Антон Орлов - Контора Игрек

– Какие ракушки в вакууме? У тебя что, глюки?

– Я имею в виду морской корабль. На Лярне мне принадлежало несколько грузовых галер, ходивших по Внутреннему морю, и две прогулочных яхты. На той части судна, которая погружена в воду, селятся моллюски, полипы и прочие странные создания. Когда корабль вытаскивают на берег, его днище похоже на причудливый парк, умирающий и каменеющий под безжалостными зелеными лучами солнца. Фласс, как бы мне хотелось побывать на Лярне… после того, как убью Маршала. Могу вообразить, как он будет всех нас поучать и плоско острить, говорить гадости Тине, по всякому поводу некрасиво ругаться – и я должен буду все это терпеть! Еще и к тебе начнет приставать с домогательствами…

– Думаешь, оно ему надо?

– Почему бы и нет? Ты очень привлекателен, ты ведь и сам об этом знаешь, а твои подавленные желания окружают тебя ореолом, подобным сиянию тех ночных цветов, которые мы видели на Вьянгасе. Тина этого не замечает, потому что ее это не касается, а Стив – иное существо, ему наши страсти чужды, но на многих это действует безотказно, – Живущий-в-Прохладе говорил с академическим спокойствием, словно речь шла о предмете отвлеченном, умозрительном, но вдруг его желтые глаза жестко сузились, и он процедил: – Маршал тебе нравится?

– С чего ты взял?

– Ты сказал, что он сильный. Я давно заметил, что сила тебя влечет и возбуждает. Ты не ответил на мой вопрос – да или нет?

Внезапно он одной рукой сдавил Полю горло – ошеломляюще резкий жест, нажим намеренно болезненный.

– Нет!.. – прохрипел Поль. – Не надо, пусти… Убивай его на здоровье, мне не жалко…

Лиргисо разжал пальцы.

– Извини, я должен был убедиться, что ты не солжешь.

Мягкий вежливый тон, словно ничего не произошло.

– Сволочь ты. По-другому убедиться не мог?

– А тебе известен другой пригодный способ?

«Сыворотки правды» для Поля не годились – противопоказаны, как и любые фармацевтические препараты, кроме разве что витаминов. Последствие повторной передозировки на «Гиппогрифе». Когда прилетели на Нез, Лиргисо разыскал доктора Суйме, известного токсиколога, она лечила Поля после первого отравления. Пожилая незийка удивления не выказала. «Так я и думала, что еще увижу вас обоих», – проворчала она со вздохом, когда ее телепортировали на яхту, а потом, проведя анализы и тесты, выдала заключение: никаких лекарственных препаратов без крайней необходимости, полный запрет на допинги, стимуляторы, снотворное, психотропные средства – результаты непредсказуемы. Так что воспользоваться нермалом или другим аналогичным снадобьем Лиргисо не мог.

– Ты зря паникуешь. Речь шла не о том, чтобы договориться с ним, а о том, чтобы сдать его Космополу в живом виде. Тина сказала именно это.

– Почему бы после первого шага не сделать второй?

– Потому что она знает о «Конторе» все то же, что знаешь ты. Тина договорится скорее с чертом, чем с Маршалом.

– Хотел бы я в это верить… – прошептал Лиргисо, прикрыв глаза, словно разговаривал сам с собой. – Не должно быть даже крохотной вероятности, что он уцелеет. Я не хочу пережить это еще раз.

– А ты думаешь, я хочу? Поэтому я и предлагаю преследовать его в полном составе.

– Поль, буду откровенен, есть еще одна причина, в силу которой убить его должен я. Это мой единственный шанс что-то изменить в своем нынешнем положении. Драма на Вьянгасе повергла всех в ужас, и тот, кто уничтожит Маршала, станет героем Галактики. А героям, как тебе известно, многое прощается… Пусть они хотя бы снимут формулировку «вне закона» и отменят награду за мою голову, я ведь никогда не был террористом, как Маршал или мой покойный патрон! Если я окажу Галактике столь важную услугу, это, надеюсь, примирит их с моим существованием. Они будут иметь в виду, что на меня и в дальнейшем можно рассчитывать, и я с нелегального положения перейду на полулегальное – и то хорошо… Так что я это сделаю, а ты мне поможешь, хочешь ты этого или нет. Пытать тебя я не собираюсь, одна мысль об этом для меня невыносима, и шантажировать тебя, как тогда с Клиссом, тоже больше не стану. Однако не радуйся, я буду держать тебя здесь в полной изоляции до тех пор, пока не согласишься выполнить мою просьбу. Цена твоей свободы – Маршал.

– Ты уверен, что справишься с ним? И что мы не получим, как в прошлый раз?

– Не волнуйся, уверен. Все, что Маршал использует против нас, вернется к нему обратно в приумноженном виде, а мы для него будем недосягаемы. Прелестный прием, называется «эаргно» – «зеркало».

– Хорошо, я согласен. Только убивать его будешь сам.

– Ну конечно, сам, – ухмыльнулся Лиргисо. – Тебе я комара прихлопнуть не доверю. Киллер…

– Кстати, мне уже надоело в наручниках. Разве ты меня боишься? Ты ведь сильнее и дерешься лучше.

– Пока ты в наручниках, ты предсказуем. Я еще не забыл, как ты пытался заколоть меня осколком бокала.

– После миксер-моря я раздумал тебя убивать. Если помнишь, даже когда мы дрались из-за Клисса, я не пустил в ход стилет.

– Твой стилет у меня. Пока ты был без сознания, я тебя обыскал. Естественно, получил ни с чем не сравнимое удовольствие… Правда, я торопился и сейчас думаю: не стоит ли повторить процедуру?

– Сделай мне кофе.

Холеная, с серебряным маникюром рука, потянувшаяся было к «молнии» на джинсовой рубашке Поля, замерла в воздухе.

– Две ложки сахара и сливки, – добавил Поль.

В течение нескольких секунд Живущий-в-Прохладе смотрел на него так, словно увидел впервые, потом поднялся и вышел, не проронив ни слова.

«Я не боюсь… По-настоящему страшно только то, что ты сам можешь сделать другим. Это я понял на Вьянгасе, когда вернулся в прошлое, на место преступления, и снова увидел погибающий город, горящих заживо людей… А он пытался скормить мне спасительную ложь, хотя его я тоже тогда убил, выполняя приказ… Маршала. Маршал! Почему это раньше не всплыло? Маршал был заказчиком… точнее, боссом, и я сделал то, что он хотел, а потом ужаснулся и ушел от него. Или все было так, как говорил Лиргисо? Его версия нравится мне больше… Но я предпочел бы знать о себе правду».

Лиргисо принес две чашки черного стекла, на черном стеклянном подносе, который выглядел так, словно его пытались расколотить. Впрочем, прихотливо ветвящиеся трещины были на самом деле художественным изыском; если присмотришься, они складывались в рисунок: раскинувшее крылья существо наподобие летучей мыши.

– Прошу, – с изящным, отчасти пародийным полупоклоном он поставил одну из чашек на подлокотник, возле кисти руки Поля.

Длины цепочки едва хватило на то, чтобы взять чашку и поднести к губам.

– Ты совсем ошизел? Сколько там сахара?

– Я же просил воздержаться от сленга!