Он с готовностью ответил. Впрочем, он всегда и всем готов был услужить. "Дядя Вася, не сможете ли принести?" - "А чего же не смочь?" - "Дядя Вася, не сходите ли туда-то?" - "Это мы завсегда с удовольствием: одна нога здесь, другая - там". Он был безотказным, а мы все злоупотребляли этим. - Ладно, идите.

Что-то похожее на облегчение отразилось в его вылинявших глазах.

- Идите, дядя Вася. Уверены, что хлорофос хранили только в том бачке?

- Где ж его еще держать? Завсегда надоть по инструкции. Как положено, как коллеги и начальники приказывали. В нашем деле аккуратность - первая заповедь. Хорошо дешево не бывает.

Я смотрел на его сутулую удаляющуюся спину, выражавшую готовность выполнять все указания и приказания "коллег и начальников". С семьей он давно расстался, стал каким-то неприкаянным.

Конечно, доверять такому человеку нельзя. Но нельзя забывать, что он преданно ухаживал за подопытными животными. И, насколько мне было известно, никто никогда не мог его упрекнуть, что он забыл их вовремя покормить или не убрал в клетке. Вот и Таня его хвалила...

Я тяжело вздохнул и пошел уже к выходу, но какая-то невидимая привязь натянулась и дернула меня вернуться. Мне казалось, что упущено нечто важное. Я осмотрел клетку Опала. В ближнем углу ее лежали таблички со знаками: круг, треугольник, изображение скрещенных рук... С грехом пополам Опал усвоил три знака, а дальше - ни в зуб ногой...