Сергей Галихин - Русская фантастика 2009

«Да точно ли у них там человеческие лица? — холодея, подумал Стефан. — Словно демонессы какие-то…»

Мерсмон негромко поинтересовался, кто он такой.

— Поэт с Сансельбы, — объяснил Бранд. — Принес эпиграммы, но они никуда не годятся. Это он был в сугробе около стадиона Зимних Утех. Парень со странностями, боится моих кузин… Эфра его знает.

— Стефан — мой поклонник, — глядя из-под полуопущенных пепельных ресниц, безразличным тоном произнесла Эфра.

Повинуясь знаку принципала, Бранд со своими кузинами исчез за дверью. С лестницы доносилось приглушенное бормотание Лепатры, занятой любимым делом. Личинки с рожицами Келларда таращились с плакатов на тех, кто остался в комнате.

— Я люблю Эфру, — упрямо заявил Стефан, морально готовый к тому, что его сейчас или побьют, или высмеют.

— Эфра, этот молодой человек тебе нужен? — небрежно кивнув в его сторону, как будто речь шла о платье или безделушке, осведомился Мерсмон.

— Нет, — с. ожесточением ответила девушка. — Одни делают мерзости, другие изо всех силенок доказывают, что их можно понять и в этом якобы нет ничего плохого. Мне мог бы понравиться тот, кто убил бы их без разговоров, как Санитарная служба уничтожает всякую пакость. Если позволите, я пойду раздавать пирожки.

«Разве так общаются влюбленные? — подавленно подумал Стефан, когда она удалилась, на прощание присев перед претендентом в полуофициальном реверансе. — Это же не любовь, а какая-то непонятная игра, красивая и холодная, как их танец на льду…»

Сглотнув, он заговорил с поползновением на вызов:

— Я понял так, что Эфра — ваша невеста, а сами кавалера ей сватаете?

— У красивой респектабельной женщины должен быть кавалер, весенние традиции обязывают… Вас напугали эти лицедейки с Лаконоды?

Он промолчал, только принужденно усмехнулся. Теперь, когда «хищного кордебалета» в поле зрения не было, недавние страхи показались ему дурацкими — словно он тронутый, вроде Лепатры.

— Прекрасно, так и должно быть, — кивнул претендент. — Мы готовим большое театрализованное представление, и девочки будут изображать злых демонов. Входят в образ.

«По-моему, уже вошли».

— А сценаристы вам не нужны? — спросил Стефан вслух со слабой надеждой.

— У нас уже есть сценарий.

— Эпиграммы не получились, ваш помощник прав, это не мой жанр, но я мог бы предложить что-нибудь другое…

Он не успел взять заказчика в оборот. Послышались шаги, неплотно прикрытая дверь распахнулась.

— Вылечила имущество, — сообщила Лепатра с удовлетворенным усталым вздохом. — Сходите, сами поглядите!

— Зачем ты меня искала?

— Так я же тетя Клепа твоя… — сумасшедшая жалобно захлопала бесцветными ресницами. — В гости приехала… Не рад? Хотя ты, Вал, всегда был бессердечным охламоном, даже на материных похоронах не заплакал. Стоял, будто каменный, и ни слезинки. А теперь завел дружбу с ворюгами, которые твою матушку убили… — она печально покачала головой.

— Не с теми, — процедил ее собеседник. — Я общаюсь с другой группировкой.

— Они все одинаковые. Вал, что ты здесь делаешь? Ты же лесной колдун, таким, как ты, в Лесу лучше, чем в городе. Это я — городская ведьма, мне надобно, чтобы вокруг водилось побольше всяких разных рукотворных вещей, а ты, помню, говорил, что когда-нибудь построишь себе замок посреди дремучей чащобы и будешь там жить, как тебе хочется. Наверняка у тебя давно уже есть такой замок, так чего в нем не живешь?

— Самое интересное происходит в Танхале.

— Власти захотел, — грустно подытожила Лепатра. — Да ведь? А мать тебя предупреждала: берегись власти пуще беды! Умная была у тебя мать.

Стефан, молча слушавший их диалог, понимал одно: для «Вала» явление тети Клепы — скоропостижная политическая смерть. Другие кандидаты обеими руками ухватятся за тот факт, что у конкурента наличествует умалишенная родственница. Обрушат на него лавину фельетонов и карикатур, да еще психиатрической экспертизы потребуют — вдруг он сам тоже того? В два счета вышибут из игры. Выход один: ликвидировать и родную тетку, и случайного свидетеля. На окнах жалюзи, с улицы никто не увидит… Стефан решил, пока они выясняют отношения, потихоньку ретироваться к двери — и обнаружил, что не может пошевелиться. Словно его трепещущую душу поместили внутрь деревянного истукана. Чертов претендент раньше его все просчитал… Он теперь может только слушать, смотреть и цепенеть от смертного ужаса.

— Вал, ты ведь уже понял, чего мне от тебя надобно? — помолчав, кротко спросила чокнутая.

— Понял.

— Вот и ладненько, а то не могу я сама, огня боюсь. Когда нож медленно пронзает сердце, оно тоже не сладко, но все не так больно. Я перед тем еще грибочков дурманных пожую… Забирай мою силу, владей на здоровье. Вот, глянь, я и ножик ритуальный для этого дела принесла.

Расстегнув пальто, она вытащила из-за пазухи небольшой сверток.

— У меня есть.

— Да кто ж усомнится… Ты небось уже совершал такие обряды, и вовсе не с согласия тех, чью силу выпивал до дна, по глазам твоим бессовестным вижу. Только ты уж тетку родную уважь, убей меня этим ножом. Мы с ним подружились, я обещала, как подойдет срок, угостить его своей кровушкой. Нехорошо бессловесную вещь обманывать.

— Хорошо, пусть будет этот.

— Дозволишь пирожок напоследок съесть? Они у тебя сдобные да румяные, с повидлом яблочным…

— Ешь, — разрешил Вал.

Колдунья подошла к одному из оставленных в комнате коробов, откинула крышку, запустила внутрь по локоть руку с грязными обломанными ногтями — видимо, чтобы вытащить из середки пирожок потеплее.

Превратившийся в истукана Стефан смотрел отчаянными глазами на кандидата-убийцу. От погибели его отделяет совсем крохотный промежуток времени — наверное, меньше часа. Но ведь Лепатра пророчила другое, и нет здесь никакой стеклянной двери!

Полоумная колдунья уселась на стул, откусила от пирожка, с набитым ртом заговорила:

— Странные дела ты задумал, Вал. Все бы тебе вверх тормашками перевернуть да по-своему переиначить… Охламон ты как есть, вежливые слова говорить научился, а внутри все такой же, каким был пятьсот лет назад. И вот чего не уразумею: как ты ухитрился остаться молодым? Ты же молодильного зелья не пил, я бы почувствовала. От тех, кто этой радости хлебнул, за десять метров шибает молодильной магией, как от бочки с прокисшими яблоками. Значит, нашел что-то другое, ишь какой ловкий… А эти твои девочки в черных вуалях — разве они люди?

— Неужели заметно? — он усмехнулся, слегка приподняв светлую бровь.

— Я же старая городская ведьма, если что-то городу чужое — печенками чую. Понаехали тут серые кошки лесные, и никто не чешется…. Нашел, кого в столицу позвать! Ох, натворите вы дел, и много хороших вещей будет зазря испорчено и поломано, и много людских слез прольется… Ты, Вал, тоже горя хлебнешь и слезы прольешь.