Евгений Гаркушев - Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)

– Та не, – смутился Перепенько, – мы его того… руками.

Бригадир, он же председатель сельской призывной комиссии, хватил руками по бокам:

– От надежа! От опора! Такой трактор по гаечкам раскрутить! А подшипники от него где?

– Сломали…

В битком набитом зале поднялся страшный шум. Председатель колхоза кашлял в ладонь, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. Передовая птичница тетя Стеша ржала так, что груди ее колыхались, как две танцующие индейки. Полковник из района, сидевший сбоку в первом ряду, невозмутимо изучал солнечные блики на сапоге. Красная папка с выдавленной золотой звездой лежала у него на колене.

– Вот, товарищи, весь моральный облик этого паразита. Трактор, между прочим, народной собственностью был.

– Та он не заводился! – крикнула с места одна из молодиц, знатная доярка с доски почета.

– Заводился или не заводился, а всё равно колхозное имущество, – пригладив длинные усы, заявил Кошевой. – Его, может, пионеры на металлолом бы сдали. Так нет – комсомольцы раскурочили… А ты, – обернулся к Никите, – ты Сферу Мира тоже по винтикам разберешь?! Планетарный излучатель, значит, на болты пустишь?! Кружок юных техников! Так вот что я тебе скажу – не видать тебе армии, свинский ты сын! – и Кошевой скрутил смачный кукиш. – Да мы в ваши годы!.. Да разве ж хто из нас, ваших отцов, хоть одно стекло… гм, – бригадир искоса взглянул на деда Тараса и переменил тему. – Ты спроси, что уважаемые люди думают о твоем поведении, у товарища участкового! Героя, между прочим, бронетанковых войск!

Никита перевел взгляд на местную легенду – человека, в пламени и дыму вытащившего раненых товарищей из космического бронетанка. Дядя Митя был в селе и на районе не просто авторитетом. Он был человеком, чье слово весило, как тонна чугуна.

– Тебе, Перепенько, ежели куды посылать, – прищурился участковый, – так это в буржуйскую армию шпионом-диверсантом. Звезды Смерти раскурочивать!

Участковый Больших Битюгов был личностью примечательной. Он мог в пятак раздавить железными пальцами крышку от лимонада. Одной рукой – той, что из стали, с сервомоторами – остановить бугая. В его комнате над полкой с фотокнигами висел портрет Феликса Дзержинского. Курил «Приму» и любил ситро. И никто в здравом уме и трезвой памяти не посмел бы усомниться в справедливости вынесенного им вердикта. Участковый дядя Митя был Героем Советского Союза.

Не мигая, Никита глядел на олицетворение социалистической законности. И бесконечный космос, и свет холодных звезд, и горячие протуберанцы солнца, и великая Сфера Мира – всё это стало в одночасье далеким и недостижимым. Все его олимпиады, все экзамены, все спортивные достижения – всё зря. Его сверстники пойдут служить – кто в стратосферные, кто в бронетанковые и вездеходные, кто в роботодесантные, кто в глубинно-подводные, кто в пограничные, кто в военно-космические. А он…

– А еще он кукурузный початок к чучелу прицепил! – ввернул дед Тарас.

Михей Иваныч отмел обвинение широкой ладонью, поморщился.

– Не-е, вот давайте без этого, лишние обвинения тут ни к чему! Дело молодое – привернул и привернул. У нас не Америка, за целованье не сажают. Пусть девки порадуются. Ты вот лучше скажи – в твое время таких в войска брали?

– Палкой гнали и под зад давали!

Перепенько посмотрел исподлобья.

– Коли в армию не пустите – повешусь.

– Как повесишься – так и откачаем, – меланхолично подал голос фельдшер. – Ты лучше скажи, кто спирт из шкафчика в медпункте сбуржуазил?

– Кажи, вражий сыну… – насупился бригадир. – Постыдись твою мать!

Мать Никиты сидела красная как рак. Отец вообще не явился – совестно.

– Не сбуржуазил, а скоммуниздил, – почти всхлипнул Никита. – Для социалистических целей. Линзы на спутнике протирать.

– Штаны б лучше на политинформации протирал!

Кошевой хряснул ладонью по столу. Перепенько доводился ему внучатым племянником, а потому то, что спустил бы строгий, но справедливый бригадир Кошевой, то никак не мог спустить принципиальный «дядько Михей».

– В то время, как наши космические корабли бороздят просторы Вселенной… В общем, пора выносить вопрос на голосование. Нехай он, значит, идет в вуз, кончает там курс или два, как получится с точки зрения повзросления и осознания. А потом, может, советский народ доверит ему свое мирное оружие. Так я говорю?

– Верно, – согласился участковый. – Давайте голосовать, что ли. Мне еще в район ехать, там машинное масло хорошее привезли.

И железный кулак сжался со зловещим лязгом.

Никита стоял бледный, на лбу выступили крупные капли пота.

– Люди добрые! Да как же меня – в вуз! Без армии! Что я однокурсникам скажу! Что я – калека какой или дубина стоеросовая?! Что я там буду делать: все отслужившие, при значках и медалях, один я – со школьной парты да в университетскую аудиторию?! Я что ж, американец какой, чтоб из школы сразу в колледж лезть?!

Кошевой тем временем продолжал:

– Дело в том, товарищи, что вопрос тут не только в том, пущать или не пущать этого конкретного дурилу… Тут еще вопрос для всего села, можно сказать, политический. Паразит этот, Никитка, шибко хорошо проявил себя в школьные годы в учебе и военной подготовке. То есть, коли возьмут его в наши славные войска и проявит он себя как должно, то в историю Больших Битюгов будет вписана новая страница: наш парубок на палубах Сферы Мира. А это первый такой случай не только в нашем селе, но и во всем районе.

Народ притих и замер. А потом дружно грянуло:

– Ура!!!

– Тому я и говорю, товарищи, – чтобы как следует рассудить. Отправить-то нашего Перепенько на Сферу Мира можно, да как бы назад его не получить, направленного попиджопным ускорением. В учебе-то он молодец, а вот по поведению – балбес балбесом.

– На поруки! – выкрикнул кто-то. – Оказать доверие! Это ж – Сфера!

– Тихо, граждане, – встал участковый. – Вот что я вам скажу… – Стальные пальцы мяли незажженную сигарету. – Потакать хулиганам – дело вредное. А Перепенько, как ни крути – хулиганствующий субъект, раскрутивший объект социалистической собственности на гайки и винты. Пущай и из самых лучших побуждений. Так что никакого «простите, дяденьки» быть тут не может. Но был у нас в селе такой случай… Лет так двадцать пять назад, когда этого Перепенько еще и в проекте не стояло, в Больших Битюгах проходу не было от одного задиры, как от скаженного бугая. Только бугай кидается на красное, как империалист на Страну Советов, а тот недоумок кидался на всё подряд. То ларек раскурочит, то свиней из загона для веселья выпустит, то в грузовик заберется и ящик ситро с машины на полном ходу сбросит, а что не побилось – на обочине разопьет… Вот и встал вопрос, что с ним делать: то ли в магаданских здравницах от гиперактивности лечить, то ли все-таки позволить ему работать под социалистическим присмотром где-нибудь на лесоповале, где сохранена ручная трудотерапия. И вот один человек, тогдашний наш военком, предложил направить его энергию в мирное русло: врагов громить, – участковый обвел глазами зал. – Парнишка тот попал в бронетанковые войска. Аккурат перед самым Вторым марсианским революционным колониальным конфликтом. Перед второй марсианской заварушкой. И довелось ему повоевать в составе вездеходно-бронетанкового корпуса на стороне угнетаемых колонистов против империалистической сволочи. Вернулся с двумя орденами и тремя медалями и, как говорят иные наши битюговцы, стал из хулигана человеком. Во всяком случае, больше не дрался. Потому что без руки драться как-то несподручно. Убить же человека можно. Железякой-то. Да и интересы переменились…