Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение

Обер еще не успел и подумать о том, как использовать эту нежданную встречу, как прямо напротив него противоположный склон лощины взорвался грохотом и окутался плотными клубами серого порохового дыма.

«Около десятка стволов» — машинально прикинул Обер.

Один из мужчин, двое женщин и кто-то из детей упали, остальные сразу перешли на быстрый бег, стремясь как можно скорее миновать засаду. На бегу они вскидывали луки и посылали стрелы туда, где сквозь зеленую завесу кустов вился пороховой дым.

Снова залп. Сразу же упали еще три или четыре человека. Одна из женщин, судя по виду — беременная, неуверенно сделав несколько шагов, медленно опустилась на землю, стараясь не уронить ребенка, которого она несла на руках. Мужчина, замыкавший шествие (бежавшие впереди были уже убиты), со стоном схватился за окровавленную левую руку, выронив топорик, но затем подхватил его с земли и укрылся за большим валуном. Оставшиеся в живых — одна женщина (или две?) и несколько детей — попрятались среди кустов.

Кусты на склоне лощины зашевелились и по склону стали спускаться люди в темно-зеленых мундирах, с ружьями на перевес. Штыки слегка поблескивали в лесном сумраке.

«Жандармы, семь человек, вооружены штуцерами» — отметил Обер и на всякий случай стал подбирать удобную позицию для стрельбы. Тем временем один из жандармов поравнялся с раненой беременной женщиной, безуспешно пытавшейся отползти в сторону, и заученным профессиональным движением всадил штык ей в живот, выдернул его, и таким же заученным движением проткнул выпавшего из рук убитой ребенка. Обер не выдержал, вскочил на колено, и выстрелил дуплетом из обеих стволов. Два зеленых мундира, как сговорившись, покачнулись и упали лицом вниз.

Обер тут же бросился на землю и перекатился в сторону, на ходу переламывая ружье и вытаскивая стреляные гильзы. Вовремя. Три выстрела ударили почти слитно и пули сбили листья над тем местом, где он только что находился.

Ружье Обера вновь было заряжено, а жандармы, укрывшись среди кустов на дне лощины, лихорадочно перезаряжали свои штуцера. Обер осторожно выглянул. Черт, ловко попрятались. Но, кажется, один все-таки виден. Да, вот он! Обер прицелился и плавно потянул спусковой крючок. Жандарм вскинулся и стал заваливаться на сторону. Другого выдал тусклый блеск примкнутого штыка, когда он стал поднимать свое ружье. Обер выстрелил навскидку и увидел, как левый бок жандарма быстро потемнел от расплывающейся крови. Стоя на коленях, тот ткнулся головой в землю, и в такой позе замер, привалившись боком к валуну. Три ответных выстрела не заставили себя ждать, но Обер уже снова перекатывался по земле, на ходу перезаряжая ружье.

Пока жандармы не успели зарядить свое оружие, Обер сделал бросок вперед, прыгнул, и скатился вниз по склону лощины. Тишина. Медленно, стараясь не производить шума, Обер двинулся между кустов. Сквозь едва слышимое шуршание листвы до него донесся знакомый щелчок взводимого курка. Не раздумывая, Обер выстрелил на звук. В ответ ударил выстрел, но Обер успел укрыться за валуном.

«Не попал!» — досадливо подумал он. В его ружье один патрон, у жандармов — два заряженных штуцера. Надо исправить эту ситуацию.

Обер прыгнул, перекатываясь через голову, к следующему валуну. Выстрел одного из жандармов пропал зря. Обер лихорадочно вставил второй патрон в ружье, приподнялся, чтобы оглядеться…

Грохот выстрела раздался буквально в десяти шагах и пуля тупо ударила в левое плечо, резанув поврежденную мышцу болью. Ниже выдранного из куртки клока ткани по плечу стала струиться теплая жидкость. Но эта рана не заставила Обера промедлить с ответным выстрелом. На этот раз в патроне была не пуля, а картечь, и жандармский мундир на груди тут же превратился в лохмотья, обильно смоченные кровью.

Слева ухо Обера уловило свист летящего боевого топорика и, резко повернув голову, он увидел, как жандарм ловко уклонился от этого оружия, брошенного слабеющей рукой раненого пулага. Уклонился, но замешкался с выстрелом. Это стоило ему жизни — второй патрон из ружья Обера снес ему пол-головы, когда жандарм попытался упасть за большой валун. Но теперь оба ствола в ружье были пусты. А из-за кустов неторопливо выдвинулась еще одна фигура в жандармском мундире и, плавным движением опытного стрелка направила ствол штуцера прямо в грудь Оберу. Тот резким движением попытался уйти вниз и в сторону, и одновременно в воздухе свистнул боевой топорик, ударив прямо под ухо жандарму. Тот покачнулся и выстрел из штуцера пришелся куда-то высоко поверх кустов. Из раны на шее хлестала кровь, но здоровенный жандарм восстановил равновесие и с неожиданной прытью бросился со штыком наперевес к молодой женщине, метнувшей в него топорик. Женщина опрометью кинулась назад, и жандарм двинулся на Обера, чтобы не дать тому перезарядить ружье.

Обер не стал соревноваться с жандармом в рукопашном бое. Он последовал примеру женщины и со всех ног пустился бежать, на ходу заталкивая в ствол патрон и взводя курок. Резко затормозив, Обер обернулся. Вовремя! Жандарм уже делал выпад своим штуцером с примкнутым штыком. Обер, оттолкнувшись, бросился спиной на ближайший куст и нажал на спуск. Барахтаясь в колючих ветвях, больно царапавших раненую руку, он кое-как выбрался из куста как раз к тому моменту, когда жандарм, выпустивший ружье из раненой правой руки, пытался поудобнее перехватить его левой. Действуя своим ружьем, как дубинкой, Обер нанес удар прикладом по височному шву. Жандарм молча повалился в траву.

Обер быстро подбежал к месту, где сидел раненный пулаг. Оказалось, что у него задета не только рука, но прострелена и икроножная мышца. Торопливыми движениями Обер перетянул ногу под коленом и туго забинтовал сквозную рану. Пока он возился, к ним подошла молодая женщина, тащившая на руках двух малышей, а еще один ребенок, постарше, держался чуть позади нее.

Приняв решение, Обер старательно выговорил на языке пулагов — «Леэйе!» («Идем!») — и, взвалив раненого себе на плечи, перешел на плавный скользящий, бег, удаляясь от места схватки. Женщина с ребятишками бросилась за ним. С минуты на минуту здесь могли оказаться остальные жандармы и Обер не рассчитывал, что из второй стычки с ними можно будет выйти столь же удачно. Их голоса уже слышались совсем неподалеку и Обер долгое время не сбавлял темп.

Наконец, выбившись из сил, он остановился передохнуть, перевязать собственную кровоточившую руку, и дать передышку раненому пулагу. Да и женщина с детьми, и бежавший за ней маленький мальчик тоже были на исходе сил и начали заметно отставать. Наскоро перетянув свою руку, Обер снова собрался в путь. «Ваура?» («Куда?») — спросил он женщину. Та, помедлив, неопределенно махнула рукой вглубь леса. «Ийя!» («Вперед!») — приказал ей Обер, а сам, вновь взвалив раненого (который упорно молчал и лишь изредка стонал сквозь зубы) на плечи, двинулся за ней.