Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

— А я не боюсь, — сказала Лидочка твердо. — Ты здесь. Ты сам дохромал. Но, наверное, все же что-то случилось.

— Да, — сказал Андрей, — все в жутком беспорядке. Я очень хочу пить.

— Поставить чай?

— Нет, холодной воды.

— Андрей, первым делом вымойся. Я маму из комнаты не выпущу.

Это было самое разумное решение. Андрей поставил чемодан на пол. Открыл его, и Лидочка увидела окровавленную простыню. И тут она не выдержала и ахнула.

Андрей не стал ничего говорить. Он вынул из чемодана чистое белье, потом передал Лиде конверты.

— Раздевайся здесь. Кинь брюки в угол. Не бойся, я отвернусь.

Андрей разделся.

— Брюки все в крови, — сказала Лидочка.

— Не оборачивайся.

— Ты, оказывается, еще целомудренней меня, — сказала Лидочка.

Она быстро завернула в простыню его вещи.

— Ничего страшного, — сказала она. — Ванная напротив моей двери. Ты помнишь? Свет зажигается справа.

Андрей приоткрыл дверь. За дверью спальни Иваницких было тихо, но Андрей понимал — там не спят, а прислушиваются к каждому его шагу и не очень верят в версию об испуге, заставившем его прийти в гости в шестом часу утра.

Андрей прошел в ванную. Вода в ней согревалась печкой, так что придется потерпеть холод.

Он посмотрел на себя в большое зеркало — кровь прошла сквозь белье, на теле были пятна, не говоря уж о руках. Холодная, страшно холодная, невтерпеж, вода плохо смывала кровь и розовела. Андрей чувствовал запах крови, неприятный и мертвый. Он скреб себя мочалкой, чтобы было не так холодно, но, даже вымывшись, не был уверен, что стер с себя все следы крови.

И оказался прав — когда он поглядел на полотенце, на нем обнаружились розовые пятна.

Когда Андрей вернулся к Лидочке, она как раз сняла простыню с кровати, завязала в нее вещи Андрея, туда же кинула полотенце. Она уже принесла цивильные брюки Кирилла Федоровича — они были широки и коротковаты.

Узел с вещественными уликами Лидочка засунула под кровать. Затем взяла со столика баночку с кремом и сказала:

— Протяни руки, ты весь исцарапан, может воспалиться.

Движения ее тонких пальцев были нежными и летучими.

— Ты чего молчишь? — спросила Лидочка. — Ты рассказывай. Ведь случилось что-то очень страшное, правда?

— Да, — сказал Андрей, — Сергей Серафимович умер.

— Как умер? Где умер?

— У себя в кабинете, у меня на глазах.

— Значит, он все-таки вырвался от них…

— Как вырвался? — не понял Андрей.

— Вырвался и вернулся домой?

И только тут Андрей понял, что ему не приходило ранее в голову — как отчим оказался в кабинете?

— Странно, — сказал Андрей. — Он же должен был вернуться. И пройти мимо полицейского. И подняться по лестнице…

— Это не важно, — сказала Лидочка. — Главное, он дошел. Наверное, он не хотел привлекать к себе внимания?

— Конечно, это могло быть… нет, не могло! — сказал Андрей твердо. — Ты не представляешь, в каком он был состоянии — он был весь израненный, исколотый… он умирал. Нет, я не могу тебе все объяснить.

— Тише, мама услышит.

— Понимаешь, я услышал стон, хрип… он не мог двигаться. Он лежал на полу и почти не двигался…

— Не думай сейчас об этом, это ужасно. Не думай…

— Подожди, — отмахнулся Андрей. — Я совсем запутался… Сергей Серафимович исчез, причем следователь говорил, что было столько крови и даже ковер был разрезан. А сегодня он вернулся…

— Андрюша, не надо!

— Я услышал его сверху — было так тихо, что я услышал движение в кабинете. И ты хочешь сказать, что я не услышал, как он прошел по коридору и по лестнице?

— Значит, сначала ему было лучше, а когда он попал в кабинет, ему стало плохо…

Андрей согласился с ней, потому что ее устами говорил здравый смысл. Единственный якорь в этой ситуации — здравый смысл. Но Андрей понимал, что прав был он, а не Лидочка — она ведь не видела отчима. Она там не была!

— Ты правильно сделал, что пришел к нам. — Лидочка положила руку на его колено.

— Я пришел, потому что не знал, где спрятаться. Я подумал, что они увидят, что на мне кровь… они подумают, что я его убил.

— Не говори глупостей. Почему они подумают?

— Ты не представляешь, как они думают… а я разговаривал с Вревским. Ему нужен преступник. Он всех подозревает. И я понял, что там, в доме… — Андрей замолчал. Он понял, что им руководили соображения более важные, чем только попытка бегства. Документы отчима! — Послушай, — сказал Андрей, — я тебе все расскажу, а ты скажешь, что думаешь.

И Андрей передал ей разговор с отчимом.

— Получаются два портсигара. Как в романе о шпионах, — сказала Лидочка. — Если у тебя портсигар и у меня такой же портсигар, то мы друг друга узнаем. Это условный знак. Пароль.

— Нет, — сказал Андрей. — Портсигары разные.

— Покажи.

Они положили портсигары рядом на кровать. Портсигары были совершенно разные. Одно их объединяло — они не открывались.

Лидочка наклонилась, разглядывая портсигары, и ее распущенные волосы, упав на плечо, скрыли лицо. И вдруг Андрей увидел свою невесту! Последние полчаса он видел Лидочку — не плотскую земную Лидочку, а как бы образ Лидочки, подруги… Ночная рубашка смялась и обнажила коленку. Коленка была маленькая, узкая, и можно было ее погладить. Андрей протянул руку и дотронулся до коленки. Лидочка свободной рукой легонько оттолкнула его пальцы и поправила ночную рубашку.

— Наверное, про портсигары сказано в письме, — сказала она. И добавила: — Мне бы очень не хотелось, чтобы Сергей Серафимович в самом деле оказался немецким шпионом. А все идет к тому.

— А Вревский думает, что я из его банды, — сказал Андрей.

— Ты знаешь, что тебе придется сделать? — спросила Лидочка. — Ты должен вернуться в дом отчима, лечь в постель и утром вести себя так, словно ты ни о чем не подозреваешь.

— Вернуться туда?

— Любой другой твой поступок будет подозрительным.

— А если я скажу, что был у тебя?

— Глупости. Ты ночью был там, полицейский подтвердит, а под утро убежал ко мне. И тут они находят тело твоего отчима.

Лидочка задумалась… потом вздохнула и продолжала:

— Как страшно… я, наверное, совсем бессердечная. Умер человек, умер твой отчим… я бы умерла от страха, если бы была там. Андрюшенька, бедный мой…

Андрей понял, что она плачет, стараясь не плакать, и оттого плечи ее вздрагивают и на шее напряглась жилка.

— Это я бессердечный, — сказал Андрей, прижимая Лидочку к себе. — Я должен был бежать, звать людей, врача, полицейских… а я открывал сейф и слушался его. Мне не надо было слушаться. А потом струсил.

— Ты слушался, потому что уважал его, — серьезно сказала Лидочка. — Если бы ты не стал слушаться, ему было бы еще хуже. Он же сказал, что это счастье, что ты оказался там?

— Сказал.