Татьяна Иванова - Рыжая птица удачи

— Что? — тупо отозвался он, наконец.

— Я спросила, кто такой Хан.

Ника медленно развернула кресло к Дмитрию, застывшему в нескольких шагах от двери. Его посеревшее лицо и расширенные глаза сказали ей, что она на верном пути. Он нервничает. Значит, она попала вопросом в точку. Значит…

— Мы служили вместе.

Чего ты боишься, Дима? О чём ты думаешь? Какие варианты просчитываешь?

— Когда ты его видел в последний раз?

Ника должна была услышать, увидеть его ответ. Соврёт или скажет правду?

— Месяца полтора назад.

Какой у него странный голос. Он, правда, боится. И врёт, скорее всего.

— Отдай мне кристалл с той записью.

Спокойно, только спокойно и уверенно. Пусть чувствует, что она всё знает. Господи, что — всё? Неужели это всё правда?! Димка, скажи, что не понимаешь, о чём я, скажи, что всё ложь.

Он молчит. Не шевелится. Смотрит на неё так, как будто она приставила ему нож к горлу. А может, так и есть? Скажи же хоть что-нибудь!

— Отдай — мне — кристалл — с записью. — Как трудно чеканить слова вместо крика.

Неловкое, тяжёлое, непохожее на лёгкого во всём Димку движение — медленно поднимающаяся к застёгнутому карману куртки рука. Ника не верила своим глазам. Этот кристалл существует. Да, существует. Ядовитая гладкая тяжесть укладывается в её протянутую ладонь. Не хочу, не надо, Димка, это ведь не то, правда, не то ведь?!

Кристалл с ледяным стуком ложится в гнездо считывающего устройства. Воспроизведение.

Она отключила его через несколько секунд, едва успев понять, что Чернов говорил правду. Это копия. И она у Дмитрия. И он отчаянно боится. А ведь это ещё не всё.

— Это ты стрелял в Пашу? — Ника снова повернулась к нему, заставляя себя смотреть ему в глаза.

Нет, глаза не бегали, как она ожидала. Он тоже смотрел прямо на неё, но она знала, что это не от повышенной правдивости. Так смотрят обезьянки на удава, не в силах отвести взгляд, зная, что сейчас наступит конец. Молчание становилось невыносимым.

— Да.

Всё. Это не укладывалось в голове. То, что он тогда ляпнул ей по телефону — это всё ерунда. Цветочки. То, что он сделал с Пашей — это… Этому просто не было названия. Она снова словно вживую увидела масляные глазки Чернова, услышала его гнусный голос, обращающийся к Дмитрию, и тот нестерпимо беспомощный стон любимого. Снова почувствовала горячие от лихорадки руки на своих плечах, снова ощутила невидящий взгляд родных, таких измученных глаз.

— Ника… Послушай, я должен тебе объяснить, ты не думай…

Что? Мне — не думать? Что ты хочешь опять мне соврать?! Не приближайся!

— Не трогай меня! — видимо, истеричные нотки в её голосе заставили Дмитрия остановиться. — Да, объясни мне! Объясни, как ты убивал его! Объясни, как ты стрелял, объясни, как бросил его умирать в этих треклятых джунглях!

Каждое «объясни!» летело в стоящего напротив Ники человека, как пущенный из пращи камень. И каждое попадало в цель…

…И каждое попадало в цель. Как объяснить то, чего не делал? И как объяснить то, что сделано? Хан, сволочь, неужели тебе было мало? Зачем ты прислал ей это? Ты же жить хотел! Я же найду тебя, тварь. И на этот раз у тебя нет больше защиты от меня. Я убью тебя. Найду, сейчас или чуть позже.

— Объясни, как ты оказался у Дэна и чем вы там занимались с твоим дружком-мерзавцем! Объясни, как ты мог на это смотреть и как потом смог прийти к нему и снова играть в дружбу!

Не буду я ничего объяснять, Ника. Ты потом, может быть, сама поймёшь. Ты устала волноваться за него, и эта запись тебя просто убила. Прости, я ничего не буду говорить.

Зуммер вызова. Телефон. Нет, только не Пашка, пожалуйста… Не умолкает. Подожди, Ника. Сейчас я уйду.

— Я слушаю.

— Это Руслан. Фрог, — трясущийся от жира голос прилетел издалека, напоминая о том, что за стенами этой комнаты есть жизнь. — Ты велел позвонить, если я узнаю.

Хан.

— Где он?! — в его вскрике выплеснулось столько ярости, что Ника отшатнулась, умолкнув на полуслове.

— Кажется, я вовремя, — мгновенно сориентировался Фрог. — Так я могу рассчитывать на снисхождение?

— Где он?! — из горла вырывается уже какое-то рычание.

— Хорошо, хорошо! Не кричи только. Он вчера днём улетел на Каджеро. У меня есть его тамошний адрес.

— Куда?! — это было слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. — На Каджеро?

— Да, у него там хата. Солнечный, гостевая зона, восьмой коттедж на Восточной аллее.

— Восточная, восьмой… гостевая зона, — повторил Дмитрий вслух.

— Да, верно. Мы в расчёте?

Язвительный резкий смех, вызванный дурацким вопросом, напугал Нику не меньше, чем Фрога на том конце канала, но сейчас Дмитрий просто не мог об этом беспокоиться.

— Ну уж нет, жаба. Ты со мной никогда не рассчитаешься.

Он оборвал связь.

Тварь здесь. Он сам пришёл туда, где его легче всего достать. Что ж, Шер-Хан недобитый, молись. Охота объявляется открытой.

Дмитрий, забыв о Нике, резко развернулся и выскочил из комнаты.

Она некоторое время стояла неподвижно. Злость, обида, ненависть, только что бурлившие в ней, притихли, затаились в глубине груди. Эти рычащие реплики, этот блеск в его глазах, эта звериная стремительность движений, сменившая шоковую неподвижность — всё было так странно, так пугающе! Привычный, знакомый Димка исчез. Она никогда не представляла, что он тоже может быть таким. Кто — на Каджеро? Восточная аллея, восьмой коттедж.

Выбежать из дома, вскочить в сиденье скутера и рвануть в сторону гостевой зоны — это быстро. Ника ещё не очень понимала, зачем ей так нужно увидеть, куда рвётся Димка, но твёрдо знала, что это необходимо понять. Уже отъехав пару километров от дома, она сообразила, что на стоянке не хватало одного аппарата. Он тоже на скутере. Можно не успеть.

Ника прибавила мощности двигателя. Слава Богу, что она не первый раз на этой дороге и знает каждую кочку и каждый поворот. Она догонит его.

Она выехала на Восточную аллею как раз в тот момент, когда от восьмого коттеджа в сторону периметра рванул голубой скутер-вездеход, а следом за ним — лёгкий светлый скутер Дмитрия. Ника никогда не жаловалась на зрение. На вездеходе летел Хан — тот самый человек из записи, который только что чуть не убил её своим письмом. Ника, не останавливаясь, рванула за ними. Теперь она понимала, что должна увидеть и услышать то, что там будет.

Хан знал, что Язва вернётся. Фрог позаботится об этом, получив его, Алекса, разрешение. И ожидание этого одновременно бодрит и успокаивает. Опасность со стороны расследования деятельности «Дианы» отступает на второй план — глупо, наверное, но сейчас это даже хорошо.

Устраивать драку в коттедже — фи, детство. Сейчас же набегут немногочисленные туристы, вызовут охрану, а это наверняка будет охрана Ревнёва… нет уж, встретятся они там, где будет удобно Хану. Для этого на дорожке наготове стоит скутер, все вещи собраны, остаётся только дождаться народного мстителя, увести его подальше в джунгли и спокойно с ним разобраться. Оттуда — или в Алмазный, или в Арзун… скорее последнее, в Алмазном сейчас опасно. А в Арзуне можно взять аэрокар и слинять на Второй материк, где ещё могли остаться люди Босса и улететь с планеты с ним. Или переждать трудное время и улететь потом.