Александр Сапаров - Прыжок в прошлое

Я старался сохранить хладнокровие и говорить спокойно и убедительно:

– Великий государь, прости мои мысли, но мнится мне, не привел ты не одной причины, почему ты трон свой должен отдать и титул свой помазанника божьего нарушить. Что же до крови, то ежели, можешь, назови мне хоть одного властителя, что без нее обошелся. Но не можно Царю, помазаннику божьему свою державу его предками собранную и ему врученную, кинуть как седло старое. На коленях тебя прошу, выбрось ты такие мысли с головы, пропадем ведь мы все без тебя горемыки.

Со всех сторон на Москву нападение идет; поляки, литвины, щведы, татарва крымская, Кто, как не ты возглавить можешь войско наше. Не нужен нам никакой новый царь, кроме тебя. А ежели у тебя иные мысли есть, которые мне нельзя довести, то подумай с советчиками обсуди добрыми, может все это можно будет сделать, и трон за собой оставив. Вот такой мой совет тебе Великий государь, прости ежели, что дерзостно сказал, но очень опечален решением твоим.

Царь до этого времени стоявший около меня подошел к креслу и, усевшись в него глубоко вздохнул и задумался. Я молча стоял и ждал итогов его размышления, и думал, если казнь то пусть повезет и просто голову отрубят.

– Сергий, неожиданно сказал царь, – опять у меня руку щемит, прочитай заговор вчерашний.

Я прочитал заговор, с тем же успехом.

Иоанн Васильевич долго смотрел на меня:

– На сегодня свободен лекарь, а о словах твоих я подумаю, не ты первый их мне говоришь.

Вот на дворе уже конец сентября, шел третий год пребывания моего сознания в этом мире. Я не знаю, может это был мой родной мир, может параллельный, но мне от этих размышлений, в общем, то тоже было параллельно, потому, как на теперешнюю мою жизнь это не оказывало никакого влияния.

Вчера приезжал Хворостинин и сообщил, что едем свататься. Моя будущая жена Ирина Владимировна Лопухина пятнадцати лет проживала в царском дворце под присмотром мамок. Ее отец боярин Владимир Яковлевич Лопухин геройски погиб в 1571 году, в Москве при вторжении Девлет Гирея, за что и был записан лично Иоанном Васильевичем в свой поминальник. Вотчина ее отца рядом с Торопцом была пока в казне. Но зато родственников у нее, насколько я понял, было выше крыши. И теперь, похоже, все от них уплывало вместе с Ириной Владимировной. Хворостинин вытащил список, все, что давал царь за Лопухиной, скажем так, своего, он не отдавал, но все чем владел ее отец, полностью отходило мне. Дмитрий Иванович сочувственно смотрел на меня:

– Не знаю, что и сказать, с одной стороны вотчины у тебя богатейшие, а с другой забот, выше головы. Я на это только развел руками, что получилось, то получилось.

Вечерело, подъехал разряженный Хворостинин, я, одетый, так, что еле волочил ноги сел рядом с ним. Сзади ехало двадцать оружных холопов, также разряженных в пух и прах. Ехали мы в Кремль, где и должна была пройти вся это тягомотина. Подъехал весь наш поезд не с парадной стороны, а к условленному входу, где нас уже на крыльце встречал самый близкий родственник невесты Никита Васильевич Лопухин. Дмитрий Иванович поднялся на крыльцо первым, они обнялись с Лопухиным, потом уже подошел я и тоже удостоился объятьев. Затем нас завели в палату и усадили на лавку, все местные уселись напротив нас на скамье. На столе стояло угощение пироги, было разлито вино, и Дмитрий Иванович встал и сказал:

– Ну, что же Никита Васильевич время пришло говорить, зачем съехались.

Никита Васильевич в свою очередь встав, поглядел на попа и сказал:

– отец Иоанн, Достойно говорить.

После краткой молитвы и благословения началась рутина, писались договорные грамоты чего и сколько за невестой приданого. Я точно знал, что все это уже было обсуждено неоднократно, и одобрено Иоанном Васильевичем, поэтому слушал невнимательно и все хотел высмотреть мою будущую половину, но ее так мне, и не удалось увидеть. И хотя Хворостинин говорил – красавица, откуда я знал, кого он красавицей сочтет.

Обменявшись записями, мы выпили по чаше вина, в тещины покои, слава богу, идти было не надо, была моя будущая женушка полная сирота, только с кучей родственников. Так, как смотрельщица уже была, то сразу сговорили и день свадьбы, договорились на третий день обменяться записями, кого и сколько будет с каждой стороны.

Я бы конечно предпочел свадьбу по краткому чину, но не вышло, и я уже с ужасом изучал, все, что нам предстоит пережить с невестой. С небольшой связкой подарков мы расстались с будущими родственниками

Я ехал домой с одной мыслью:

– Господи! Скорее бы все это началось и закончилось.

Когда я приехал домой уже почти за полночь, около моего кабинета сидел мой новый начальник безопасности.

Он терпеливо ждал, когда я разденусь и, смогу хоть вздохнуть нормально. Я пригласил его в кабинет и налил из самовара пару стаканов горячего грушевого отвара на меду.

Кошкаров сел напротив меня и вытащил несколько маленьких бумажек с именами.

И, выдавая их мне по одной, перечислял: этот подслух царский, этот тоже подслух царский., это подслух еще не выяснили, на кого работает, этот на лекарей московских, этот на купца Пузовикова, который стеклом торгует.

– Вот пока пятерых нашли, что Сергий Аникитович делать прикажешь?

– А чего тут поделаешь. Послухов царских пальцем не трогать, только на работы их перевести такие, чтобы целый день были заняты, и некогда было им ходить и слухи собирать.

Этого, который еще не выяснили, взять тихо и допросить, кому что передает, и пусть передает, что мы ему напишем, а то, сам знает, что будет, семья у него не маленькая, не спрячется… Этих двоих, что на лекарей московских, да на купца работают, надо будет тоже по тихому взять и, чтобы они передавали только то, что мы им скажем. Но глядеть за ними в оба, могут, если что и в бега податься.

Только ты уж Борис хоть и опытный в этом деле, посоветую тебе, бери их по одному, и незаметно, чтобы никто ничего не понял. А то этих изведем, новые будут появляться, а так, пусть себе купец печь строит, да стекло варит, с нашими советами и наварит себе на голову.

– Кошкаров открыв рот, смотрел на меня:

– Однако ловко ты рассудил, Сергий Аникитович. Я то хотел их грешным делом, кроме, царевых, мешок на голову да в воду, как еще с такими людьми можно поступить. А так, то оно лучше будет, и греха на душу не возьмем, и в дураках, кое-кого оставим.

Мы слегка посмеялись над будущими дураками, и удовлетворенный Кошкаров ушел, дав мне, наконец, возможность грохнуться в кровать.

С утра я был у Иоанна Васильевича. Не знаю, мои ли слова так на него повлияли, или, что другое, но Симеона Бекбулатовича на троне царском пока не было.

На фоне моих успокаивающих настоек, царь стал не так раздражителен, и более внимателен к собеседникам. Два его телохранителя, каждый раз, когда я проводил массаж спины и шеи царя внимательно следили за каждым моим движением и потом тут же при нас начинала тренироваться друг на друге под хриплые смешки Иоанна Васильевича.