Андрей Стригин - Ловушка для химер

Слева змеится бездонная трещина, а в её глубинах скапливается голубоватый туман и, словно нехотя выползает на поверхность, заполняет низины, стелется между корней деревьев, но, спустя некоторое время, растворяется, оставляя после себя липкую сырость и мерзкий аммиачный запах.

Мне жутко смотреть в пропасть, но взгляд притягивает, мерещится, что на дне, живёт нечто, с чем нам встречаться не стоит. Одна мысль о необходимости перебираться через трещину, наводит ужас. Интуитивно вкладываю стрелу в лук, пальцы сами собой оттягивают тетиву. Князь Аскольд так же бледен, на его лице выступил пот, он тоже чувствует страх, для меня это открытие, а Семён удивляет всех, он спокоен и даже весел — вот что значит счастье, для дилетанта, бояться там, где не надо и не бояться — где стоило бы.

На нашем пути целый бурелом из поваленных деревьев и, как следствие, множество мелкой живности под ними, но далеко не безобидной: сороконожки, змеи, мохнатые с тарелку пауки — и всё это богатство приходится преодолевать.

Но, вот, подходим к мосту, дерево, в обхвате, метров двадцать, сломано как прутик, лежит от одного края трещины до другого. Острый скол позволяет легко проникнуть на ствол и воспользоваться им как мостом, что и сделали волки. Оголённая земля вся изрыта, звериные следы, действительно, вперемешку с человеческими отпечатками, я с любопытством склонился над следами:- А с чего ты взял, что дети с волками, может они раньше прошли или позже? — спрашиваю я Аскольда.

— Неважный с тебя следопыт, Великий князь, смотри сюда, видишь, мальчик подсадил волчонка на дерево и как отпечатались пальцы на земле, а коготки зверёныша оставили царапины на коре. А вот другой ребёнок цеплялся за волчицу и выдрал клок шерсти. В этом месте дети подрались с волчатами и те, и другие получили трёпку от волчицы. А здесь… — Аскольд осекается. Я, заинтригованный сажусь рядом: — Что замолчал?

— Ребёнок грыз кость, на ней следы от зубов, борозды от небольших, но крепких клыков и жим челюстей не детский, кость перекушена пополам.

— Ротвейлеры, какие то, — бормочу я.

— Просто они другие, — шепчет князь, оглядывается по сторонам и натягивает тетиву лука.

Мне становится не по себе, если здесь такие детки, то какие взрослые? Внезапно я чётко ощущаю, что за нами наблюдают, выпрямляюсь, с тревогой смотрю в лес. Все мужчины выставляют копья, тоже чувствуют чьё-то внимание.

— Однако нам не стоит задерживаться, — Аскольд, словно простреливает взглядом окружающую листву.

Не слова говоря, Семён проворно карабкается на ствол дерева, что-то давит дубиной и с выжиданием смотрит на нас. Мы, не сводя взгляда с внезапно притихшего леса, быстро заскакиваем на природный мост.

Толстая кора буграми покрывает дерево, бурелом из сломанных ветвей местами в клочьях грязной паутины, скользкая плесень, множество мокрых древесных грибов, делают переход достаточно сложным, если не опасным. И ещё — слизни, мокрицы, многоножки, жуки с длинными усами — всё это снуёт перед ногами и ещё норовит цапнуть — давно не испытывал такого омерзения, но приходится, стиснув зубы от отвращения, продираться сквозь гниль, давя, то ногой, то кулаком назойливых насекомых и про себя матерясь, почём свет стоит.

Дерево огромное, мы проползли метров тридцать, а оно всё ещё не кончается, ветвей стало больше, различной живности — полчища, ствол тоньше, ноги скользят, кора и всякий мусор, срывается вниз и исчезает в тёмной мгле пропасти.

Напрягаюсь до невозможности, обоняние выхватывает запахи необычных существ, а слух выдёргивает непонятные звуки — то ли бормотание, то ли разговоры. Но, может, это болезненное воображение, галлюцинации? В любом случае я очень тороплюсь пройти опасный мост, спихиваю с дороги жуков, пауков, пугаю мелких грызунов, скольжу, едва не падаю, но иду, стремясь быстрее преодолеть это кошмар. Впереди вскрикивает и ругается Семён, сражаясь с очередной гадостью. Охотники не ропщут, разве, кто кого посылал куда подальше, а князь Аскольд замыкает путь, он идёт, молча, руками, при продвижении, не помогает, держит перед собой лук со стрелой, но движется ловко и бесшумно, ни разу не споткнулся и не поскользнулся — я всегда не перестаю удивляться навыкам друга.

А пропасть гипнотически манит к себе, удушливые испарения доносят неясные запахи живых существ — там живёт своей жизнью неведомый нам мир, я догадываюсь, разойдясь в разные стороны, трещина открыла вход в нечто, что абсолютно чуждо нам, жителям света — мороз дерёт кожу, страх гонит всё быстрее. Но наконец-то показались просветы в листве, страшный путь подходит к концу.

Отряд спрыгивает на землю, и сгрудились вокруг меня, даю команду Аскольду замыкать колонну, последний раз смотрю на мешанину веток и листьев на дереве-мосте, улавливаю скрытое движение, возникает соблазн пустить стрелу, но решил повременить — почти бегом веду отряд из леса, это необходимо сделать до вечера, иначе, лес нас сгубит.

Почва под ногами становится более влажной, мха — целые поля, иногда под ногами брызгает вода, меня это тревожит, боюсь, забредём в болото, а то и в трясину занесёт. Держимся ближе к разлому, хотя нестерпимо желаю уйти от него. Щупальца белёсого тумана, выползающего из трещины, не дают покоя, всё кажется, под его прикрытием выползет какая-нибудь гадость нам на погибель.

Часто натыкаемся на волчьи, вперемешку с детскими, следы. Звери, как и мы, в болото не уходят, но и близко к расселине не приближаются, значит, там опасность для всех.

Запах свежей крови неприятно бьёт в ноздри, я резко останавливаюсь, Аскольд неслышно приближается, вытягивается как струна, прислушивается.

— Кровью пахнет.

— Не чувствую, — принюхивается князь, с удивлением косится на меня.

— Заходим с боков, — распоряжаюсь я. — Видите нагромождение валунов, это там.

Очень медленно, обходя сухие ветки, приближаемся к сему месту. В пространстве витает дух смерти, всюду пятна крови, земля вспахана словно плугом, молодые деревца изувечены, кусты выдраны с корнем.

Сразу за валунами натыкаемся на разорванного матёрого волка, затем на другого зверя, покрытого многочисленными ранами, он ещё живой, издыхает в страшных муках, кишки вывалились на землю и по ним ползают жирные мухи. Волк, с трудом поворачивает огромную голову, ни тени угрозы не вижу в его глазах, лишь отрешённость, он приготовился к смерти.

Мне становится, безумно жаль зверя, моментально натягиваю тетиву, стрела взвизгивает, положив конец его мучениям. И вдруг, вижу человека, он коренастый, лежит животом на земле, пальцы скрючены, мёртвой хваткой вцепились в землю, тело — сплошная рана, крепкая шея, почти полностью перегрызена. Охотники быстро переворачивают его на спину, я с интересом наклоняюсь — лицо явно человеческое, но жевательные мышцы мощные, звериные, и короткие клыки — это настолько дико смотрится, что непроизвольно отшатываюсь. Что он не поделил с волками, может детей хотел забрать?