Андрей Ливадный - Запрещенный контакт

Никита еще сопротивлялся. У диспейсера был скромный опыт в части противодействия ментальным атакам, но сейчас он усомнился, – происходит ли воздействие вообще?

«Происходит, – шептал внутренний голос. – Не верь ощущениям. Они лгут. Ты сейчас насмерть замерзаешь в продуваемом ледяным ветром тоннеле, так откуда взялось блаженное тепло? Волю хотят сломить, и ты поддался…»

Глаза в обрамлении дряблых морщинистых век заполнили все поле зрения. Кроме пугающего, проницательного взгляда, в мире не осталось ничего.

«Сколько вас?»

– Двое… – Никита еще держался. В отличие от ментального воздействия коллективного разума Семьи, серокожая тварь не пыталась внушить ему острые, мучительные, непереносимые чувства. Инсекты обычно манипулировали такими понятиями как безысходность, доводили до полнейшего отчаяния, а затем начинали вплетать в дезориентированный, раздавленный человеческий рассудок свои понятия благополучия, счастья, надежности.

Пришелец действовал иначе. Он уничтожал барьеры, возведенные в сознании человека. Стирал условности, этические нормы, нивелировал понятия добра и зла, как никуда не годные, не имеющие смысла критерии.

«Вселенная равнодушна, – тихий шепот вкрался в мысли Никитин. – Она не приемлет законов, придуманных живыми существами, – вот что говорил его взгляд. – Забудь обо всем. Мы исполним любые, самые сокровенные твои желания. Встань вровень с нами, в тени Сильнейших Существ. Ответь: сколько вас?»

Никита закрыл глаза.

Он смог. Смог совершить невероятно трудное мысленное усилие, вынырнуть из черного омута, шагнуть из фантомных ощущений тепла в обжигающий холод, почувствовать, как ледяной ветер ерошит волосы, как мурашками стягивает кожу, как немеет затылок, а ресницы тяжелеют и смерзаются.

– Нас было двое, – холодеющими губами прошептал он, прежде чем потерять сознание.

Горные районы Первого Мира…

Шаг…

Наст не выдерживает, ломается. Нога проваливается в снег по колено. Холод лютый. Одежда обледенела.

Шаг…

Трудно удержать равновесие. Все плывет перед глазами. Воспоминания о прожитом превратились в обрывки пожелтевшей бумаги с тусклыми нечеткими, карандашными набросками событий.

Рядом бредет инсект. Узоры инея на его панцире – смертный приговор.

Никита с трудом поднял руку, коснулся затылка, ощутил корку запекшейся крови, заглушку импланта, а под ней – острый катышек. Логр на месте. Они не нашли кристалл или просто не искали его?

Инсект выглядит знакомым. С чего бы? Они все на одно лицо.

«Отделившийся?» – острое воспоминание заставило работать рассудок. Точно. Он самый.

Увязая в снегу, Никита брел в составе колонны. Впереди, прокладывая путь, медленно двигалась БПМ. Одна? Последняя?

Кусок жизни вырван из памяти. В руках оружие. В голове пустота. Где же Искандер? Остался лежать там, где Яна всадила в него пулю?

«Храмовники…» – слово скрипнуло в мыслях, словно песок на зубах.

Урман? Что с ним стало?

Холодно. Страха и боли нет. Гложет безысходность.

БПМ внезапно попала в глубокую рытвину, дернулась, натужно взревела двигателем и заглохла.

Колонна остановилась, Никита споткнулся, упал лицом в снег. Он ощутил пьянящий покой, но сильный удар и грубый окрик тут же вернули диспейсера в реальность.

– Вставай!

Никита с трудом перевалился на спину. Над ним склонился Казимир.

– Вставай!

Вот теперь страх точно издох. Не осталось для него места в кровоточащей душе. Там горячо и тесно от горечи. Все, о чем мечтал, чем жил, чего боялся, перегорело.

Никита улыбнулся ему разбитыми губами, тихо прошептал:

– Тварь продажная…

Храмовник замахнулся, но не ударил. Его руку перехватил пришелец. Голос, лишенный интонаций, внятно произнес:

– Они нужны. Все.

Кто-то рывком поднял Никиту на ноги. Он медленно обернулся.

– Пошел, к остальным! – Яна толкнула диспейсера в сторону остановившейся колонны существ.

Казимир прошелся вдоль нестройных шеренг, остановился напротив человека, одетого в разорванные опаленные лохмотья. Лицо – сплошной кровоподтек. Лишь в глазах едва теплится искорка жизни да рисунок шрамов подсказывает: Урман!

– Привет, братишка! – Казимир взглянул на полковника тяжело, с ненавистью. – Вижу, пришел в себя? Думал, я не знаю о системе подрыва? На что надеялся?

– Когда же ты успел так возненавидеть людей? – тихо, едва шевеля губами, спросил Урман.

– Ошибаешься. За людей я готов и жизнь положить. – Казимир сплюнул в снег. – Тварей имплантированных не люблю. Тех, что за логры душонки продают.

– И дочь свою тоже?

– Ты, мразь, сбил ее с пути! Обитаемые Миры! Галактическое Содружество! Бессмертие в Логрисе! Невероятные способности! Она же еще девчонкой была, не понимала ничего!

– Ну, теперь из нее получился отличный боевой мнемоник. И выбор она делала сама. Между мракобесием, ксенофобией и…

Сокрушительный удар швырнул Урмана на мерзлые плиты логрианской дороги.

– Жаль, мне не дают вас всех в один ряд поставить и расстрелять, – хрипло выдохнул храмовник. – Но я терпеливый, – он отвернулся, зашагал к заглохшей БПМ, и вскоре оттуда раздался его голос: – Пошевеливайтесь!

Никита, пользуясь обстановкой, незаметно, боком протиснулся между двумя норлами, помог Урману встать, тихо спросил:

– Ты как?

– Хреново… – Урман надрывно закашлялся. – Видно, переоценил себя. Не рассчитывал встретить братишку, – он тяжело оперся о плечо Никиты. – Две БПМ подорвал. Одна вот у них осталась.

– Держись.

Двигатель планетарной машины сипло заработал. Колонна вздрогнула, словно единое живое существо.

– Куда нас ведут?

– Не знаю… – прохрипел Урман. – Где Искандер?

– Погиб… Я видел, как его застрелили.

Изуродованное лицо Урмана исказила гримаса боли. Подсохшая корка лопнула, из ран, порезов и ссадин выступила кровь.

– Они контролируют тебя? – его шепот звучал едва слышно.

– Не знаю… – тихо ответил Никита. – Вроде не чувствую ничего такого. Но в памяти – провал. Где мы?

– За Перевалом Стражей. – Урман едва передвигал ногами, по-прежнему опираясь на плечо диспейсера.

– Зачем им пленные? – Никита незаметно осмотрелся. Колонна сильно поредела. С десяток пришельцев и полсотни разных существ, вот все, что осталось.

– В качестве охраны. Оружие при нас, заметил? Этот регион необитаем, но пришельцы все равно опасаются атаки… – он говорил тихо, прерывисто. – Я ошибался относительно системы подчинения. Она примитивнее, чем думал. Сродни импланту связи.

– Технологическая телепатия?

– Да… – Урман тяжело, судорожно закашлялся, сплюнул кровь.

Диспейсер понял, о чем говорит полковник. От природы люди неспособны к мысленному общению. Но с развитием технологий такая возможность появилась. Мнемонические образы формируются в рассудке, считываются устройствами имплантов и могут быть переданы по сети на расширитель сознания абонента. Это явление и называют «технологической телепатией».