Рэй Брэдбери - Миры Рэя Брэдбери. Том 2

— Сгодится и коробка для обуви.

— Том Джиббс. — Она порывисто встала. В ее улыбке явно читалось: «Кто не работает, тот не ест». — Я хочу очень большой и красивый ящик. Белый-белый, и чтобы Бенджи написал на нем большими черными буквами нашу фамилию. Я не желаю доставать мое первое настоящее письмо из картонки для обуви.

И все было сделано, как она хотела.

Бенджи, довершая великолепие нового почтового ящика, тщательно вывел: «МИССИС КОРА ДЖИББС». Том, наблюдавший за ним, пробурчал:

— И что здесь написано?

— «Мистер Том Джиббс», — спокойно ответил Бенджи, старательно подмалевывая буквы.

Том моргнул, полюбовался с минуту, а потом заявил:

— Я все еще хочу жрать! Разведет хоть кто-нибудь огонь?

Марок в доме не было. Кора сразу осунулась. Тому пришлось запрягать кобылу и ехать в Грин Форк, чтобы купить несколько красных, зеленых и обязательно десять розовых марок с нарисованным на них важным джентльменом. Но Кора поехала вместе с ним, чтобы быть уверенной, что он не выбросит эти письма в первую попавшуюся канаву. Когда они вернулись домой, первое, что она сделала, — это с пылающим лицом заглянула в свеженький почтовый ящик.

— Ты что, спятила? — фыркнул Том.

— Проверить не вредно.

В этот вечер она еще шесть раз ходила к ящику. На седьмой из него выпорхнул птенец вальдшнепа. Том, стоя в дверях, с хохотом колотил себя по коленям. Кора тоже рассмеялась и загнала его в дом.

А потом она стояла у окна, любуясь почтовым ящиком, прибитым прямо напротив ящика миссис Браббам. Десять лет назад леди Вдова воткнула свой прямо у Коры перед носом, несмотря на то что могла повесить его у своих входных дверей. Но это зато давало возможность миссис Браббам каждое утро проплывать, словно цветок по реке, вниз по дорожке и опустошать свой ящик, намеренно громко кашляя и шурша письмами, временами поглядывая, смотрит ли на нее Кора. А Кора всегда смотрела. Но когда ее на этом ловили, она тут же притворялась, что поливает цветы из пустой лейки или ищет грибы поздней осенью.

На следующее утро Кора поднялась задолго до того, как солнце согрело клубничные грядки, а ветерок успел растрепать кудри сосен. Когда Кора вернулась от почтового ящика, Бенджи уже проснулся.

— Слишком рано, — сказал он. — Почтальон еще не проезжал.

— Проезжал?

— В такую даль они ездят на машинах.

— О! — Кора опустилась на стул.

— Тетя Кора, вам плохо?

— Нет-нет. — Она прищурилась. — Просто я не могу вспомнить, видела ли за последние двадцать лет тут почтовый фургон. До меня только сейчас дошло: за все это время я не видела здесь ни одного почтальона.

— Может, он проходил, когда вас не было?

— Я встаю с утренним туманом и ложусь спать с цыплятами. Я никогда раньше об этом не задумывалась, но… — Она обернулась и бросила в окно взгляд на дом миссис Браббам. — Бенджи, у меня появилось кое-какое подозрение.

Она встала и целенаправленно зашагала прямиком к почтовому ящику вдовы. Бенджи увязался за ней. Кругом в полях и горах царила тишина. Было так рано, что хотелось говорить только шепотом.

— Тетя Кора, не нарушайте закон.

— Тс-с-с! Вот они! — Она запустила руку в ящик, словно в нору суслика. — Вот. И еще. — Она сунула ему несколько писем.

— Но они же уже вскрыты! Это вы их распечатали, тетя Кора?

— Детка, я никогда в жизни к ним не прикасалась, — сказала она с каменным лицом. — Первый раз в жизни я позволила своей тени коснуться этого ящика.

Бенджи рассмотрел письма и, покачав головой, прошептал:

— Тетя Кора, да этим письмам уже лет десять!

— Что?!

— Тетя Кора, эта леди уже годами получает одно и то же. К тому же они адресованы вовсе не миссис Браббам, а какой-то Ортега из Грин Форк.

— А, Ортега, мексиканка из бакалейной лавки! Все эти годы… — прошептала Кора, глядя на потертые конверты. — Все эти годы…

Они обернулись к дому миссис Браббам, мирно спящему в прохладе раннего утра.

— Так эта ловкачка затеяла всю эту возню лишь для того, чтобы умалить меня. Как она раздувалась от гордости, несясь на всех парусах читать свои письма!

Дверь миссис Браббам отворилась.

— Валите их назад, тетя Кора!

Кора с быстротой молнии захлопнула ящик. Миссис Браббам медленно спускалась по дорожке, там и сям останавливаясь, чтобы полюбоваться цветочками.

— С добрым утром! — приветливо сказала она.

— Миссис Браббам, это мой племянник Бенджи.

— Очень приятно. — И миссис Браббам, неестественно развернувшись, с демонстративной тщательностью опорожнила ящик, постучав мучнисто-белой рукой по дну, чтобы ни одно письмо не застряло, прикрывая, однако, свои манипуляции спиной. Затем она всплеснула руками и повернулась к ним, задорно подмигнув: — Замечательно! Вы только поглядите, что мне пишет мой дорогой дядюшка Джордж!

— Ну да, куда как замечательно! — сказала Кора.

Затем потянулись знойные летние дни ожидания. Оранжевые и голубые бабочки порхали в воздухе, цветы около дома кивали головками, и карандаш Бенджи дни напролет сухо и деловито шуршал по бумаге. Рот парнишки всегда был набит чем-то вкусным, а Том мрачно бил копытами, обнаруживая, что его обед или ужин либо опаздывали, либо уже остыли, либо и то и другое вместе, а то и вообще не готовились.

Бенджи, нежно держа карандаш худыми пальцами, любовно выписывал каждую гласную и согласную, а Кора не отходила от него ни на шаг, составляя их в слова, помогая себе языком и наслаждаясь каждой секундой созерцания того, как они появляются на бумаге. Но писать сама она не училась.

— Смотреть, как ты пишешь, так приятно, Бенджи! Я возьмусь за учебу завтра. А пока начни следующее письмо.

Они уже написали по объявлениям об астме, бандажах и магии, вступили в «розенкрейцеры» или, по крайней мере, выслали запрос на «Книгу за семью печатями», хранившую сокровенное, давно позабытое Знание и открывавшую тайны сокрытых древних храмов и разрушенных святилищ. И еще они заказали пакетики с семенами гигантских подсолнухов и справочник «Все об изжоге». Ясным солнечным утром они трудились над 127-й страницей журнала «Рыщущий убийца», как вдруг…

— Слышишь? — встрепенулась Кора. Они прислушались.

— Машина, — сказал Бенджи.

Над голубыми горами, сквозь нагретые солнцем кроны высоких зеленых сосен, вдоль по пыльной дороге, миля за милей, приближался шум мотора машины, подъезжающей все ближе и ближе, пока под конец не превратился в рев. Кора бросилась опрометью к дверям и, пока она бежала, успела заметить, услышать и почувствовать так много всего. Но в первую очередь она уголком глаза отметила миссис Браббам, величаво плывущую по дорожке с другой стороны. Увидев светло-зеленый фургон, несущийся на полной скорости, миссис Браббам застыла на месте; а затем раздалась трель серебряного свистка, и представительный старик, выглянув из кабины, спросил подбежавшую Кору: