Владимир Савченко - Испытание истиной

... Это ни на что не похоже, потому что вселенское волнение материи - с возникновением, развитием и распадом галактических вихрей и звездно-планетных всплесков - четырехмерно. Все, что мы видим, слышим, чувствуем, лишь частные проявления его. Вот его и надо понять. А частицы... что частицы! -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --

И снова утро, и снова крестится на электрочасы тетя Киля.

...А я тоже знаю молитву. Ей меня выучила бабушка Дарья в селе, в войну - когда пришла "похоронка" на отца. Для панихиды. "Сам един еси бессмертный, сотворивый и создавый человека, земний убо от земли создахомся и в землю туюдже пойдем, яко повелел еси, сотворивый мя и рекий мя, яко земля еси и в землю отдыдеши..."

"Земля еси и в землю отыдеши..." Обобщим: среда еси - и в среду отыдеши. Ничто не ново в мире. Кто-то умный давно понял этот великий, поистине библейской простоты и беспощадности закон единства материального волнения. А потом кто-то глупый дал ему имя "бог". Навешивать ярлыки во все времена было занятием для дураков.

Занятно: о чем ни возьмусь думать, все ведет меня к той же идее. И частицы, и музыка, и старая молитва... Оно и естественно: правильная идея о мире должна обнимать все.

Сегодня после обеда поймал Кузина в кабинете, загнал за стол и блестя глазами, изложил свои идеи и размышления. Он вежливо выслушал, а потом - не то чтобы разгромил (Виталий Семенович никого не громит, это не в его характере), а, как говорится, облил меня холодной водой скепсиса.

- Дмитрий Андреевич, - сказал он, - я в принципе допускаю, что на базе ваших смелых идей ( в частности, идея переменности микрочастиц мне представляется весьма многообещающей) возможно построить интересную теорию. Даже общую теорию. Но, Дмитрий Андреевич, - он поднял палец, - но!.. Именно в общности ее и будет главный изъян. Не надо забывать, что мы живем во время пышного расцвета специальных наук. Они дают наибольший выход и в плане прикладном, и в плане эксперимента. Я не берусь определить, что причина, а что следствие: то ли расцвет узких теорий произошел от ограниченности исследователей, от их неспособности объять, так сказать, необъятное, то ли успех одних узких теорий повлек за собой развитие других... но факт налицо. И поэтому общая теория, построите ли ее вы или кто-то иной, ныне обречена.

- Почему?! - возопил я.

- Да очень просто: 99% такой теории окажутся ненужны - да и непонятны любому узкому специалисту. Любому! А по единственному понятому проценту ни один ученый не станет судить о правильности теории в целом. Это значит, что такая теория обречена на непонимание и забвение.

- Дмитрий Андреевич, - душевно продолжал он. - Мне хотелось бы коснуться и ваших... эмюэ... глобальных суждений. Не стану оспаривать ваше подозрение, что физика последние десятилетия шла, как вы говорите, "не туда". Это возможно. Во всяком случае, пиковое положение в области элементарных частиц, которому мы свидетели, к такому взгляду склоняет. Но, Дмитрий Андреевич, но!.. Не надо забывать, что в этом направлении, то есть, по-вашему, "не туда", все разделы физики шли вместе, в ногу, максимально, приноравливаясь друг к другу в идеях, осмыслении результатов и создании общих понятий. Сейчас наша наука, независимо от того, куда она идет и к чему придет, является мощной и весьма устойчивой системой, пошатнуть которую очень не просто. Физикой сейчас профессионально занимаются сотни тысяч, если не миллионы людей. Их труд и творчество, их жизненные интересы накрепко связаны с теми идеями, что есть сейчас, - а не с теми, что у вас или иного новатора на уме.

- Понимаете, Дмитрий Андреевич, - лирически вел он еще дальше, сейчас, в последней трети XX века, создать ситуацию, подобную кризису физики конца XIX века, крайне затруднительно. Ведь в отличие от того времени ныне есть электроника, вычислительные машины, лазеры, ядерная энергетика - и прочее, и прочее. Все это возникло из физических идей. И работает, Дмитрий Андреевич, работает! Взгляды на мир, которые вы намереваетесь оспорить, проникли в сознание каждого грамотного человека, в преподавание, проектирование... даже в философию и в политику в известной мере. А развитие иных идей - пусть более верных, но иных - приведет к такой ревизии, такой ломке и растерянности, которые сейчас вряд ли допустимы.

- Вот тебе на! - подал голос я. - А как же призывы Нильса Бора и других корифеев к радикальному пересмотру, к "безумным" идеям? Ведь все их приветствуют.

- Ах, Дмитрий Андреевич! - Виталик даже покивал с улыбкой от полноты чувств. - Неужели вы, ученый с десятилетним стажем, не понимаете, что приветствуют-то, имея в виду уютное, карманное академическое "безумие" чтобы без потрясения основ, без сокрушения авторитетов? Да и приветствуют-то высказывания корифеев, а не наши с вами. Таким образом, Дмитрий Андреевич, он встал, давая понять, что беседа близится к концу, - я все-таки порекомендовал бы вам не замахиваться на всю физику, а продвигаться обычным апробированным путем частных теорий.

...Словом, "и по камешку, по кирпичику", не покушаясь и не обобщая".

Виталий Семенович очень придирчиво прочел эту запись. Речь шла о нем самом, да и следователь оставил пометки красным карандашом. Все было правильно, хотя Калужников и утрировал его манеру речи. Он и сейчас сказал бы ему то же самое.

Командировка в Сухуми. Лечу над морем. Самолет идет низко, и из моего иллюминатора видна динамичная картина шторма: валы мерно набегают на берег, бьют в него, разваливаются в брызгах и пене, откатывают, снова набегают... Но вот самолет взял курс в открытое море, берег ушел из поля зрения, и - о чудо! - штормовое волнение застыло. Есть и валы, и впадины между ними, но все это выглядит убедительно неподвижным. Будто это вовсе и не вода.

Только если долго смотреть, можно заметить медленное - куда более медленное, чем общий бег волн к берегу! - перемещение валов относительно друг друга: их гребни то слегка сближаются, то отдаляются. Чуть меняются и высоты валов, появляются или исчезают пенистые барашки на них...

Командировка в Сухуми по частной проблеме, но думаю я все о том же, об общем.

Вот она, разгадка устойчивости мира, в котором живем! Это меня озадачивало: как так, мир есть волнение материи - а формы тел и их расположение долго сохраняются? Да ведь потому и сохраняются, что мы всплески материи: и волна-солнце, и волны-планеты, и волнишки-горы на них, и даже волна-самолет, и я в нем... все мчим в основном в одном направлении, в направлении существования (по времени?), с огромной скоростью (не со скоростью ли света? Именно она должна быть скоростью распространения возмущений в среде; да и энергия покоя тел Е = Мс^2... хорош "покой"!). Этот бег волн можно заметить только с неподвижного "берега"; но его нет во вселенной, а если и был бы, мы-то не на "берегу"! А так мы можем заметить только изменения в картине взаимного расположения тел-волн вокруг, то есть относительное движение.