Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

Она замолчала. Присутствие Вревского с каждой секундой все более угнетало.

— Если мадемуазель позволит, — сказал Вревский, — мы должны проследовать дальше.

— Конечно, я иду. Я только хотела поздороваться. Я жду.

Лидочка отпустила руку Андрея, и он послушно пошел к дому вслед за Вревским, который умел двигаться таким образом, будто не сомневался, что за ним покорно последуют.

Андрей понял — а ведь она изменилась. Она стала другая. Но в чем изменение? Надо скорее вернуться к ней и все понять. Как хорошо, что она пришла. Что она ждала его. Как это хорошо…

Полицейский — другой, не тот, что был ночью, — ступил в сторону от ворот, пропуская следователя.

— Господин Берестов, — сказал Вревский, — ваша дама очаровательна, но нас ждут дела печальные и обязательные.

Укор в легкомыслии был очевиден, и Андрей не удержался от попытки оправдаться.

— Мы не виделись с Рождества, — сказал он.

— Сочувствую, сочувствую, голубчик, — согласился Вревский.

Он вынул из кармана ключ — знакомый ключ — и открыл дверь. В доме пахло чем-то чужим. Но определить запах Андрей не смог. Двери на кухню и в его комнату были раскрыты.

Они поднялись на второй этаж. На площадке перед дверями мелом было грубо нарисовано очертание человеческой фигуры.

— Не наступите, — сказал Вревский.

— Что это?

— Здесь была найдена госпожа Браницкая.

— Кто?

— Глафира Станиславовна.

Андрей, к стыду своему, понял, что никогда не знал фамилии Глаши. Госпожа Браницкая. Известная фамилия. Слишком известная для служанки.

— Это часть нового метода следствия, — сообщил Вревский самодовольно. — Будучи на стажировке в Париже, я провел полгода в Сюртэ. Это вам что-нибудь говорит?

Он толкнул дверь в кабинет.

— Мы исследуем сейчас отпечатки пальцев, — сообщил он. — Они у людей сугубо индивидуальны. Если сверить отпечаток пальцев с имеющимся в картотеке, можно безошибочно определить его владельца.

— И вы сверили? — спросил Андрей.

— Пока мы отправили их в Петербург. К сожалению, в Симферополе картотеки пока нет.

Кабинет Сергея Серафимовича, всегда столь чистый, аккуратный, выверенный, был гадко осквернен. Стулья опрокинуты, стол отъехал в сторону, книжный шкаф раскрыт, и несколько книг валяются на полу. Ковер наполовину закатан, и в полу видна черная квадратная дыра. Ближе к двери — темные пятна.

— Это кровь? — спросил Андрей.

— Да. И предположительно, кровь вашего отчима. Здесь происходила борьба. И если вы соизволите наклониться, вы увидите порезы на ковре. Порезы сделаны острым оружием, вернее всего, кинжалом при нанесении ран неизвестному лицу. Опять же мы с вами можем предполагать, кто был этим лицом.

Запах в кабинете, окна в котором были закрыты, был еще более чужим и тошнотворным. Андрею захотелось уйти, и он, видно, сделал непроизвольное движение, потому что Вревский остановил его.

— Нет, голубчик, потерпите, — сказал он. — Нужно кое-что выяснить. Посмотрите внимательно вокруг — может, вы обнаружите еще какую-нибудь пропажу. Что-нибудь важное, существенное или даже мелочь… Смотрите!

Андрей стал покорно смотреть, и, как только взгляд его упал на портрет, он вспомнил, что за ним — сейф. Он чуть было не сказал об этом Вревскому, но спохватился — а почему он, в сущности, должен рассказывать Вревскому? Отчим наверняка не хотел этого.

— Так что же? Вы вспомнили, признайтесь, вы вспомнили? Что?

Вревский покачивался перед Андреем, будто гипнотизировал его. Он понял: Андрей что-то скрывает, и злился на себя за то, что упустил то мгновение, когда Андрей готов был признаться.

— Хорошо, — сказал Вревский устало, так и не перехватив взгляда Андрея. — Вы же заинтересованы, черт возьми, в том, чтобы помочь следствию! Или вы заодно с убийцами?

— Почему с убийцами?

— Да потому что и младенцу ясно, что его тело унесли и закопали или сбросили в море.

Вревский отошел к окну. Что-то за окном его заинтересовало, Андрей пошел вокруг стола, зная, что в любой момент Вревский может обернуться. Ящики письменного стола были закрыты. Но это не означало, что туда никто не заглядывал.

Вревский обернулся от окна и спросил:

— Какие у вас отношения с Ахметом Керимовым?

— Я учился с ним в гимназии, в одном классе.

— В гимназии? Он учился в гимназии?

Андрей не поверил Вревскому, что тот об этом не знает. Вревский только хотел показать своими словами, что не считает Ахмета достойным учиться в гимназии.

— И неплохо учился, — сказал Андрей.

— Допускаю. Кстати, я попал в Ялту по делу, связанному с замыслами вашего друга. Личность подозрительная.

— Он оказал мне любезность. Иначе бы мне не добраться до Ялты так быстро.

— А, у него авто, — сказал Вревский. — И вы знаете, сколько стоит такая машина?

— Нет, не знаю.

— Ни у его отца, ни у нас с вами никогда не будет возможности честно заработать такие деньги. Вам не приходило в голову, что эта машина куплена на нечестные деньги?

— Я об этом не думал. Мне было не до этого.

— Хорошо, хорошо, оставим этот разговор. Вы будете в гостинице «Россия»?

— Да.

— Попрошу вас никуда не уезжать. Вы мне понадобитесь.

— Я специально приехал…

— Ладно, голубчик. А я так рассчитывал, что вы будете сотрудничать со следствием!

— Я сотрудничаю.

— Я вас провожу вниз.

Вревский вывел Андрея из дома. Андрей увидел, что перед калиткой стоит мотор Ахмета. Ахмет сидел за рулем. При виде Андрея он нажал на клаксон.

— Вот почему вы заговорили о Керимове, — сказал Андрей.

— Разумеется. Увидел и заговорил.

— Вы мне скажете, когда я смогу увидеть Глашу?

— Разумеется. Завтра утром в десять я жду вас у себя. В здании городского суда. Спросите меня. Больше вам нечего сказать?

— Я только хотел сказать, что вчера ночью меня преследовал какой-то человек.

— Как так преследовал? — Вревский казался удивленным.

— Он шел за мной по улице.

— Это не мой человек, — сказал Вревский. — Я узнал о вашем приезде только сегодня утром. Как он выглядел?

— Молодой, в пиджаке…

— Вы бы его узнали?

— Не уверен.

— Будьте осторожны. Мне бы не хотелось лишиться такого полезного свидетеля. Хотите, я поставлю охрану у гостиницы? Или у дома вашей прекрасной дамы? — Вревский улыбнулся.

— До свидания, — сказал Андрей. Они формально поклонились друг другу.

Ахмет открыл дверцу машины навстречу Андрею.

— Садись, — сказал он, — карета подана.

Мотор заработал, и машина сразу начала разворачиваться.

— А я этого Вревского знаю, — сказал Ахмет. — Он меня не любит. Поэтому я его в машину не позвал. Пускай прогуляется пешком.

Андрей обернулся. Вревский стоял, широко расставив ноги, руки в карманах, — смотрел вслед. Он все понимал.