Татьяна Иванова - Рыжая птица удачи

Да, они бы не услышали его, даже если бы он топал, как слон. Он мог сейчас войти в комнату и унести что-нибудь из мебели, они бы не заметили.

Нет, он не вошёл. Хотя искушение было слишком велико. Взглянуть, как выглядит тот, кто отнял у него женщину, ему было необходимо, но всё, что он видел сейчас — сильные руки, покрытые давно не обновлявшимся загаром. Зато её он видел во всём великолепии, которое ему даже сниться раньше не могло.

Она была обращена лицом к Киру, но не замечала его, она вообще ничего не замечала вокруг. Взгляд её не отрывался от парня, лежавшего на небольшом диване ниже поля зрения Кира. Его руки удерживали девушку за бёдра, помогая двигаться в чётком ритме. Загорелые пальцы собственника на светло-золотистой коже. Растрепавшиеся русые локоны, не прикрывающие грудь, влажные завитки на шее, на висках, разрумянившиеся щеки, приоткрытые губы, с которых срываются низкие стоны и частое, возбуждённое дыхание.

Он никогда не видел её такой. Мог только представлять в фантазиях.

Гибкая точёная фигурка, высокая грудь, тонкая талия. Не девушка — мечта. Несбыточная. Её новый стон заставил его задохнуться. И сразу следом — горячий шёпот мужчины:

— Иди ко мне, львёнок…

Она наклоняется, на виду остается только прогнувшаяся, как у кошки, спина. И звук поцелуя.

Кир отшатнулся, выпустил из рук ткань занавеси, спиной наткнулся на перила балкона. Звуки догнали его, и не услышать последнего вскрика женщины и короткого стона мужчины он не мог. Потом в комнате затихли, и больше ни шороха.

Занавески парусами выносило прямо на него.

Он медленно приходил в себя. Ну, увидел? Ты доволен? Ты за этим сюда шёл? Чего ты добивался, вот этой пустоты внутри? Вот этой жгучей ярости, душащей горло? Этой дикой ревности к неизвестному сопернику, отнявшему то, что ты почти завоевал?

Сейчас уже не имело значения, что Ника никогда не давала ему повода так думать. Она могла быть с ним! Ему бы только немного времени, и всё сложилось бы. А тут появился этот… воскресший мертвец и отнял её. Кир почувствовал, что ещё немного, он ворвётся в комнату и просто придушит этого калеку. Пока ещё он мог относительно ясно соображать, надо было уходить отсюда.

Он сделал несколько шагов, придерживаясь рукой за перила. Его слегка пошатывало, голова готова была взорваться от затмевающей злости на всех вокруг. Где-то глубоко внутри билась слабая мысль — оставь её, оставь, она не любит тебя, ты не получишь её добром, только силой…

Значит, силой.

Нет, так нельзя. Она никогда не простит тебе.

Но она должна понять. Неужели это так сложно — понять, что он ей нужнее!

До комнат, где крепко спал Балу, оставалось пройти шагов десять. Кир уже справился с головокружением, только вот ноги совершенно отказывались уходить от той полоски света на полу. И вдруг он заметил, что в одну из комнат между их спальней и комнатой, где оставалась Ника, тоже приоткрыта. Должно быть, горничная забыла закрыть. Он ещё не понял, зачем это делает, опомнился только стоя посреди пустого тёмного помещения. Но когда он подошёл изнутри к двери, выходящей в коридор, он уже знал, что будет дальше.

Закрыть балкон и открыть изнутри замок на выходе в коридор — плёвое дело. Он приоткрыл створки дверей и занял выжидательную позицию.

— Всё, солнышко, ты ложись, а я ещё раз зайду к отцу.

Ника в очередной раз поцеловала Павла и в очередной раз начала подниматься с дивана, где они, уже одетые, в очередной же раз пытались проститься на полчаса. Эта попытка ей удалась.

— Возвращайся скорее, — попросил он. — Когда ты уходишь, мне тревожно.

Ника улыбнулась, склонилась к нему, коснулась губами всё ещё влажных от их жаркой любви рыжих прядей и выскользнула из удерживающих её рук.

— Не закрывай дверь, — попросил он вслед.

Она вышла, потянулась к стеновой панели, но отдёрнула руку. Пусть будет открыто, если ему так спокойнее.

Ника прошла по коридору, ещё раз обернулась назад, словно не в силах просто так уйти, и вдруг её запястье ухватила крепкая рука, а вторая зажала рот, так что она не успела вскрикнуть. Её с силой втащили в одну из дверей, и створки сомкнулись позади.

— Только не кричи, — сказал знакомый голос. Почти спокойный, если не считать тревожного дыхания. — Я не причиню тебе вреда.

Рука на её губах ослабла и исчезла.

— Кир? — изумлённо спросила она, не успевая понять, что происходит.

— Нам нужно поговорить.

— Мы уже всё обсудили! — Ника поверить не могла. Да что же это такое! Оставят они все её когда-нибудь в покое? Почему именно сейчас, когда ей было так хорошо…

— Не кричи! — он совсем незначительно повысил голос, но по её коже вдруг словно морозец пробежал.

— Отпусти меня, Кир. Открой дверь, пожалуйста.

Он молчал, словно собираясь с мыслями. Потом заговорил, пугая её новыми, до сих пор не слышанными нотками срывающегося безумия.

— Ника, я без тебя не смогу. Ты нужна мне, очень. Я знаю, я видел, тебе хорошо с ним, ты думаешь, что любишь его. Но это не любовь, это морок, понимаешь? Он не стоит тебя!

— Господи, Кир, можно, я сама решу, кого я люблю, а кого нет? Не начинай снова, прошу тебя.

— Зачем тебе калека? — словно не слыша её, продолжил он. — Чтобы ты всегда работала в постели за двоих?

— Замолчи! — гневно вскрикнула она.

— Я просил тебя не кричать! — рявкнул он, схватил её за плечи и неожиданно сильно встряхнул.

Ника осознала, что не сможет договориться с ним. Он же её просто не понимает и не слышит.

Павел не ложился. Он твёрдо решил дождаться Нику. Понятно, что ей есть, о чём поговорить с отцом, и правильно, что она пошла одна — от того, что он появился в её жизни, она не перестала быть дочерью Ревнёва. Ничего страшного не могло случиться с ней в этом доме. И всё же что-то тревожило его, не давало успокоиться и попытаться уснуть. Полчаса — это недолго. Он дождётся.

До его слуха донёсся странный звук. Будто кто-то стукнул в стену. Нет, не в эту — где-то в коридоре.

Он вскочил. После сегодняшних переходов и переездов, казалось бы, он должен был чувствовать слабость. А последний час физических нагрузок, пусть и до невозможности приятных, должен был измотать его окончательно. Однако сейчас он не чувствовал ни усталости, ни слабости. И только мерзкая мгла перед глазами мешала невыносимо.

Звук повторился. И теперь ему отчётливо послышался женский испуганный вскрик.

Павел поблагодарил небо за то, что Ника так и не закрыла дверь — кто знает, сколько бы он возился с замком. Он выскочил в коридор, пытаясь определить, откуда доносились эти крики. Он был уже уверен, что ему не чудится, что это кричит именно его Ника.

Снова стук — как если бы кто-то изнутри пытался вырваться сквозь стену. Или если бы внутри шла борьба. Ника! Спокойно, зато теперь он знал, с какой стороны доносится звук этой борьбы. Спокойно, Феникс, спокойно. Сейчас горячность ни к чему. Вот она, стена. Если приложить ухо — слышно, что именно там, внутри именно этой комнаты, раздаются голоса. Мужской и женский. Ника. И опять этот стук!