Марина Саввиных - Возвращение Париса

Марина Саввиных

ГЛИНЯНЫЙ ПЯТИГРАННИК

(этюды о женской непоследовательности)

ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАРИСА

1.

ПРИАМ. Спустившись в книгохранилище, я обнаружил там Кассандру. Она сидела на полу, заваленном свитками и табличками, и что-то читала, до того углубившись в свое занятие, что мой приход долго оставался ею не замеченным.

Семейный архив. Точно! Она-таки добралась до него. Не могу сказать, что ее любопытство, в общем-то похвальное, меня утешило и порадовало. Догадываюсь, что она ищет. Если в жизни на что-то и можно положиться, то только не на благоразумие слуг ... И ведь ерунда большей частью... Бред! А дети растут в атмосфере тщательно скрываемых тайн. Бедняжка Кассандра! Что она там найдет, кроме долговых расписок, счетов да унылых произведений юридического крючкотворства?

Я окликнул ее. Девочка испугалась, будто захваченная на месте преступления. Вскрикнула, покраснела... Я строг к ней, может быть, даже слишком. Хотя, по правде сказать, люблю ее больше других. Она - странная. Умница, фантазерка, трудолюбивая и дотошная, как скворец. Жаль, фантазии ее - какие-то совсем бредовые. Какие-то опасные фантазии, с неподражаемым оттенком пифийской жути. Я запретил ей посвящать Поликсену в свои сны и видения. Допустим, она действительно что-то такое видит, но мне не хватало в семействе еще одной Кассандры! Поликсена - дитя хрупкое, впечатлительное... тайн хранить не умеет: не было случая, чтобы своими секретами она не поделилась с матерью или со мной.

Кассандра выслушала запрет, прикусив губу. И ничего не ответила. Только после этого окончательно замкнулась. А через некоторое время начались конспиративные визиты в книгохранилище. Кассандре вздумалось раскрыть загадку своего происхождения. В том, что тут есть какая-то загадка, она нисколько не сомневается. И попробуй убедить ее в обратном! И себя успокоить - попробуй... Почему она такая? Не как все. И чувствует, бедняга, сама чувствует, что не как все. Теперь она почти не разговаривает ни с кем. Подойдешь приласкать, расспросить - иной раз прямо шарахнется, словно речь человеческая ее самим звучанием оскорбляет.

Я потребовал показать мне документ, который она держала в руках. Это был старый-престарый список оракулов, в разное время данных представителям рода. Пробежав глазами хорошо знакомый текст, я, как и следовало ожидать, ничего нового не нашел. Все тот же стандартный набор невразумительных метафор - толкуй как хочешь! Почтенное занятие для девицы - корпеть над этой нудной пошлостью!

Пока я рассматривал свиток, Кассандра стояла передо мной, скромно опустив очи долу, и только время от времени бросала на меня сердитые взгляды...

2.

ПОЛИКСЕНА. Она пришла ко мне поздно вечером. И говорит: ну... и как тебе Парис?

Прям с ума все сходят по этому Парису! Тоже мне... прыщ на ровном месте... Третьего дня он был пастух. Старейшины к соревнованиям его допускать не хотели: прецедент дурной! Этак скоро и рабы с царевичами состязаться начнут! А теперь... Парис, Парис... Только и разговоров! Будто от побед и успехов в нем благородная кровь образовалась! Был пастухом - пастухом и остался!

А Кассандра: Он - удивительный!

Нахальный - это точно. Кто он такой, чтобы подмигивать царевне! Как все-таки слава действует на человека... Венки, приветствия, букеты... Красивый, да. Очень красивый. Ну и что!

Я сказала: Ничего особенного... Ты просто влюбилась, Кассандра! Но имей в виду, он женат. На безупречной красавице. Она, говорят, - просто нимфа! Так что выбрось из головы.

А она: Ничего ты не понимаешь! У него такое лицо... такое милое и страшное!

А я: Как это - милое и страшное?! Так не бывает.

А она: Выходит, что бывает... Когда он случайно вдруг оказывается поблизости, я вся дрожу от радости... или - от страха? Как тебе это объяснить?

Тут она обняла меня за шею и зашептала в самое ухо: МЫ НЕРАЗРЫВНО СВЯЗАНЫ ДРУГ С ДРУГОМ: Я - И ОН!

Ну вот, опять заговаривается... Я ее выпроводила... от греха...

И, готовясь ко сну, задержалась ненадолго перед зеркалом.

Нет, правда, я - ничего... совсем даже ничего... Больше того, я хорошенькая! Если честно, то он все время смотрел на меня, глаз не сводил... а я сделала вид, будто у меня развязалась сандалия, и разглядела его как следует, пока моя рабыня как бы возилась с ремешком. Тут-то он мне и подмигнул... весьма недвусмысленно... Нахал!

Но до чего опасный!.. улыбка, взгляд, осанка... Никогда раньше я не видела таких пастухов. О которых бы легенды ходили. Которые бы на нимфах женились. У которых такое прозвище было бы: Александр... Как звучит! АЛЕКСАНДР! Так полководцев называют, а не пастухов. Не удивительно, что Кассандру зацепило.

С ее-то больным воображением только в Париса и влюбляться!

Впрочем, он действительно очень мил...

3.

ГЕКУБА. Разумеется, от Эсака не укрылось мое беспокойство. Когда я с детьми выходила из храма, он подал мне знак: неуловимое движение бровей, губ и подбородка... мгновенная гримаска, которую я тотчас угадала. Я пропустила дочерей вперед, подождала, пока они достаточно удалятся и, быстро свернув направо, через внутренний дворик проскользнула в его покои.

В комнате, где мы когда-то оставались с ним наедине, никого не было. Но я так привыкла ждать его - иногда подолгу, что ничуть не смутилась.

Здесь, в тишине и полумраке, насыщенном легким веянием экзотических трав, моя тревога сгустилась, как серебристые облака сгущаются в грозовую тучу.

Память - сок цикуты... Она отнимает волю и способность к движению... Только Эсаку дано поддерживать во мне слабые токи жизни, утешать и обнадеживать...

Я мысленно позвала его, зная, что он почувствует зов, какие бы дела его в эту минуту ни занимали.

Боль моя, грех неискупимый, самое чистое и святое, что когда- либо было и до сих пор есть в моей жизни, - вот что такое Эсак!

Не стоило бы сравнивать Эсака и Приама. Приам - богатырского телосложения, высокий, статный, с открытым доброжелательным лицом. Эсак - низкоросл и тщедушен.

Приам - блестящий политик, мудрый правитель, по достоинству уважаемый народом, я не припомню случая, чтобы он совершил необдуманный поступок или просто без расчета рискнул. Эсак временами бывает капризен, как дитя. То в хандру впадает, то в творческий экстаз, он почти непредсказуем, его известность - едва ли не скандального толка, и если бы не могучий дар проповедника и волхва, его вряд ли стали бы терпеть в жреческой касте. Как предсказателя его чтут. Как мага - боятся и глухо ненавидят. Мне уже приходилось спасать его от неминуемой смерти, прятать в своем доме - тайком от мужа, для которого благоразумие - решающий мотив всякого действия, поэтому на Приама, если что, Эсаку надеяться не приходится, хотя они всегда относились друг к другу со снисходительной благосклонностью.