Хол Клемент - Ледяной ад (сборник)

Ладно. Я понимаю, что высококвалифицированный специалист сумеет это сделать. Но что вы предпримете, когда никто во всей колонии не способен к устному общению, а вы хотите научить молодое поколение читать «Математическую подготовку к курсу физической химии» Фаррингтона Дэниэла? Вы и сами не специалист. И все ваши соседи в одной лодке с вами. Дети играют вокруг сами по себе и, возможно, общаются при помощи каких-то знаков, но каким образом эти знаки, изобретенные ими для коммуникации в узком кругу, применить для объяснения векторного анализа?

И все же с каждым новым поколением вам необходимо готовить какое-то количество компетентных инженеров и техников, иначе все население вскоре погибнет во тьме и холоде океанских глубин.

Не знаю, что придумали бы вы, но эти люди сделали упор на картинки. Не имею понятия о деталях. В книгах приводились разные версии, но я подозреваю, что это просто предположения авторов. Для такого шага нужна большая решимость, некоторая доля паники, высокий общий уровень интеллекта и немного удачи. В конце концов, получилось так, что внуки «первых поселенцев» стали пользоваться высокоэффективным письменным языком, развившимся, как я и подозревал, из инженерных схем и диаграмм — то есть таких вещей, при помощи которых легче всего продемонстрировать подрастающему поколению связь между символом и опытом. Язык жестов стал производным от письменного языка, где жестовые модели заменяют собой рисованные символы, примерно таким же образом, как наши фонетические письменные языки являются производными от устных эквивалентов. Сами подумайте над деталями; я до сих пор не компетентен в этом вопросе.

Однако, я уверен, что детям, никогда не слышавшим произнесенного слова и выросшим на языке в основном пиктографическом, с вспомогательным кодом в виде жестовых символов, не так-то просто будет овладеть устным языком, выраженным письменным кодом символов фонетических.

Я не говорю, что это окажется для них непосильной задачей. Интеллектуально развитый и решительно настроенный человек способен вершить великие дела. Но я утверждаю, что лишь очень и очень немногие из таких людей сочтут, что на это стоит тратить время и силы. Большинство людей, даже если они и развиты, не любят быть решительными.

Ни один из тех немногих, кто все же пойдет на это, не сможет быть уверен в своем умении пользоваться языком — у них никогда не будет шанса проверить свои знания, если они общаются только друг с другом. Это будет похоже на клуб по интересам, в котором решили изучать санскрит, имея только книги. Трудности возникнут даже с тем, чтобы соотнести технический текст с оборудованием, которое он предположительно описывает. Если будет выбор, использовать ли оригинальный учебник по обслуживанию машин, написанный знаками, на самом деле обозначающими звуки, которые они никогда не слышали, или воспользоваться обозначениями, которые сделали технологи, досконально изучившие данные машины, — что из этого дети выберут для выполнения домашнего задания?

Конечно, с течением времени оригинальные учебники никуда не денутся. К несчастью, по мере того как идут годы, они становятся все более и более бесполезными. Детям нужны современные тексты, но против этого существуют два возражения.

Во-первых, очевидно, что современный текст они не смогут прочитать. Во-вторых, для обслуживания машин, изготовленных чуть ли не в прошлом столетии, современные учебники будут пригодны не более, чем инструкция к токарному станку с электрическим приводом была бы полезна изготовителю каменных топоров за тридцать тысяч лет до нашей эры.

А машины, построенные так давно, хоть и работают, но уже не очень хорошо. Их все чаще приходится настраивать, ремонтировать и даже заменять детали; даже если бы удалось прочитать оригинальные инструкции, в них нельзя найти такие сведения. В записях технологов, разумеется, об этом тоже не говорится.

Следовательно, персоналу станции нужны помощники с суши: инженеры, которые могли бы выполнить необходимые работы, не пользуясь никакими пособиями, или специалисты, которые могли бы доставить современные книги и разъяснить их содержание местным техникам.

Другими словами, эти люди нуждаются и в Джои, и в Берте, и в Мари, и во мне. Им нужен любой, кого они смогут заполучить из внешнего мира. Им это жизненно необходимо. Гипотеза Мари оказалась абсолютно верной. Такие люди уже многие десятилетия приходят к ним с поверхности — люди, чьи заметки помогли мне понять все это. И выживание подводных жителей зависит от того, смогут ли они и дальше заполучать помощников сверху.

Это навело меня на следующую мысль.

Достаточно легко поверить, что определенный процент тех, кто попал сюда случайно или же был тайно «рекрутирован», согласился остаться здесь по собственной воле. Но гораздо труднее поверить в то, что соглашаются на это все без исключения. А что же происходило с теми, кто не соглашался?

Я видел две вероятности. Одна из них — это судьба, которой опасалась Мари, когда говорила о том, что будет, если она попытается улизнуть. Другая вероятность — утверждение Берта о том, что людям позволяют вернуться на поверхность с условием, что они расскажут или доложат Совету о своем приключении.

Но Берт — отъявленный и законченный лжец. С другой стороны, он и сам может ошибаться.

В книгах были ссылки на людей, появлявшихся здесь, но о которых в дальнейшем больше ни разу не упоминалось. Конечно, если они отказывались оставаться, то, в любом случае, упоминаний о них и не будет. Мне не хотелось думать, что к ним применялись особые меры. Я предпочел бы верить в то, что прав Берт. Но Мари вовсе не глупа, а мораль этого изолированного сообщества могла остановиться на уровне столетней давности. По сути дела, в некоторых отношениях так оно и было.

С меня было достаточно и того, что Мари все же могла угрожать опасность.

Прежде всего я был согласен с Бертом в том, что ее необходимо уговорить немедленно покинуть станцию. Более того, ее следует охранять, пока она не окажется на безопасном расстоянии отсюда. И охранять ее должен я. Это уже две задачи, первая из которых, похоже, была посложнее второй. Доводы Берта в пользу того, что она могла бы вернуться на поверхность на несколько недель, дали только тот результат, что она вообще перестала ему верить. Чего же тогда смогу добиться я?

Я считаю себя сравнительно неплохим инженером, я могу провести компетентное расследование, когда дело касается техники, как, например, в случае поиска мест утечки энергии. Но я не интриган, в старомодном значении этого слова, и в течение некоторого времени я не видел никакого выхода из создавшегося положения. И когда я, наконец, наткнулся на рабочую идею, это произошло так поздно потому, как мне кажется, что в моем мышлении она блокировалась двумя вещами — моим естественным нежеланием лгать Мари и еще большим нежеланием доставлять ей горе.