Андрей Стригин - Ловушка для химер

— Санёк, как я погляжу, охота прошла удачно, не часто такие рабы попадаются. Сразу видно — воины, хороших деньжат отвалят, — один из охранников внимательно окидывает нас взглядом, в глазах удивление и призрение, для него мы уже не люди, хуже животных. — А детей, зачем взяли? Использовали лучше как приманку, — с чудовищной циничностью изрыгает он.

— Машка просила, у них своих нет.

— Тебе виднее, ну заходи, тебя заждались.

Нас затаскивают в ворота, и мы оказались в городе — дома из брёвен, добротные, по улице ходит сытый народ, гремят повозки запряжённые буйволами, пахнет свежевыпеченными пирогами и квашеной капустой, всюду русская речь и много вооружённых людей, а на площади возвышается деревянный помост, на нём лежит связанный, истерзанный плетьми человек.

— Русских тяжело делать рабами, приходится почти убивать или калечить, — хохотнул, Санёк, увидев с каким состраданием, гляжу на страшную картину. — Ничего, и с вами поработают, вы воины, будете развлекать поединками.

— Гладиаторов из нас хотите сделать? — я едва не задыхаюсь от ярости.

— Это от вас зависит, должность почётная, иных, даже свободными делаем. Это куда лучше, чем лес валить или всю жизнь помои выносить.

— Лихо вы развернулись. Кем в прошлой жизни был? — задаю вопрос с целью понять сущность конвоира.

— Вообще-то рабы не должны задавать вопросы, — благодушно скалится Санёк, — но если интересно… на фирме экспедитором был, спиртное развозил.

— Можно сказать, повышение по службе получил?

— Мне нравится. А ты, вроде, неплохой мужик, не станешь артачиться, хорошее будущее тебя ждёт… и тебя, сероглазый боец, — он ткнул моего друга мечом. Семён благоразумно смолчал, хотя напряглись бугры мышц под толстыми верёвками.

Нас заволокли во двор, кидают к крыльцу добротного двухэтажного дома. Вокруг собирается немногочисленная толпа, молодицы в цветастых платках, дети, вышло пару седовласых стариков, но все эти сволочи, смотрят на нас как не на людей.

Наконец-то развязали ноги, пытаюсь встать, но они так затекли, что, под хохот падаю в пыль, Семён помогает подняться, стоим, хмуро озираемся. Светочку и Игоря взяла за руки толстая, с добродушным лицом, немолодая женщина и уводит в сторону хозяйственных построек. Я долго провожаю взглядом родные фигурки, сердце сжимается от горя.

— Ваши дети? Больше их не увидите. Не переживай, они хорошо устроятся, — заметил мой взгляд Санёк.

— Мразь ты! — не удержался Семён.

Благодушный взгляд нашего конвойного резко меняется, в глазах вспыхивает ярость, с садистским наслаждением наотмашь бьёт плоской частью меча по лицу. Из рассечённого виска, фонтаном брызнула кровь. Я в ужасе вскидываю глаза на нашего мучителя, он пробил височную артерию, если срочно не принять меры, это смерть.

— Ты, что натворил, Санёк, — выскакивает на крыльцо плотный, богато одетый мужчина, — не успел рабов мне привести и тут же убиваешь!

— Да, ладно вам, Борис Эдуардович, — как красная девица, смущается тот, даже щёки покраснели, — сейчас ветеринар ему повязку сообразит, заживёт как на собаке.

Семёна пинками поволокли вглубь двора, дай бог, чтоб всё было с ним в порядке. Пытаюсь гасить в груди разгорающееся бешенство, нельзя выходить из себя, будет лишь хуже.

— Ну, а ты, что молчишь? — с вызовом окидывает меня взглядом.

— Я так понимаю, лучше не задавать лишних вопросов.

— Быстро усекаешь. Молодец. Думаю, подружимся, — он скалит белые крепкие зубы.

Первым делом я их тебе выбью — мелькает во мне мысль — я уверен, так оно и будет, экспедитор, хренов!

Борис Эдуардович подходит ко мне, сверлит взглядом из-под нависших бровей. Я вроде знаю, надо бы взгляд опустить, зачем напрасно нарываться на неприятности, но не могу, смотрю ему прямо в зрачки. Тень недоумения мелькает на лице: — Ты не простой человек, — нехотя заявляет он, — боюсь, раба из тебя не получится, а жаль, мог бы жить и жить. Впрочем, попробуем с тобой поработать, у нас есть неплохие профессионалы, глядишь, через месяц, другой выйдешь на арену. По секрету хочу сказать, наш правитель, уважаемый Вилен Жданович, приветствует отважных. Приглянёшься ему, свободным станешь. Ты, что, его знаешь? — что-то увидев в моих глазах, спрашивает меня Борис Эдуардович.

— Да, так, слышал, — осторожно говорю я.

— Ну, да, конечно, о нём многие слышали, никак он основатель государства Господин Великий Ждан.

— Именно так, — соглашаюсь я. — А далеко до города Господин Великий Ждан?

— Много вопросов задаёшь, непростительно для раба. Ну, да ладно, скажу, дней пять на повозках. Не будешь артачиться, увидишь город, он великолепен, говорят, не уступает даже Граду Растиславль.

Сердце защемило от этого высказывания, как же мы так по-дилетантски вляпались! Где-то совсем рядом моё государство, обидно и глупо, а ведь надо держать инкогнито, если узнают, кто я, убьют точно.

— Вот их вещи, — говорит Санёк. Конвойные скидывают на землю наше оружие.

— Ого! Какой меч! Неплохой топор! — вырывается восклицание у Бориса Эдуардовича, — так вы действительно воины. Случаем вы не шпионы князя Аскольда? Впрочем, можешь не отвечать, всё равно для вас ничего не изменится, я уже имею на вас виды.

Меня гонят вглубь двора, затем толкают в тёмное помещение, здесь уже Семён, голова перевязана, но кровь всё ещё сочится сквозь повязку.

— Как у тебя? — спрашиваю друга.

— Жить буду, — ухмыляется он, — ветеринар неплохо знает своё дело, правда возмущался, говорил, он занимается важным делом, всяких баранов лечит, а тут какого-то смерда привели. Ну, ему там объяснили, плевался, но артерию зашил, видно, в прошлом, был неплохим хирургом.

— Испортился народ, — взгрустнул я.

— Что делать будем?

— Поживём, увидим. А ты знаешь, я не хочу здесь задерживаться, вот только не знаю, где наши дети.

— В том то и дело, — сокрушается друг, — надо узнать, где они.

— У Машки какой-то.

— Придётся к ней наведаться.

— Наведаемся, куда денемся, — я оглядываюсь по сторонам. Хотя двери плотно закрыты и нет окон, хорошо вижу, да и Семён не испытывает особого дискомфорта.

Наша камера представляет собой помещение из хорошо подогнанных друг к другу брёвен, дверь дубовая, оббита железными пластинами, на полу солома, пару вонючих шкур, на стене болтаются несколько металлических колец, судя по всему, пристёгивают на цепь особенно строптивых, у двери зловонное корыто, туда наливают еду для заключённых. Первым делом стараюсь очистить корыто соломой, неизвестно, сколько будем здесь сидеть.

Семён возится со шкурами, пытается вытряхнуть, но затея неверная, такая поднялась пыль, что я невольно ругнулся. Слышим шаги, с двери сбивают доску, к нам заходят несколько мужчин, все как на подбор крепкие, внушительные мышцы бороздят тела, лица добродушные, но я знаю, это впечатление обманчиво, такие лица часто бывают у настоящих бойцов.