Уитли Страйбер - Точка Омега

Дэвид последовал за ними, оказался в полосе света, и его охватили удивительные ощущения, физические и эмоциональные — дрожь наслаждения, смешанная с горькой ностальгией.

«Вот так мы и должны себя чувствовать, — подумал он, — это и есть цель жизни».

В ярком свете он увидел свисающую вниз лестницу — очень старую, с погнутыми ступеньками, но сделанную из серебристого металла, испускавшего величественное сияние.

Дэвид вспомнил рассказ друга его деда — нечто похожее видел отец Хейм в Фатиме — и понял, что уже тогда они готовились.

Линда с трудом поднималась наверх. Из левой ноги торчали белые кости, скрюченные пальцы изувеченных рук цеплялись за ступеньки, она мучительно втягивала воздух через разбитые губы и сломанные зубы. Том помогал ей, обняв за талию.

— Присмотри за ранеными, Дэвид, — сказала Кэролайн. — А мы возьмем ситуацию под контроль.

Когда свет наполнил Линду и ее тело стало белым, она начала его отражать. Он увидел, как кости исчезают в коже, и лицо становится нормальным — более того, оно начинает испускать сияние и радость высшего мира, и у Дэвида возникло ощущение, что он находится рядом с великим и достойным существом, вернувшимся домой.

У него на глазах обычный тихий пациент превратился в великолепное безупречное существо, возносящееся в исцеляющем потоке света.

Внезапно его сердце сжалось от скорби. Кэролайн взяла его за руку, и он понял, что у нее возник тот же вопрос: почему не я?

Другие пациенты двинулись вперед, словно пилигримы к храму; они брели, как в тумане, ослепленные светом, и их голоса звучали глухо и отдаленно. Некоторые поднимали руки, словно просили об освобождении.

Но уже в следующее мгновение Линда, свет и огромный объект, являвшийся его источником, — все исчезло, великолепие устремилось в беспорядочный хаос небес.

Том Драйден издал пронзительный, полный горечи вопль и рухнул на траву.

Дэвид услышал стоны — люди переживали глубокое горе и отчаяние.

— Не нужно, — сказала Кэролайн. — Все уравновешено.

Том поднялся на ноги и побрел к ним.

— Мы шли вместе, — пробормотал он. — Вместе! — Он пару раз подпрыгнул, хватая руками воздух.

Остальные толпились рядом, глядя в фиолетовое небо и взывая к пустоте.

— Пожалуйста, нам нужно вернуться в дом, здесь опасно, — сказал Дэвид.

Они двинулись обратно.

— Если нечто подобное повторится, — сказал он Глену, когда они вернулись, — вам следует выпустить наружу любого пациента. Я не хочу, чтобы они убили себя, бросаясь на дверь и стены.

Глен кивнул.

Большинство пациентов разбились на небольшие группы и о чем-то беседовали между собой. Том Драйден обхватил себя руками и тихонько раскачивался с закрытыми глазами.

— Вы не могли бы о нем позаботиться? — попросил Дэвид Клэр Майклс.

— Конечно, доктор, — ответила врач-стажер. — Том, хотите ксанакс? Я вам дам, если это необходимо.

— Грехи мира принадлежат нам, — сказал Том. — Грехи всего мира.

— Почему они принадлежат нам? — мягко спросила Клэр, уводя его за собой.

Если прежний мир вернется — если такое вообще возможно, — из нее получится отличный врач.

Дэвид подошел к Кэти, которая вытирала кровь со лба Сэма Тейлора.

— Мне очень жаль, Сэм, — сказал Дэвид.

— Это я должен сожалеть, доктор. Я потерял своего пациента.

Естественно, он имел в виду Мака, но, по правде говоря, Дэвид был только рад, что того нет в клинике.

— Об этом типе не стоит сожалеть. Кэти, как Бев Кросс?

— Все в порядке, — ответила она, и Дэвид направился в художественную мастерскую.

Кэролайн сидела под светом лампы, которую она придвинула вплотную к мольберту, и снова сосредоточенно рисовала.

Когда Дэвид подошел к ней, он почувствовал, что Кэти не сводит с него глаз.

— Я в порядке, — сказал он Кэти.

— Я знаю.

Он уловил в ее голосе гнев, остановился и вернулся к ней.

— Я в полном порядке.

— Мы потеряли двух пациентов. Сначала ушел Мак, теперь это… Ты отлично справляешься со своими обязанностями, доктор. — Она отвернулась и решительно зашагала по коридору.

Он ее догнал.

— Кэти, ты должна взять себя в руки.

Она замерла на месте и наклонила голову.

— Я? Нет, не думаю. Ты трахаешься с пациенткой. Другой сбежал, почти наверняка ему угрожает опасность, возможно, он уже мертв. Теперь еще и это — я даже не могу представить, что случилось с Линдой. Но в одном уверена — ты не компетентен.

— Я не могу уволиться. Куда я пойду?

— Дэвид, я считаю, что прошлая ночь была чудесной, и у нас есть шанс стать важными друг для друга людьми. Быть может, мы даже познаем настоящую любовь. Но ты не должен трахаться с пациентами.

Дэвид посмотрел на Кэролайн, которая продолжала быстро рисовать. Кэти перехватила его взгляд и отпрянула в сторону.

— Тогда иди, развлекись со своей игрушкой. — И она быстро зашагала дальше.

— Кэти!

— Я буду в изоляторе с ранеными.

Когда она ушла, Кэролайн сказала:

— «И высоты будут им не страшны, и на дороге ужасы… ибо отходит человек в вечный дом свой…» [37] Еккл. 12:5. Тебе известно, откуда это?

— Конечно. Екклезиаст.

— А ты знаешь, что Библия — это научный документ?

— Сомневаюсь.

— Ты слеп душой и, значит, слеп в науке души. Ты боишься самого себя, Дэвид. Вечный дом Екклезиаста есть тень души, простирающейся сквозь время, ищущей жизнь и предыдущие жизни. Ты должен открыть себя, Дэвид.

— Я помню, помню очень многое. Я даже умею пользоваться лампой Герберта Эктона.

Кэролайн положила кисть и наклонилась к нему.

— Нам нужно попробовать серьезную дозу золота. Сделай себе инъекцию.

— Это тяжелый металл. Его нельзя использовать для таких целей.

— То, чем мы пользуемся, уже не металл; более того, он не имеет реальной связи с физическим миром, как другие химические элементы.

— Золото есть золото.

— Нет, все началось с древней субстанции, золото стало суперэлементом. В своей чистой форме оно такое легкое, что способно левитировать.

— Но почему ты называешь его древним — вы ведь только что его создали.

— Мы следовали правилам и использовали немного древних материалов, и это облегчило нам путь создания нового золота.

Ее руки неуловимо, плавно поднялись, и она прикоснулась ладонями к его лицу. Любовь в глазах Кэролайн была столь сильной и откровенной, что Дэвид смутился и отвел глаза.

— Дэвид, ты не должен отворачиваться от нашей любви. Тебе необходима ее энергия.

Дэвида охватила ярость, и он отстранился.

— Проклятье, заткнись! Что за бессмысленный бред ты несешь!

Кэролайн опустила глаза и молча вернулась к мольберту.

Дэвид оглядел комнату, где собралось немало пациентов. Он понимал, что должен взять ситуацию под контроль и навести порядок, но больше всего на свете ему сейчас хотелось уйти отсюда, он не мог больше находиться рядом с Кэролайн. Дэвида сильно тревожило, что он не испытывает к ней ничего, в то время как ее переполняют нежные чувства.