Вячеслав Рыбаков - Кружась в поисках смысла

5.

Парадоксально то, что этические орудия существуют реально и были известны человеку издавна. Они, правда, не осознавались таковыми, поскольку не отвечали точно требованию "хорошего человека слушается, плохого - нет", но являлись машинами с не вполне предсказуемыми результатами попыток управления. Поэтому управление ими закономерно перерастало из отдельных актов в построение системы ценностей, в выработку мировоззрения, в организацию поведения. В силу этого они всегда в той или иной степени обожествлялись и воспринимались уже не только как средства для деятельности, но и как ее цели. Этическая ориентация поведения адресовалась не только тем людям, для которых проводилась работа на этих машинах, но в значительной степени самим этим машинам. Управление ими неизбежно требовало введения их в круг "ближних", а их хорошего или плохого состояния - в круг "блага" или "зла" в мире. Они в большой мере являлись, как все высокие цели, обогатителями душ людей, связанных с ними, но, будучи объективно одинаковыми для многих людей сразу, обогащали, не разнообразя, а наоборот, нивелируя и унифицируя.

В первую очередь речь может идти здесь о земле.

Действительно, легко увидеть, что работа с землей кардинально отличается от работы с любым другим орудием производства. Следование матрице употребления, как правило, приводит к катастрофическим последствиям. Земля независима, как любое сложное явление природы. Землю не отложишь "до следующего раза"; она не может быть заменена в случае поломки; она, как человек, как бы сама формирует свое поведение; диктует она, она организует работающего на ней индивидуума, она требует знания; она определенно является высокой целью в том смысле, что служит стимулом обогащающего мозг и сердце процесса. На одни и те же действия она может реагировать по разному, в том числе - необъяснимой неблагодарностью или незаслуженной щедростью. Историческая практика показывает, тем не менее, что, чем более высокая степень обожествления и обобществления земли была присуща той или иной культуре, тем, при прочих равных, более высокого коэффициента полезного действия эта культура от земли добивалась. "Божественная", "священная" земля куда больше склонна к щедрости, чем "своя". Прагматическое сознание, старательно выращиваемое обществами потребления - обществами употребления, скажем мы в данном контексте - постепенно оказывается с нею несовместимым, разрушает ее. Все попытки наладить с землей жесткие и однозначные связи посредством отдельных актов управления, как с топором или с токарным станком, приводят прежде всего и не более чем к тому, что случайные и неизбежные колебания природных факторов, обуславливающие "своенравность" земли даже те, которые всегда были в "пределах допусков управления" ею - несмотря на развитие техники, все более становятся фатальными. Длительное и искреннее старание наладить управление землей является кузнецом определенной этики и определенной системы ее поведенческой реализации; опыт общения с землей не уступает в этом смысле опыту общения с себе подобными. Отличие же состоит в том, что, как было уже сказано, он является общим для многих и, следовательно, объединяющим многих.

И, однако, в отличие от высоких целей, отпочковавшихся от идеального представления об этическом орудии, земля всегда оставалась только промежуточной целью.

Она осознаваемо оставалась орудием - средством достижения высоких целей, ориентированных на других людей, в конечном счете - на общество. Если пропадала эта более далекая ориентация, поведение работающего на земле человека раньше или позже становилось неадекватным. Отношению к орудию как к конечной цели разрывало связи управления и орудие выходило из-под контроля, наказывало "неблагодарностью", сколь бы заботливым, сколь бы этичным по отношению непосредственно к нему не оставалось поведение человека. В отличие от бога земля никогда не могла занять статус конечного смысла бытия. Обработка земли только ради самой земли невозможна. Окончательный "сдвиг на цель", о котором сейчас много говорят психологи - то есть превращение деятельности по обретению средств для следующей деятельности в самоцель - здесь просто немыслим. Земля есть непрерывный процесс, требующий непрерывной регулировки, и если регулировка становится хотя бы на каком-то этапе противоестественной, земля продолжает свое дело, продолжает приносить плоды, но - горькие. Дуализм "цель - средство", присущий земле, обязательно требует для эффективного управления включения в число учитываемых факторов дальнейших целей, а также важнейшей категории "будущего", без которой вполне обходится жесткое управление простыми орудиями. Причем опять-таки двойного будущего: будущего состояния орудия, возникающего в процессе управления (забота о земле посредством своей деятельности) и будущего состояния людей (забота о себе и ближних посредством плодов земли).

Бог (или иная подобная идея) всегда важнее ближних и, следовательно, при возникновении конфликта их интересов этически разрешенное поведение может оказаться антигуманным; ближние в целом всегда важнее земли, и, следовательно, формируемое землей мировоззрение совокупность ближних ставит выше орудия, отводя ему чрезвычайно важное, но все же подчиненное место. Ближние как непосредственная и конечная цель бытия воспитывают, как правило, чисто духовные и совершенно невооруженные, проповеднически непрактичные, зачастую даже жертвенные, разрушительные для "я" способы реализации этики. Этическое же орудие как воспитатель уникально: оно и прагматично, и человечно одновременно.

Легко убедиться, что все сказанное как об этическом орудии о земле верно и в отношении другой великой машины, созданной уже общественным развитием - в отношении государства.

Чрезвычайно существенно, однако, то, что, хотя закономерности работы на земле и на государстве совпадают, попытки отладить управление тем и другим этическими орудиями приводят к возникновению весьма различных структур сознания и стереотипов их поведенческой реализации. Работающие на земле люди легко понимают (это не значит, конечно, что они тем самым застрахованы от конфликтов между собой) друг друга, и работающие на государстве люди легко понимают (хотя тоже зачастую враждуют) друг друга - но нащупать основу для контакта между теми и другими бывает очень трудно.

В силу невероятной сложности и обилия составляющих элементов поломки этических орудий, вызываемые прежде всего срабатыванием в их адрес матриц употребления, становятся видны не сразу. И проявляются они не так, как поломки обычных орудий этические орудия не перестают функционировать, но начинают функционировать губительно для людей, не разбирая ни "хороших", "ни плохих". Этическое орудие, как человек, не терпит жесткого управления, но, в отличие от человека, не может быть выключено.