Хол Клемент - Ледяной ад (сборник)

Целую секунду, а это больше, чем потребовалось для ответа на любую из предыдущих задач, ничего не происходило. На самом деле у Вайнсера даже хватило времени на то, чтобы с удивлением посмотреть на флюоресцентные индикаторы состояния машины прежде, чем выключился свет.

Выключился свет. На станции никогда не гас свет. Если требовалась темнота, то устройства затемнялись, они закрывались хитроумными щитками, которые блокировали свет, но позволяли работающему устройству охлаждаться до нужной степени. Выключение света означало разрыв электрической цепи, что влекло за собой выброс в эфир электромагнитного колебания достаточной мощности, чтобы вывести из строя чувствительные части компьютера, даже если источник колебания находился в сотнях футов от него. На станции не было ни электрических сигнальных звонков, ни телефонов, ни телевизоров; эффективная, но на удивление старомодная конструкция механических колокольчиков и переговорных трубок образовывала систему межкомнатных коммуникаций. Радио в космических скафандрах использовалось только в случаях крайней необходимости, в остальное время люди пользовались кодом ручных знаков. Конструкторы великого компьютера преодолели огромные трудности, избавляясь от электростатических и электромагнитных возмущений Земли, чтобы создать источник таких проблем на станции.

И все же свет выключился, выключились даже схемы, необходимые для решения задачи, и погасла индикаторная панель. Радд, находящийся около рычага управления световыми заслонками, открыл их и обнаружил, что все лампочки темные. У всех троих имелись часы с люминесцентными циферблатами, и это были единственные видимые предметы во всей комнате. Но свечение только делало темноту еще более непроницаемой, если это, конечно, возможно.

Прежде чем кто-нибудь из них смог заговорить, из коридора раздался звук колокола вызова. Колокол издал три двойных извиняющихся, жалких побрякивания, потом повторил их снова и снова.

– Мой вызов, – еле пробился через темноту шепот Вайнсера, – похоже, этот сбой поразил всю станцию. Пошли, даже если это вызов не из центра, все сейчас направятся туда в связи с этим происшествием. Радд, ты можешь передвигаться быстрее меня, иди вперед, а я покажу дорогу Уорену. Полагаю, что где-то должен быть какой-нибудь фонарь или спички, но где, сказать трудно. Найди там что-нибудь, хотя, лучше всего, конечно, найти выход из создавшейся ситуации.

Одно из трех слабо мерцающих зеленых пятен пришло в движение и внезапно исчезло за дверным косяком. Оставшиеся два медленно поплыли рядом и последовали за первым по коридору. Уорен знал, где находится центр, он там уже несколько раз побывал и вполне мог бы проследовать туда вместе с Раддом, но слабость Вайнсера задерживала его даже в невесомости, так как старик не мог выдержать столкновения со стенами и потолком, что остальные воспринимали как должное.

Уорен, держа Вайнсера за руку, осторожно оттолкнулся от косяка двери, направляясь в нужном, по его понятиям, направлении. Он даже не попытался установить контакт со стеной и сразу понял, что это было ошибкой.

Он начал вращаться. Он не мог понять, в каком направлении вращается. Ни зрение, ни психологическая дуга, ни его кинетическое чувство не могли ему помочь. Он вращался… нет, он падал… нет, он…

Он плыл вдоль коридора, как и должен был плыть, его рука сжимала руку Вайнсера. Он побледнел от мысли, что только что переступил пределы физических возможностей, его лицо было покрыто потом, но тут включился свет, и к нему снова вернулась рассудительность. Они находились в дезориентации меньше минуты, он сообразил, что оттолкнулся от дверного косяка не более двух-трех секунд назад.

Уорен взглянул на летящего рядом с ним старика. Выражение на лице Вайнсера было сходно с его собственным, но спутник сумел выдавить из себя слабую улыбку и сказал:

– Мое сердце, должно быть, находится в лучшем состоянии, чем я думал, но, надеюсь, ему не придется еще раз испытать подобный шок.

Уорен кивнул головой.

– Я.слышал о клаустрофобии и о боязни пространства, об акрофобии, и вообще, о каких только фобиях я не слышал с того момента, как начал свое образование. Я считал, что знаю об этом очень много, но с этого момента начал по-настоящему жалеть таких больных. Полная темнота, невесомость и отсутствие контакта с фиксированным предметом – это ужасное сочетание. Только сейчас я понял, что все эти фобии раньше для меня были всего лишь пустыми словами.

– Это ваша сфера деятельности. А я должен выяснить, что случилось в данном случае. Пойдемте в центр.

Они медленно двинулись вперед, стараясь по пути восстановить хладнокровие.

В центре, казалось, собралась вся команда станции, а гудение голосов говорило о том, что обсуждение идет полным ходом. Складывалось такое впечатление, что никто не знал, что же все-таки конкретно случилось. Была веская причина говорить о всеобщей несостоятельности, так как даже после часа тщательного расследования ни Вайнсер, ни Радд, и вообще никто из сотрудников из числа операторов или обслуживающего персонала не смогли найти ни малейшего намека на причину возникшей аварии. По информации, которую можно было получить из разных источников, станция работала без сбоев в течение семидесяти лет.

Собравшиеся начали медленно расходиться. Радд, Вайнсер и Уорен направились в свою рабочую каюту, погруженные в глубокие раздумья. Там они приступили к тщательному анализу аппаратуры, которую использовали в момент сбоя. И тут, казалось, все было в полном порядке, пока Вайнсер кое-что не вспомнил.

– Глаз! Он выключен! – воскликнул старик. – Я уверен, что мы его включили, когда все это случилось, разве не так?

– Включили, – ответил Радд, – но я выключил его перед уходом. Я был возле шторок и автоматически выключил его перед тем, как открыть их.

– Понятно, – согласно кивнул головой Вайнсер и подлетел к пульту управления.

Он протянул руку к выключателю светочувствительного глаза, как будто хотел возобновить решение задачи, но, прежде чем он притронулся к кнопке, ему в голову пришла другая мысль. Вместо этого он вынул из выходного устройства лист бумаги и какое-то время внимательно его рассматривал. Наконец он снова заговорил.

– У меня появилась идея, объясняющая происходящее, но мне потребуется время, чтобы хорошенько ее обдумать. А вы, джентльмены, можете идти и отдохнуть, вы мне ничем не можете помочь, мне действительно потребуется время. Я позову вас немедленно, если то, о чем я думаю, действительно является ответом на наш вопрос.

Радд и Уорен переглянулись, а потом посмотрели на старого Инженера, но ничего лучшего не смогли придумать, как последовать его совету. На станции, конечно, было помещение для отдыха, и они на несколько часов воспользовались им. Они ели и спали или, по крайней мере, отдыхали, так как ни тот, ни другой уснуть толком не могли, ели опять и, наконец, принялись играть в трехмерный бильярд, периодически прерываясь на пространные обсуждения возможной природы догадки Вайнсера. Но, кроме того, что все это связано с проблемой, которую они хотели решить, им ничего в голову не приходило.