Владимир Савченко - Похитители сутей

— Не подписано. Да это и неважно. Было вчера такое?

— Все равно это он, — уверенно сказал Контрастюк. — Ну, было, так что?

— То есть как “так что”?! — пришла очередь Звездарику опешить. — Самое трагическое место оперы, а вы, любящий убийца Хозе, два кукиша!.. А система Станиславского, вживание в образ?

— Вживание вживанием, но у меня самолюбие тоже есть. Что же он подначивает-то?

— Кто?

— Да Арбалетов этот. Подумаешь, мэтр, светило!

— Вы не горячитесь, объясните толком.

Певец понизил голос, стал объяснять. Финальная фраза Хозе в “Кармен” — и особенно последняя высокая и долгая нота — одна из труднейших в певческом репертуаре; да к тому же конец партии, певец устал. Поэтому бывают случаи, когда на этой ноте срываются, дают петуха — особенно молодые певцы, не умеющие рассчитать свои силы. И вот перед генеральной репетицией Контрастюк, впервые допущенный к исполнению такой серьезной роли, нечаянно услышал, как Арбалетов говорит в кругу музыкантов, посмеиваясь: “Этот точно не вытянет, киксанет на коде…” — и даже предлагает пари. Молодого певца задело, он почувствовал спортивную злость и доказал, что не только не “киксанет”, но и оркестр перетянет.

— Ну, перетянули, ладно… а кукиши зачем?

— Для полного триумфа, — сказал певец, Семен Семенович смотрел на него с сомнением.

— Я все-таки не понимаю: как вы рассчитываете заставить зрителей поверить в ваше искусство, в страшную судьбу Хозе… если вы сами в это не верите?

— Нет, ну-у… на премьере я, конечно, кукиши крутить не стану, — подумав, сказал тенор.

Начальник отдела взглянул на контрольную пси-карту Контрастюка. В столбце интеллекта было всего пять дырочек, пять баллов из двенадцати возможных. “Да, похоже”.

— Пси-траспортом пользовались? Индивидуальным, “электричкой”?

— Нет, — ответил подозреваемый. — “Электрички” берегусь, а индивидуальные классы пока не по карману.

Жаль, подумал Звездарик, это сразу разъяснило бы дело: сравнить полетную пси-карту с контрольной, если перфорация совпадет, извиниться и отпустить.

Рядом шел другой разговор.

—Какая тема вашей диссертации, позвольте узнать?

— “Этика и эстетика взаимоотношения полов”.

— О, прекрасная тема! А степень готовности?

— Предварительная защита на днях, официальная через два-три месяца.

Голос у спрашиваемого был сдержанно-зычный, с по-лекторски внятным произнесением слов.

— Но простите: при такой возвышенной теме диссертации — и приставать к женщине с нескромными, мягко говоря, предложениями. Даже деньги предлагали. Как это понять?

— Видите ли, это был эксперимент.

— Вот как! И в чем он заключался?

— Я выбрал молодую, привлекательную и заведомо порядочную женщину и хотел, набавляя по десятке, установить, при какой сумме она примет мое, как вы сказали, “нескромное” предложение.

Закончив фразу, подозреваемый переложил правую ногу на левую и снова вытянул их.

— Интере-есно! — протянул Витольд. — Вы считаете, что порядочность женщины может быть оценена в деньгах?

— Почему же нет, ведь оцениваем мы ее в баллах пси-шкалы. “Ишь, отбрил! — отметил прислушивающийся краем уха Звездарик. — Надо бы и нам инъектировать себе хоть на время собеседований дополнительные баллы интеллекта, а то ведь не со всяким, глядишь, и совладаем”.

Витольд Адамович тоже не нашелся что ответить.

— И много таких экспериментов над женщинами вы уже провели? — спросил он, помолчав.

— Это был первый. И тот не дали закончить!

— А почему вы выдавали себя за иностранца?

— Для чистоты опыта — есть, знаете ли, такое научное понятие. Дело в том, что отношение женщин к своим соотечественникам или соплеменникам всегда как-то более субъективно, личностно, нежели к иностранцам и инопланетянам.

— Это фраза из вашей диссертации?

— Да, одно из положений ее.

— Любопытно… Чистота эксперимента под названием “развратные действия”. (“Нет, в Витольде можно не сомневаться, — бегло подумал начальник отдела, — внешнее добродушие, простоватость, а за ними, как за кустом, приготовившийся к прыжку тигр”.) У тебя в институте вы проходите как Джон Криклей или как Иван Степанович Крикунов?

Движением бровей спрашиваемый выразил неудовольствие применением к нему глагола “проходите”, сказал сухо:

— Как Крикунов, разумеется.

— А теперь будьте добры объяснить мне, любезнейший Иван Степанович, зачем понадобился этот, с позволения сказать, эксперимент при наличии готовой диссертации? Ведь он в нее не войдет.

— М-м… н-ну… видите ли…— тот смешался, но быстро овладел собой. — Тема обширная, кандидатская диссертация ее далеко не исчерпает. Я рассчитываю потом сделать и докторскую.

— Творческое, значит, горение? Так-так… Пси-транспортом пользовались? — задал Витольд стандартный вопрос. — Индивидуальным, “электричкой”?

— Нет, — сходно ответил соискатель. — “Электрички” избегаю, а по высоким классам…— он выразительно потер пальцами. — Вот защищусь, тогда смогу путешествовать…

— …по соответствующему вашим исключительным способностям седьмому классу? — закончил Витольд.

— Да, именно.

— Лжете вы все, Иван Степанович, — кротко произнес марсианин, — слушать противно, уши вянут. Пользовались вы неоднократно “электричкой” в бытность вашу фарцовщиком Ваней Криком. Посещали Венеру, Марс, Сатурн со спутниками, Меркурий, обмениваясь телами с коллегами по ремеслу. Прихватывали там чужие сути, сбывали здесь. Мы располагаем не только вашей полетной пси-картой, — которая, кстати, в участке интеллекта ничуть не напоминает нынешнюю! — но и вашими отпечатками пальцев. Не угодно ли взглянуть? — Витольд протянул через стол Крикунову два прямоугольника из пластика.

Но тому не было угодно: он подобрал ноги, откинулся к спинке КПСа, смотрел на исследователя с ужасом.

— Прежде интеллект у вас тянул только на четыре балла, — продолжал тот, — да и их-то вы натягивали только за счет недюжинной хитрости, коя в сочетании с нахальством и нулевой нравственностью (то есть попросту с безнравственностью) и вела вас по скверной дороге. А нынешний десятибалльный интеллект — с узкой одаренностью в гуманитарных науках, в этике и эстетике, с глубокими познаниями по этой части — он не ваш. Подлинный хозяин его — профессор Воронов, который вот уже полгода после возвращения из галактической командировки, как говорится, ни здесь, ни там: тело в анабиозе, а некомплектная личность без ума и памяти в специальном ЗУ пси-машины. Фактически это он выполнил данную работу и результаты, если сочтет нужным, будет публиковать от своего имени. Вчерашний же случай, любезный Ваня Крик, никакой не эксперимент, а проявление вашей подлинной натуры, которая себя рано или поздно обнаруживает. На этом-то такие, как вы, и горят.