Эдуард Русаков - Красная пустыня

Эдуард Русаков

КРАСНАЯ ПУСТЫНЯ

- Что с вами больной?

- Мне кажется, я попал под машину. Под машину времени.

- Да вы, я смотрю, уже шутите. Значит, ничего страшного. Отделались легким испугом. В следующий раз не бегите на красный свет" Куда вы, кстати, так спешили?

- Я хотел догнать свою молодость"

- Ну, вы шутник.

- Какие шутки, доктор? Она вышла из кинотеатра, и я вслед за ней, а потом"а потом"а потом я не помню"

"Красная пустыня" так называется старый фильм итальянского режиссера Антониони, который лишь недавно появился на наших экранах.

О, Моника Витти, ясноглазая и печальная звезда моей горькой юности"

Долго же мне пришлось тебя дожидаться.

В малом зале, на малом экране - тоскующая, мечущаяся, неприкаянная героиня. И мужественный немногословный герой - он пытается ей помочь, но, конечно же, безуспешно. И разговаривают они словно на разных языках, не понимая друг друга. Как же это"как же"как же это все называется? Вы не помните, доктор? Сейчас вспомню"тогда, в шестидесятые, было в ходу такое козырное словечко: некоммуникабельность.

- Ну и как вам фильм?

- Фильм хороший, но" Скажу честно - в мечтах ожидалось нечто куда более эффектное. К сожалению, так всегда. Не правда ли, доктор? Когда тебя насильно чего-то лишают, голодное воображение так разукрашивает этот запретный плод, что в горячечных грезах он становиться не просто сладким, а восхитительно вкусным, что когда, наконец-то, спустя много-много лет, ты дорвешься-таки до этого плода, он оказывается уже не таким чтобы и"ну, вы меня понимаете? Но ведь сам-то плод не виновен, что был запретным! Для живущего в мире грез реальность всегда пресновата" Помню, Кафка мне показался скучным. Но разве Кафка в этом повинен? Просто я сам - перетерпел в ожидании встречи с Кафкой"

- Успокойтесь, больной. Вам сейчас вредно волноваться. Тем более, из-за какого-то Кафки"

- Да при чем тут Кафка? Доктор, как вы не можете понять! В старом Китае девочек с раннего детства заставляли носить тесную обувь - чтобы ножка сохраняла миниатюрное изящество. Наши души с рождения тоже были втиснуты в колодки - и попробуй теперь распрямись!..

- Извините, но вы начали говорить о каком-то фильме"

- Да, конечно. Микеланджело Антонионе - "Красная пустыня" Фильм, который я много раз прокручивал в своем воображении. И вот сегодня я его посмотрел" с опозданием на двадцать с лишним лет!

- Как говориться, лучше поздно чем никогда.

- А может, лучше никогда, чем поздно?.. Вам так не кажется? Впрочем, чего это я разворчался" Чем это я недоволен? Неблагодарный. Нет, чтоб спасибо сказать. Грех ведь жаловаться, грех. Живу не хуже других, детишки здоровые, жена добрая, не тиранит, зарабатываю прилично для приличного человека, и жилплощадь вполне достаточная, и на службе, слава богу, все в порядке"

- Рад за вас. Но, мне, кажется, вы хотели рассказать совсем о другом"

- Да, конечно. Сижу я, значит, в кинотеатре, смотрю эту самую "Красную пустыню", ловлю кайф. И вдруг слышу знакомый женский голос:

- Это место не занято?

Не успел я ответить, как опоздавшая дама пристроилась рядом со мной.

Я бегло скользнул по ней взглядом - и сразу узнал свою давнюю" давнюю, скажем, приятельницу, которую из деликатности обозначу инициалами Т. П. Разумеется, это была она. В полумраке она показалась почти не изменившейся: та же лукавая улыбочка, тот же прищур глаз, та же косая челка. И тот же памятный приятный запах тех же самых духов"

Вы, конечно, воскликнете: сколько можно! Сколько можно с неугомонной бойкостью соскальзывать все на тот же расхожий банальный сентиментальный сюжетец?.. Ну, конечно же, - встреча после многолетней разлуки, в темном зале кинотеатра" ах, ах. Ретруха-ностальгуха. А сейчас, разумеется, я начну взахлеб описывать, как мы с ней узнали друг друга, как мы радостно потянулись друг к другу, как мы возбужденно зашушукались, мешая другим зрителям, как мы жадно забрасывали друг друга вопросами ("А помнишь?" - "А ты помнишь?.."), ну и так далее, и тому подобное, по наезженной фабульной колее, по накатанным сюжетным рельсам" А потом, а потом - после окончания сеанса - мы, конечно же, вместе выйдем из душного кинозала, и на улицу опустился вечерний полумрак, и зажгутся фонари ("А ты помнишь песню Татляна - "Ночные фонари"?" - "А ты - помнишь?.."), и мы долго будем бродить, вспоминая наши давние-давние встречи. Ведь эта самая Т. П. Двадцать лет назад потерзала-таки мое заячье сердечко, да и я ее, если честно сознаться, помучил достаточно" Да-а, были трогательные нюансы, о которых сейчас вспоминать и приятно, и грустно. Короче - есть о чем вспомнить.

Но слушать об этом - кому охота? Ведь и вам, да и мне уж порядком осточертели бесчисленные любовные мелодрамы, все эти сладкие слезы и слюни, размазанные по киноэкранам и книжным страницам. Почтеннейшая публика ждет ярких событий, страстей и поступков. Пока я, например, много лет дожидался встречи с Кафкой и с "Красной пустыней", другие сограждане небось изнемогали в ожидании чего-нибудь более полнокровного, крутого, обжигающее. Простых нормальных людей тошнит от рефлектирующих нытиков, копающихся в своей консервированной душонке с таким же мазохистским сладострастием, с каким простой дебил ковыряет в носу, выколупывая сухие козявки. Стыдно, брат. Стыдно.

А мне, извините, стыдится нечего. Потому что никакой трогательной встречи не произошло. Да, мы оказались с ней рядом и просидели плечом к плечу в течении томительных полутора часов. Все так и было" Но мы не сказали друг другу не слова! Как выражался чеховский Чебутыкин: не угодно ли вам сей финик принять?!

Мы молчали все полтора часа.

Быть может, Т. П. меня не узнала?

Почему же - узнала. Еще как узнала. Как только увидела меня, когда садилась рядом, так сразу же и узнала. Вздрогнула, напряглась. Стрельнула глазами и я зафиксировал этот ее испуганный взгляд. Узнала - и, вероятно, ждала, что я первый" ну и так далее. Но я - ни звука. Поэтому и она - молчок. Немая комедия, ей-богу. Два замороченных человека припухли и даже не повернулись друг к другу. Словно, палые сухие листья, способные лишь на шелест, на лирический шорох (не забыть бы - вернуть этот славненький образ в бюро проката), словно робкие хрупкие бабочки, мимикрически превратившиеся двумя цветками, двумя незабудками, если так можно выразиться, а если нельзя - то двумя анютиными глазками, ну и так далее. Именно так мы и просидели, в ностальгическом окоченение, напряженные притворщики, совсем рядом, молча, около полутора часов, и оба, конечно, мысленно разоблачили друг друга - но не звука при этом не произнесли. Мы таращились на экран. И там, на мерцающем волшебном холсте, на белой скатерти самобранке, мы, опять же, как тени, слонялись среди вымышленных персонажей, там мы встретились, наконец-то, там наши души соприкоснулись и переплелись.