Роберт Янг - У начала времен (сборник)

Эмили почувствовала, что ее лицо покраснело, но она продолжала настаивать.

— Будут задушены их слова, если они не смогут произносить их. Умрет их поэзия, если никто не будет слушать ее.

Мистер Брендон был раздражен. На его землистых щеках появился слабый розоватый оттенок, а карие глаза его потемнели.

— Вы весьма нереально судите об этом, мисс Мередит. Я очень разочарован в вас. Я думал, что вы будете рады переменить обстановку, присматривая за прогрессивной выставкой, вместо мавзолея, заполненного мертвыми поэтами.

— Вы рассчитываете, что я стану присматривать за экспозицией «Век Хрома»?

Мистер Брендон ошибочно принял ее опасение за страх. Мгновенно его голос потеплел.

— Ну разумеется, — сказал он. — Ведь не думаете же вы, что я собираюсь взять кого–то другого управлять вашими владениями, верно? — Его голос даже слегка дрогнул, как будто сама мысль о таком предположении была невыносима для него. В каком–то смысле это означало: кто–то другой потребует больше денег. — Вы можете приступить к своим новым обязанностям прямо с завтрашнего утра, мисс Мередит. Мы уже наняли грузчиков, чтобы ночью переместить автомобили, а с утра здесь будет бригада декораторов, чтобы придать залу современный вид. Если получится, мы подготовим все, чтобы открыться для посетителей послезавтра… Вам знаком «Век Хрома», мисс Мередит?

— Нет, — цепенея, произнесла Эмили. — Я не знакома с ним.

— Я так и думал, что нет, поэтому и принес вам вот это. — Мистер Брендон протянул ей большую книгу, которую принес с собой. — «Анализ хромированного декора в искусстве двадцатого века». Прочтите это с большим вниманием, мисс Мередит. Это одна из самых важных книг нашего столетия.

Остатки неба обвалились вниз, и Эмили беспомощно стояла среди голубых развалин. Вскоре она осознала, что тяжелый предмет в ее руках — это «Анализ хромированного декора в искусстве двадцатого века» и что мистер Брендон уже ушел…

С тяжелыми чувствами она провела в музее остаток дня, и вечером, прежде чем уйти, попрощалась с поэтами. Она плакала, когда выскользнула через дверь с электронным запором на осеннюю сентябрьскую улицу, и плакала в аэротакси всю дорогу до самого дома. Собственная квартира казалась ей тесной и омерзительной, какой казалась ей несколько лет назад, до того, как поэтическое совершенство вошло в ее жизнь; и экран телевизора смотрел на нее из темноты, словно бледный и безжалостный глаз глубоководного монстра.

Она поужинала без всякого аппетита и рано легла спать. Лежа в пустой темноте, она вглядывалась сквозь окно в большую надпись, протянувшуюся поперек улицы. Эта огромная надпись подмигивала ей, передавая таким образом состоящее из двух частей сообщение. При первом включении там говорилось: ПОКУПАЙТЕ ТАБЛЕТКИ СОМИ. При втором: ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ. Долго сон не приходил к ней. И часть времени она была то леди из Шелота, облаченная в белоснежную мантию, проплывающая вниз по реке к Камелоту, то, затаив дыханье, скрывалась под поверхностью отведенного для купанья места, отчаянно надеясь, что соседские мальчишки, укравшие ее купальник, наконец–то устанут от собственного жестокого смеха и от собственных непристойных слов и уйдут, так что она сможет выбраться из холодной воды и забрать свою одежду. Наконец, после того как ей в шестой раз пришлось прятать свое пылающее лицо, они ушли, и она, спотыкаясь, посиневшая и дрожащая, выбралась на берег и с яростными усилиями постаралась вновь оказаться в привычном убежище своего синтетического платья. А затем она побежала, побежала неистово, назад, к деревне, и, однако, что было странным, она совсем и не бежала, а, наоборот, плыла, лежа в лодке, одетая в белоснежную мантию, плыла вниз по реке к Камелоту. «Как призрак, мерцающий мертвенно–бледным сияньем, меж замков высоких она проплывала безмолвно, стремясь в Камелот». И рыцари, и горожане — все вышли на пристань, как они делали всегда, и прочли ее имя на челне, и тут появился Ланселот, Ланселот или Альберт, потому что временами он был одним, а временами совсем другим, а в последнее время он был тем и другим. «У нее красивое лицо», заметил Ланселот–Альберт, и Эмили из Шелота отчетливо и ясно услышала его, даже, как ей казалось, будучи мертвой. «Бог милостив, леди из Шелота, он сохранит твое изящество…»

Команда грузчиков работала всю ночь, и зал Поэтов стал неузнаваем. Поэты исчезли, а на их месте стояли поблескивающие представители искусства двадцатого века. Там было нечто, называвшееся «Файердоум 8», как раз на том месте, где сидел Роберт Браунинг, мечтая о Э.Б.Б.,* а длинный низкий гладкий предмет с невероятным названием «Тандерберд» завладел местом, которое сделал священным Альфред, лорд Теннисон.

К ней подошел мистер Брендон, чьи глаза блестели не меньше, чем хромированный декор, который он так полюбил.

— Ну, мисс Мередит, так что вы думаете о вашей новой выставке?

Эмили едва не сказала ему правду. Но придержала всю накопившуюся горечь. Скандал мог кончиться для нее лишь полной потерей поэтов, а если она будет продолжать работать в музее, то, по крайней мере, будет знать, что они находятся рядом с ней.

— Она… она ослепляет, — сказала она.

— Это вам сейчас только кажется, что она ослепляет, но подождите, пока здесь не проведут свои работы оформители! — Мистер Брендон с трудом мог сдерживать свой энтузиазм. — Ну, я почти завидую вам, мисс Мередит. Вы станете обладательницей самой прекрасной выставки во всем музее!

— Да, думаю, что стану, — сказала Эмили. Она смущенно оглядела своих новых подопечных. И тут же спросила: — Мистер Брендон, почему они выкрашены в такие яркие безвкусные цвета?

Блеск в глазах мистера Брендона слегка ослаб.

— Я вижу, вы даже не открывали «Анализ хромированного декора в искусстве двадцатого века», — осуждающе заметил он. — Даже если вы хотя бы как следует рассмотрели суперобложку, то поняли бы, что цветовая композиция в американских автомобилях была неизбежно связана с возрастанием во внешней отделке роли хрома. Эти два фактора соединились, положив начало новой эре в искусстве оформления автомобиля, которая длилась более столетия.

— Они выглядят как пасхальные яйца, — сказала Эмили. — Неужели люди на самом деле ездили в них?

Глаза мистера Брендона вернули себе прежний оттенок, а появившийся было энтузиазм рухнул к его ногам, как проколотый автомобильный баллон.

— Почему же, конечно, они ездили в них! Мне кажется, что вы умышленно не хотите меня понять, мисс Мередит, и я не одобряю вашей позиции! — Он повернулся и ушел.

Эмили вовсе не собиралась конфликтовать с ним, и ей хотелось вернуть его и извиниться. Но даже под угрозой смерти она не смогла бы сделать этого. Замена Теннисона на «Тандерберд» ожесточила ее гораздо сильнее, чем она думала.