Александр Рубан - Фейкийские корабли

Демодок пригубил, чтобы не огорчать бедного юношу. Младший сын Троса, родоначальника троянских царей, Ганимед был единственным из людей, удостоенным бессмертия. "За красоту", - так объяснил Зевс, забирая его на Олимп, хотя юноша был скорее смазлив, чем прекрасен. Взгляд его был безмятежен и пуст, как у манекена, и за сотни лет ни единая мысль не исказила его кукольно-правильных черт. Даже гибель и разрушение Трои, родного города, не коснулись его сознания. "Я никогда не умру!" - вот и все, что можно было прочесть на лице счастливейшего из смертных. Бездумье угодно богам... Вернув Ганимеду кубок, Демодок двинулся дальше, направляясь к столу Зевса. Боги, сообразив наконец, что это неофициальный визит, перестали оглядываться и занялись своими делами.

Посейдон уже, видимо, изложил свою просьбу и теперь почтительно внимал Громовержцу, время от времени интеллигентно встревая. Демодок присел рядом, осторожно втиснувшись между ним и Ареем - так, чтобы, оставаясь как можно дольше незамеченным, слышать все.

- Одиссея я тебе не отдам, - веско говорил Зевс. Посейдон приподнял, оторвав от стола, сухую ладошку, и Громовержец возвысил голос: - И не проси, не отдам! Такие люди нужны Олимпу, мы без таких людей пропадем. Смотри, сколько полезного он навоображал. Сирены - раз, Скилла с Харибдой - два... Кстати, ты же сам проводил полевые испытания Харибды! Скажешь, не понравилось? То-то и оно, что понравилось. Одиннадцати кораблей как не бывало! А ты его у меня просишь...

- Ты не до конца меня выслушал, Эгиох, - встрял наконец Посейдон. - Я как раз начал говорить о том, что на Итаке, родине Одиссея...

- Не отдам! - повторил Зевс. - Очень полезный человек. С богатым воображением - и в нужную сторону задействованным. А это редкость, чтобы богатое воображение - в нужную нам сторону. Он нам такое реноме создаст, такое общественное мнение - ого-го! А что мы без общественного мнения? Гром без молнии и ничего больше.

- Именно об этом я и хотел сказать, Тучегонитель, - терпеливо возразил Посейдон. - Против Одиссея я уже ничего не имею, тем более, что ты сам обещал ему благополучное возвращение. И да будет по воле твоей, Дий! Пусть он возвращается на свою Итаку, но...

- Правильно. Вот это правильно: пускай возвращается и всем рассказывает, какие мы всемогущие. А феакийцев ты лучше на обратном пути накажи. Вот Одиссея доставят - и накажи. Да покрепче! А потом этого бродягу... как его?

- Его имя Тоон, Светлейший.

- Вот-вот, и его тоже. Чтобы неповадно было Рок обманывать. А то что же это получится? Один обманет, другой обманет - и все! Был Рок - и нет Рока! Этого допускать нельзя, это я лично буду на контроле держать... Где он сейчас, этот бродяга? Ты его видел?

- Он сейчас на Итаке, Кронной. Именно поэтому...

- А что он там делает?

- Рвется на родину, в Схерию. Ведь он феакиец, я тебе уже говорил об этом. Может быть, я излагал путано и несвязно - я всегда волнуюсь, когда говорю с тобой, Вседержитель. Вот послушай еще раз...

- Ну-ну? Только без путаницы, а то ничего не понять.

- Тоон - феакиец. Светлейший. В молодости, до того как впасть в ересь, он был кормовым гребцом на одном из кораблей Алкиноя. А лет сорок назад, (Демодок насторожился), - он бежал с корабля, думая, что спасается от моей мести и тем самым обманывает Рок.

- А за что ты хотел ему отомстить?

- Не ему, Эгиох, а всем феакийцам. Ты, конечно, помнишь эту историю, но я позволю себе вкратце изложить ее, дабы не лишать повествование стройности и порядка.

Было так. Лет шестьдесят назад феакиец Тектон выдумал и построил свой первый корабль со сплошной палубой, который не тонул в бурю. Он же оснастил его неким приспособлением, позволявшим найти верный путь даже в тумане. Полиций, сын Тектона, основал верфь и стал строить такие корабли во множестве. На склоне лет Тектон помутился разумом и выдумал мою грядущую месть. Полиций, выполняя последнюю волю отца, чуть не сжег верфь, но царь Навсифой, отец нынешнего царя Алкиноя, не позволил ему сделать это. Недостроенные корабли, а также все имущество и рабов Полиния царь передал Амфиалу - сыну Полиния, внуку Тектона. Поскольку Амфиалу было всего три года, царь назначил ему опекунов из числа самых опытных корабелов. Так и дело было продолжено, и преемственность сохранена. Полиний же, удалившись от дел, стал проповедовать мою грядущую месть, призывая феакийцев сжечь корабли, дабы не гневить меня еще более. Хитроумный царь понял, что преследовать безумца - значит косвенно подтвердить его правоту, и притворился, что верит пророчеству. Но, не желая прекращать выгодную торговлю, Навсифой осветил пророчество с неожиданной стороны. "Да, - говорил пройдоха, - Посейдон гневается на нас за то, что мы безопасно бороздим море, и обещал страшно отомстить нам. Поскольку месть объявлена, она неизбежна, ибо слово богов нерушимо. Именно поэтому, - говорил сребролюбец, - нельзя разрушать верфь и прекращать торговлю. Ведь это, - говорил он, - было бы попыткой избежать мести, попыткой нарушить волю великого бога. Чему быть - того не миновать!". Так, играя на природном мужестве и благочестии феакийцев, старый царь добился своего: корабли строятся, торговля ширится, Схерия богатеет...

- Ага, - сказал Зевс. - Ну конечно, я все это хорошо помню. А что Тоон?

- Тоон, Вседержитель, был обыкновенным трусом. Он вообразил, что именно его корабль я собираюсь разбить, и бежал. Бросился в море и вплавь достиг острова Андикифера, мимо которого они шли на Корикос и далее на Крит. Там, на Андикифере, он и прожил все эти сорок лет... Надо сказать, я действительно чуть не разбил этот корабль: у Тоона на редкость яркое воображение. К сожалению, он не успел поделиться своими опасениями с другими гребцами. Сиганул за борт, едва увидав мой трезубец, - только пятки сверкнули. Остальные гребцы решили, что его пожрало какое-то морское чудовище (дело было в тумане), и, налегая на весла, даже не помыслили обо мне - вот и ушли безнаказанными.

- А почему его не пожрало чудовище, воображенное столь многими?

- Не успело, Кронион. Слишком по-разному они его себе представляли, а когда, наконец, договорились, Тоон был уже на берегу. Чудовище уплыло восвояси и только недавно - спасибо твоему Одиссею - нашло себе пристанище на высокой скале, в пещере. Это Скилла, Светлейший. Теперь она будет контролировать узкий пролив между Лефкасом и материком. С ней я никому спуску не дам, пусть только сунутся...

- Вот видишь! А ты просишь у меня Одиссея. Не отдам.

- Я не прошу Одиссея, Эгиох. Я прошу Тоона. И совсем немножко феакийцев с ним вместе. Не всех - мне хватит гребцов одного корабля. Пятьдесят два человека.

- Этих бери. Побаловались со своими кораблями - и хватит, а то совсем от рук отобьются... Так, а что Тоон?