Татьяна Иванова - Рыжая птица удачи

Феникс внимательно слушал, одновременно переодеваясь в принесённую одежду с помощью Дэна. Сообщение о том, что сам он находится под действием стимулятора и обезболивающего, а потом свалится с ещё худшим самочувствием, принял философски. Пожал здоровым плечом:

— Хуже, по-моему, уже не будет, некуда.

Когда они были полностью готовы к выходу, Дэн решился сказать то, что его мучило.

— Послушай… Ты потом долго будешь не в состоянии разговаривать, а я должен объяснить… — тут его самого передёрнуло. Человек, можно сказать, только что с того света выбрался, и то не наверняка, а он спешит душу облегчить, как будто тому груза мало.

Феникс осторожно нашёл плечо Дэна здоровой рукой, останавливая:

— Не должен. Если захочешь, потом расскажешь. Давай думать, что ты был здесь именно для того, чтобы меня вытащить. А сейчас поехали, если мы хотим, чтобы я своим ходом передвигался.

Как бы заканчивая неприятный для обоих разговор, он решительно надел уцелевшие светозащитные очки. Теперь в глаза бросался только длинный порез на щеке, но с этим сейчас они ничего не могли поделать.

Болото. Да, это было не самое приятное приключение…

…До первой контрольной точки он решил идти по прямой, насколько это было возможно. Сначала путать преследователей не имело смысла. Они ещё не стартовали. А с первой точки им всё равно придёт сигнал. Так что надо поскорее дойти до неё, а потом у него уже был план, как двигаться.

Легко сказать — по прямой. Шоссе в джунглях ещё никто не придумал прокладывать. Приходилось полагаться только на свои силы и на лазерный резак системы «антипов», в особо переплётенных зарослях. Сами заросли отличались от знакомых земных только причудливой формой изгибающихся ветвей и непривычно ядовитым цветом зелени, так что очень скоро он привык и перестал отвлекаться на окружающую его чужую жизнь.

Обходить болото, расположившееся на пути, он не захотел. Тропа шла на север, пересекая трясину — так говорила карта. Значит, надо рискнуть и пойти напрямик. Из тонкого, но прочного деревца, похожего на бамбук, он сделал слегу — длинную палку-опору, чтобы проверять надёжность тропы.

Поначалу он шёл довольно быстро. Пискнул наручный браслет, пришлось вспомнить, что закончились два часа одиночества. Только что на след вышел его Охотник.

Спустя некоторое время на поверхности, помимо привычной уже ряски, он заметил странные маслянистые пятна. С каждым пройденным десятком метров обычной воды вокруг становилось всё меньше. При попадании на сапог непонятная субстанция как будто оживала и обволакивала ногу, тянулась следом ещё несколько шагов, не отпуская. Показалось, что он идёт медленнее, чем раньше, как будто слизистая пленка на воде задерживает его движения.

Одновременно с появлением этих непонятных пятен донёсся тонкий, едва уловимый запах. Он не мог утверждать наверняка, поскольку запахи чужой планеты воспринимались искажёнными, но это определённо был знакомый ему неприятный запах тлена. Где-то неподалеку на поверхности болота гнило большое погибшее в трясине животное.

На всякий случай он достал и вставил в нос облегчённые биофильтры, одобренные консультантом, Адамом, кажется.

Чуть дальше в одном из пятен обнаружились дохлые насекомые — из тех, что были похожи на бабочек. Ещё недавно яркие крылышки теперь утратили свои краски и вообще выглядели так, будто их полили слабой кислотой — не сожжённые, но разъеденные. В роли кислоты явно выступал именно мутный «кисель».

На всякий случай он надел водонепроницаемые перчатки, герметично подгоняемые к рукавам. У перчаток не было химзащиты, но от мелких брызг руки они должны были спасти. Подумал немного и надел на голову облегающий капюшон, так что незащищённым оставалось только лицо. Светозащитные очки вряд ли могут считаться хорошим препятствием для кислоты, пусть и слабенькой.

— Постарайся не падать лицом в грязь, — вслух посоветовал он сам себе.

Судя по карте, приближался центр болота.

Во время очередной короткой передышки вдруг оказалось, что единственным источником звуков являлся он сам. Не было слышно ни уже привычных протяжных, похожих на кваканье или кряканье криков неизвестных животных, ни жужжания насекомых, ни плеска, ни шороха. Даже ветер, казалось, затаился. Это была очень нехорошая тишина. Мёртвая. И характерная трупная вонь словно сгустилась, пробиваясь сквозь фильтры.

Через несколько шагов он обнаружил в пятне слизи левее тропы полурастворённый трупик местной «птицы» — небольшого летающего существа, больше похожего на помесь птеродактиля и попугая-ара. Сначала показалось странным, что «птица» не смогла вырваться — её крылья были посильнее, чем у насекомых. Однако вблизи он обнаружил, что крылья и тельце оплетали бело-зелёные тонкие, но, очевидно, прочные нити, тянущиеся из глубины. В голове нарисовалось нечто, питающееся органикой, которую оно ловит и растворяет, выделяя прямо в окружающую воду желудочную кислоту. Его против воли передёрнуло, накатило желание как можно скорее выйти из этого пакостного места. Умом он понимал, что сильно отличается от «птицы», но думать, что где-то рядом сидит болотный монстр с сетями под водой и жаждет растворить всё, до чего дотянется, было неприятно.

Когда левый сапог за что-то зацепился, первой мыслью было «чёртова трава!». То, что это далеко не трава и даже не корни, он понял только после того, как вторая бело-зеленая нить стремительно хлестнула чуть выше колена той же ноги.

Вот скотина, — мелькнула досадливая мысль. Покусилась-таки на царя природы.

Забеспокоился он всерьёз только после того, как понял, что не может вырвать ногу, не сняв сапога. Он потянулся за резаком и тут почувствовал ещё один захват под водой — или это усилился первый? Беспокойство переросло в отчётливый страх. Нити оказались не только прочными, как силикен, но ещё и активными. Они явно задались целью помочь ленивой инопланетной трясине затянуть его на дно. Он рванулся, упираясь слегой в только что нащупанный прочный участок тропы. Рванулся снова, чувствуя, что нога не то что не освобождается, а ещё прочнее запутывается и, самое страшное, живые путы с заметным усилием тянут вниз. Он похолодел. Изнутри, откуда-то из желудка, поднималась чёрная удушающая волна паники. Тонуть в болоте из-за пучка зелёных ниток не хотелось, хотелось выбраться на твёрдую почву и быстро отползти от этого жуткого места как можно дальше.

Усилием воли он заставил себя успокоиться и выровнять сбившееся дыхание. Сама трясина и эти сети отчётливо активизировались вместе с его судорожными подёргиваниями. Он сжал зубы и позволил нитям плотнее охватить сапог, а сам в это время просчитывал возможные варианты. Сгоряча показалось, что выхода всего два — снимать сапог или отпиливать ногу «антиповым». Внезапно его рвануло вниз, и он потерял равновесие. Материться он догадался мысленно, чтобы не открывать рта.